«С улиц Петербурга исчезли яркие цвета»

Журналист из Сибири Михаил Беднаржевский, прилетевший на несколько дней в Санкт-Петербург, рассказал по просьбе Тайги.инфо, как узнал о взрывах после встречи с Путиным и каким был город в эти тревожные часы.

Я, как и несколько сотен журналистов из регионов, участвовал в Медиафоруме ОНФ в Санкт-Петербурге. Трехдневная программа завершилась сегодня встречей с Владимиром Путиным. Он попрощался и уехал на встречу с президентом Белоруссии Александром Лукашенко. Мы забрали одежду в гардеробе, сели в автобусы и прочитали в социальных сетях первые сообщения о взрывах.

Журналисты живут в гостинице возле одной из станций метро на синей ветке. Позавчера я делал пересадку на Технологическом университете. Сегодня в новостях вижу на фотографиях стены, возле которых стоял каких-то 40 часов назад. Более того — сегодня вечером я хотел поехать в центр города в книжный магазин. И опять-таки путь лежал бы через станции, где прогремели взрывы.

Итак, я в Санкт-Петербурге, выдался свободный вечерок. Но желания выходить из гостиницы нет. Кажется, будто на улице не воздух, а вязкий кисель, пропитанный страхом. Нет никакого желания продираться сквозь него. Чувство такое, словно завтра утром у меня экзамен: внутри волнение и неуверенность. Нечто подобное я испытывал в августе 2000 года, когда были взрывы в Москве. 7 августа проходил по подземному переходу на Пушкинской площади, а на следующий день там взорвали бомбу.

В номере работает телевизор, в нем крутится информационный барабан телеканала «Россия 24». За окном — хмурый Петербург. Кажется, что с его улиц исчезли яркие цвета. Остались только серые дороги, серые машины, серые люди и свинцовое небо. Такси подъезжают к отелю одно за другим, — метро закрыто. В холле стойка с рекламой: «Сегодня! Экскурсия по вечернему Петербургу! Приглашаем Вас!» Китайские туристы выстроились в колонну возле стойки регистрации.

Хочется закутаться в теплый плед, закрыть глаза, а открыть их уже дома. Я возвращаюсь в тихий и спокойный Барнаул завтра. Пишут, что в Пулково усилены меры безопасности. Говорю себе, что всё будет хорошо: улыбнётся стюардесса, мы взлетим и приземлимся, и я обниму и поцелую любимых, и через какое-то время забуду о вязкой питерской атмосфере страха. Успокаиваю себя, но понимаю, что вряд ли смогу уснуть в самолете.