«Одна бабушка ножницами впереди кусочек отрезала». Доклад фонда «Правовая инициатива» о практике женского обрезания в Дагестане

В понедельник фонд «Правовая инициатива» представляет отчет по результатам исследования «Производство калечащих операций на половых органах у девочек в Республике Дагестан». «Медиазона» публикует выдержки из этого документа.

Широта распространенности и восприятие практики калечащих операций на женских половых органах населением Дагестана

Отношение респонденток к операциям на половых органах как к традиции, о которой не принято говорить, существенно затруднило исследовательскую работу как с респондентками, так и с экспертами. Не все попытки провести интервью увенчались успехом. Тем не менее, результаты исследования показали, что из 25 опрошенных в регионе женщин все подвергались этой операции, и что практика распространена локально в отдельных высокогорных районах и переселенческих равнинных селах Дагестана.

Наибольшее распространение операции получили среди народов, населяющих Восточный Дагестан: среди самого многочисленного народа — аварцев (главным образом из Тляратинского и Цумадинского районов) и среди причисленных к нему малочисленных народов. Говорить о численности женщин, подвергшихся обрезанию, в настоящий момент сложно. Это связано с тем, что многие народы, например, гунзибцы, бежтинцы и другие, стали идентифицировать себя как аварцы. Если ориентироваться на последнюю перепись населения, то она не даст объективную картину и достоверную количественную информацию. Но — даже если учесть имеющиеся значительно заниженные данные — можно предположить, что обрезанию подверглись десятки тысяч женщин. Исследование показало, что традиция женского обрезания применялась и ранее в других аварских районах, испытавших андийское влияние. В качестве обязательной эта практика осуществлялась в Гумбетовском и в Унцукульском районах до 1990-х годов.

Мнения респонденток из высокогорных районов

По итогам интервью складывается представление о том, что женское обрезание полностью поддерживается коренным населением практикующих его районов, в настоящее время оно считается обязательным ритуалом, через который должна проходить каждая девочка, и его необходимо сохранить в будущем. Большинство респонденток отметили, что своих дочерей они уже провели через обряд обрезания или будут его им делать. «Всем мусульманкам должны делать. Без этого нельзя стать мусульманкой. Это обязательно. Это Сунна». «Мне делали, и я делала своим детям и внукам».

Пиетет респонденток в отношении этой традиции свидетельствует о том, что обрезание активно практикуется и — в перспективе — будет практиковаться в Дагестане. «Обрезание как существовало, так и существует»; «Мы также его всем делаем».

Даже те, кто воспринимает обрезание как вид насилия, сами являются трансляторами жестокой традиции: «Мне делали, и я буду делать своей дочери…». Респондентки в ходе бесед отмечали, что девочки испытывают страх перед процедурой, не понимают ее смысл. Они также рассказывали, что после того, как девочки подверглись обрезанию, они пугают друг друга этой операцией, делятся с сестрами своими переживаниями о том, «что им сделали». Но эмоциональная сторона практики, как и вопрос медицинской необходимости, не имеют большого значения для респонденток, так как они видят в практике обрезания ритуально-обрядовый характер: «Раньше правильнее делали, сейчас часто только прокалывают».

Как известно, информационное поле сельского сообщества дает своеобразные гарантии качества будущей невесты, основанные на репутации семьи. Можно предположить, что для респонденток подвергнуться обрезанию — значит признать и доказать свою качественную принадлежность к общине, а отвести дочь, внучку или родственницу на обрезание — значит продемонстрировать социальную солидарность со своей общиной, поддержать репутацию большой семьи в обществе и тем самым обеспечить продолжение рода.

В ходе интервью были случаи, когда респондентки — женщины, подвергнувшиеся обрезанию — допускали мысль о том, что уже дочерям или внучкам они не станут делать обрезание. «Мне делали, но сейчас у нас не всем делают. Кто в городе или на равнине, не у всех есть. Но стараемся придерживаться». В редких случаях респондентки сообщали о том, что есть возможность не следовать ритуалу: «Некоторые не делают обрезание», или «Сейчас, кто хочет, тот делает на выбор, раньше было строго обязательно». Такие свидетельства в ходе нашего исследования были единичными, и все они подпадают в категорию «ситуационного сдвига» поведения от общественной нормы, так как главным образом эти мнения высказывали переселенцы на равнину и лица, состоящие в межэтническом браке, то есть люди, которые по тем или иными причинам, видимо, отделились от большой семьи.

Мнение экспертов

В ходе интервью экспертов одна часть с большим удивлением воспринимала вопрос о женском обрезании и/или сообщала о своей неосведомленности: «Я не слышал»; «Разве такое есть?»; «Я давно об этом слышал». Другая часть выражала возмущение, воспринимала проблему как насильственную и противоречащую цивилизованным отношениям: «Они лишают человека радости. Это же дикость. Это против природы». Эксперты-врачи отметили опасность и жестокость процедуры, отсутствие необходимости такого хирургического вмешательства. Судмедэксперт подтвердил, что «если такое есть, то, конечно, — это нанесение вреда здоровью. Можно квалифицировать как причинение вреда здоровью, но не верится, что существует такая дикость. Это не нужная процедура, может даже опасная. Могут быть заражения. Тем более, санитарных условий нет. Даже с мальчиками были серьезные и непоправимые проблемы, когда обрезание делали не врачи. Подобное наносит вред здоровью, если оно есть. Причинение телесных повреждений».

Эксперт-гинеколог из Махачкалы засвидетельствовала эпизоды женского обрезания, которые имели место в ее практике: «Сколько я видела, это [делали] тляратинцы, цунтинцы и цумадинцы. Я работала раньше в Кизилюрте, там чаще это встречалось. Оно встречается и среди юждаговцев (табасаранцев, агульцев). Это делается абсолютно анонимно, не разглашается, не афишируется. Это травмирует женщин».

Эксперты-юристы отмечали, что обрезание — «это преступление против здоровья, но это локальная проблема, и закон ее не регулирует». Вот мнение одного из экспертов: «Я слышала от подруг из Хаджалмахи и Ташкапур об этой процедуре. Она несла утрату влечения. Так устраняли эрогенные зоны, что приводит к утрате органом его функций (полной или частичной), если пользоваться медицинскими понятиями. Необходимо ввести новое медицинское понятие».

Эксперты-сотрудники органов опеки и попечительства с подобными вопросами не работают, отмечая, что «и так проблем хватает». В одной из женских организаций отметили, что «все, что написано в Коране, хадисах, в нашей религии мы не обсуждаем, а исполняем, кто и как может; это как бы желательно, очень желательно, но не обязанность».

И респондентки, и эксперты часто объясняли необходимость подвергнуть девочек обрезанию, потому что это предписано исламом. Учитывая наличие среди верующих множественных подходов к религиозным предписаниям, нам было очень важно узнать мнение религиозных экспертов. Но и их точки зрения по проблеме оказались неоднозначными. Так, имам салафитской мечети отметил, что «это не обязательно и противоречиво. У нас в Цумадинском районе есть, но мы не делаем. Нет оснований. Не все люди задумываются». Имам кумыкской мечети сообщил, что у кумыков это не принято, подчеркнув необязательность и даже нежелательность женского обрезания, в силу запрета причинения вреда здоровью и повреждения человеческих органов.

В то же время имам махачкалинской мечети, ведущий прием граждан, заявил: «В шафиитском мазхабе обрезание для девочки — это суннат ваджиб, то есть суннат, очень близкое к обязательству (фарз). Если его не совершать, значит впадать в грех». Имам центральной мечети отметил, «что его [обрезание] надо сделать до совершеннолетия — потом обрезание девочкам не делается». Необходимо признать, что именно эта императивная позиция, согласно которой обрезание девочкам должны делать обязательно, является наиболее значимой для большей части населения Дагестана.

Наше исследование показало, что, с одной стороны, тема производства калечащих операций является или жестко табуированной, или она воспринимается респондентками как оберегаемый элемент их частной жизни. Иными словами, проблематика женского обрезания практически не выходит в сферу публичного и широкого обсуждения. Неслучайно не все эксперты, опрошенные нами, были осведомлены о том, что такая практика вообще существует в регионе. Но с другой стороны мы отмечаем, что официальное и влиятельное духовенство поддерживает практику обрезания (особенно среди аварцев и жителей практикующих районов), то есть их мнение входит в сферу приватности людей, пропагандируя женское обрезание как обязанность.

В такой ситуации для нас очень важным является мнение Уполномоченного по правам ребенка в Республике Дагестан Интизар Асадуллаевны Мамутаевой. Она отметила следующее: «Мы озаботили этим вопросом Министерство образования, правоохранительные органы и общественность. Мы заявили, что это чревато последствиями, опасно и мы просим контролировать этот вопрос, вести просветительскую работу. Это нарушение прав ребенка. Законом можно наказывать – за посягательство на здоровье ребенка, жестокость по отношению к ребенку. Это правовая тема. Вопрос об охране здоровья. Насилие над несовершеннолетними».

Весной этого года — 26 мая 2016 года — на заседании Общественного Совета по защите материнства при главе Республики Дагестан Интизар Мамутаева подняла вопрос женского обрезания, и тем самым вывела эту тему на уровень общественно значимой проблемы.

Виды калечащих операций на женских половых органах, встречающиеся в Республике Дагестан

По результатам нашего исследования в Дагестане можно сказать, что в республике нет единого стандарта, как хирургически должно быть произведено женское обрезание. Варианты и формы операций на половых органах зависят от опыта женщины, их производящей, от желания сельской женщины, приведшей девочку на эту процедуру, и даже от района.

Обрезание преимущественно делают девочкам в раннем детстве в возрасте до трех лет. По словам экспертов-хирургов, в ходе калечащей операции девочкам удаляют клитор полностью или повреждают его. Согласно врачу-гинекологу, «обрезание у каждой нации сделано по-разному: то просто дырку сделают, то что-то обрежут, то насечку сделают». Многие практикующие женское обрезание переходят на его имитацию, то есть пускают кровь, делают царапину, надрез ножом, чтобы вышла кровь. В этих случаях женское обрезание имеет статус инициации и проводится только, чтобы соблюсти ритуал. В то же время имам центральной мечети отметил, «что главное — убить у девочки сексуальное влечение и чувствительность».

Среди типов калечащих операций, встречающихся в Дагестане, можно выделить следующие:

— надрез и пускание крови: «Делали царапину, пускали кровь и все», «Мне делали в детстве, и там ничего почти не обрезали, из-за чего столько разговоров»;

— удаление кусочка от клитора: «Впереди острый кончик отрезали, пошла кровь», «Там что-то торчит — срезают», «Одна бабушка ножницами впереди кусочек отрезала»;

— удаление клитора и малых половых губ: «Клитор и малые половые губы надрезали и убрали».

Согласно классификации ВОЗ, в Дагестане производится три из четырех основных видов обрезания: Тип I — это частичное или полное удаление клитора; Тип II включает частичное или полное удаление клитора и малых половых губ несовершеннолетнего; и Тип IV — «все иные наносящие вред операции на женских гениталиях в немедицинских целях» — от насечки (в большинстве случаев) до удаления клитора и малых половых губ (встречалось среди андийцев).

Истоки практики калечащих операций на женских половых органах

Подавляющее большинство респонденток связывают возникновение женского обрезания с приходом ислама. Они воспринимают его как религиозную инициацию («Обрезание надо сделать девочке, чтобы она стала мусульманкой»; «Обрезание необходимо, чтобы девочка начала молиться»), как обязанность женщины («Думаю, причин много, но озвучивают как следование религии, женщина должна стать смиреннее, умереннее») и как маркер сопричастности к религиозным ценностям общины («Кому сделано обрезание, попадут в Рай»).

Если принять во внимание территориальный фактор распространения женского обрезания, то становится очевидным, что женское обрезание практикуется теми народами Дагестана, которые позже других приняли ислам. Некоторые эксперты, с которыми мы проводили интервью, отмечали нерелигиозный характер женского обрезания и воспринимали его как «дикость», не связанную с религией традицию. Другие эксперты соотносят данную практику с местными адатами и этническими традициями. Это указывает, на наш взгляд, на то, что истоки практики женского обрезания необходимо искать в связи с этническими доисламскими обычаями, но, вероятно, это должно стать темой отдельного исследования.

Обоснование практики производства калечащих операций на женских половых органах

Как мы уже говорили выше, в религиозной среде мнения об обязательности женского обрезания противоречивы: не отрицая его возможного религиозного контекста, некоторые, не относящиеся к официальному духовенству имамы, заявили о его ненужности, бесполезности и даже вреде.

Тем не менее, религиозное обоснование практики калечащих операций активно транслируется некоторой частью официального духовенства, считающего, что данная практика отвечает религиозному требованию шафиитского мазхаба. В Дагестане более 90% населения следуют шафиитскому мазхабу. Видимо, логично будет предположить, что требование шафиитского мазхаба будет обязательным для подавляющего количества населения.

Один из опрошенных экспертов сказал о женском обрезании: «Это — суннат ваджиб, оставляя который человек может попасть в грех», и он делается в исламе для «уменьшения бешенства» женщины.

Многие респондентки в регионах заявляли: «Если суннат ваджиб человек не делает, ему за это грех идет. Плохие последствия будут. Это правило шариата»; «Я ничего не возложил на вас, в чем нету пользы для вас, ничего не запретил для вас, от которого нету вреда для вас».

Иными словами, по мнению экспертов и респонденток, которые обосновывают женское обрезание религиозными требованиями, эта практика оберегает женщину от греха, предположительно предотвращает разводы и разврат в обществе через снижение «бешенства» женщин, то есть через регулирование женской сексуальности и предотвращение сексуальных связей, считающихся порочными.

Медицинское обоснование практики женского обрезания не является самостоятельным. И респондентки, и эксперты, в том числе религиозные деятели, отмечали, что снижение «чувствительности» женщин необходимо для сохранения устойчивой семьи и порядка в обществе.

В ходе интервью неоднократно отмечались такие заявления: «Женщина не должна быть развратной. [Женское обрезание] делать надо, чтобы сберечь порядок в обществе. Все зависит от женщины, на ней ответственность»; «Женщина должна быть смиренна»; «Я без мужа столько прожила и никогда не гуляла»; «Чтобы женщины до брака не гуляли и потом от мужа налево не ходили»; «Чтобы она не гуляла, и не было тяги до созревания»; «Чтобы не гуляли до свадьбы и потом»; «Сохранение девушкой порядочности».

Эти мнения свидетельствуют о том, что оперативное вмешательство и ограничение сексуальности женщин мотивируется морально-этическими установками, которые возлагают на женщину большую ответственность за сохранение и честь семьи как части общества. Напомним, что наше исследование проводилось главным образом в так называемых «традиционных селах», то есть селах, где обычаи являются действующими институтами регулирования социальной жизни. И таким образом, практика женского обрезания имеет и религиозные обоснования (Сунна, шариат, инициация в ислам), и морально-этические установки, диктуемые общинным сознанием. И религиозные деятели, и эксперты, и респондентки указывали на взаимосвязанность этих причин.

Как мы уже показали выше, религиозность не всегда предполагает безапелляционный запрет или однозначное разрешение на проведение у девочек и женщин калечащей операции. В свою очередь, подчинение правилам местного сообщества не исключает отказа от женского обрезания, которое стимулируется не только религиозными предписаниями, но и восприятием индивидуумом себя как представителя части общества.

Последствия калечащих операций на половых органах для здоровья женщин

Последствия операций связаны со снижением чувствительности и сексуального влечения женщин, которые подверглись этой процедуре. Это подтвердили и респондентки, его практикующие, и эксперты-врачи: «Для этого и делают, что после обрезания не чувствуют».

В ходе интервью ростовский врач акушер-гинеколог сообщил: «Об утрате функций можно говорить, когда девочка вырастет, но повреждение клитора, шрам, открытие, отрезание — все это приводит к утрате чувствительности». Судмедэксперт также отметил, что женщина не будет получать удовольствие от секса и испытывать оргазм.

Женское обрезание представляет собой психологическую травму. Врач-хирург в экспертном интервью заявил, что «если обрезание происходит без обезболивания, то ребенок не поймет такого вмешательства, и это [становится] психической проблемой».

Несмотря на то, что женщины, подвергшиеся обрезанию, оправдывали эту практику и выступали за ее сохранение в отношении новых поколений, сама процедура производства операции оставила сильный след в их памяти. Женщины, которые подверглись обрезанию, помнят о боли, стрессе, о непонимании цели повреждения своего тела: «Ужасно больно было, не хочется вспоминать. Родить не смогла, инфекции были, муж развелся»; «Я пришла, рассказала сестрам, они сказали, всем делают, и всем больно бывает». Большинство респонденток сохранили воспоминание об этом событии в своей жизни, несмотря на малолетний возраст прохождения процедуры: «Было неприятно и больно вначале, сейчас что я могу ощущать?»; «Травмирует, но оно нужно, наверное». При этом другие отмечают, что «это никак не сказывается, и в этом есть польза». «Все полезно, что по шариату».

Обрезание очень редко производится в больнице; как правило, его делают на дому люди, не имеющие медицинского образования: «Делают кустарно, на дому, хозяйка дома. Ножницами отрезают маленький кусочек от клитора»; «Нет, специальная женщина весной приезжала из гор в гости к кому-нибудь, и нас вели туда, заманивая подарками». Как отметила врач-гинеколог, «мы чаще зашиванием занимаемся, а обрезанием нет. Я не приветствую это. Это ненужная вещь. Лишняя травма женщины. Нормальный врач на это не пойдет. Делается в кустарных условиях, антисептические условия не создаются, и это, конечно, риск».

Решение о производстве операции обычно принимается матерью девочки или ее старшими родственниками по женской линии (бабушкой, тетей). Обрезанию подвергаются девочки в возрасте от рождения до трех лет, в редких случаях — до 12 лет.

Часто после операции возникает воспаление и кровотечение: «У девочки было то ли воспаление, то ли долго заживало». О случаях летального исхода, заражений, болезней ничего не известно: «Мы же не знаем [что было сделано обрезание], это всегда скрыто». Поэтому не всегда возможно узнать, что инфицирование произошло в результате обрезания. Впоследствии факт инфицирования мало кто связывает с обрезанием.

Необходимо указать, что инфекционные заболевания в исследуемых районах распространены, но невозможно получить статистику заболеваний, полученных из-за женского обрезания, так как сам факт проведения такой операции замалчивается.

Вопрос о воспрепятствовании производству калечащих операций девочкам

Как мы уже говорили выше, индивид в рассматриваемой культуре, прежде всего — представитель тухума, то есть большой семьи. В силу общинного уклада жизни, закрытости, традиционализма, а порой и религиозного фанатизма, жизнь индивида зависима от общественных установок, этнических норм и религиозной традиции.

Это обстоятельство, по мнению экспертов и респондентов, будет затруднять и сдерживать работу по прекращению распространения практики женского обрезания. «Это обычай — адат, и бороться с ним силой не получится. Нужно объяснять, беседовать. И здесь не врачи нужны, это должен делать муфтият — наши официальные религиозные структуры». «Важно предотвратить пропаганду». «Кто может этому препятствовать? Кто пойдет против религии? Это не обсуждается. Пусть лучше смотрят за своими женщинами и развратом, который творится».

Когда мы говорили с экспертами о прекращении практики женского обрезания, то они отмечали, что женское обрезание распространено не широко, а практикуется отдельными народами, живущими в отдаленных и временами труднодоступных районах, в сложных для жизни условиях. «Надо еще выучить их язык, чтобы им объяснять. И тогда вряд ли поймут. Это специфические народы, очень специфичные». «Объяснять им действительно сложно, учитывая препятствия, которые встают на пути этих народов к образованию. Мококская школа разваливается, в Гарбутлинской школе многие преподаватели не имеют высшего педагогического образования, не владеют русским языком».

Лишь одна респондентка, юрист по образованию, согласилась с тем, что данная практика является общественной проблемой, которую можно попытаться решить правовыми мерами и просветительскими кампаниями.

Юридическая квалификация производства калечащих операций на женских половых органах

Местные эксперты — юристы и адвокаты — затруднялись с юридической квалификацией данного деяния и высказывали в своих ответах осторожность и сдержанность.

Опрошенные эксперты отметили, что:

— Данная процедура опасна («Могут быть заражения. Тем более, санитарных условий нет. Даже с мальчиками были серьезные и непоправимые проблемы, когда обрезание делали не врачи», — эксперты-врачи).

— Данная процедура нарушает права ребенка. («Посягательство на здоровье ребенка, жестокость по отношению к ребенку. Это вопрос об охране здоровья. Насилие над несовершеннолетними», — Уполномоченный по правам ребенка в Республике Дагестан).

— Данная процедура является преступлением против здоровья. («Причинение вреда здоровью. Причинение телесных повреждений», — судмедэксперт).

— Данная процедура требует правовой оценки («Здесь важно использовать международный опыт, обратиться к международным правовым документам и законам отдельных европейских стран и стран Африки», — эксперт-юрист).

Полный текст доклада доступен на сайте «Правовой инициативы».