«Я хочу достучаться до электората Навального»

Виталий Шкляров, американский политтехнолог белорусского происхождения из штаба Ксении Собчак, рассказал The New Times, как будет устроена ее кампания в интернете

Фото: Арсений Несходимов

Виталию Шклярову 41 год, он родом из Гомеля, начинал карьеру политтехнолога в Берлине, где в то время учился, — с работы в предвыборном штабе Ангелы Меркель в качестве рядового волонтера. В Берлине познакомился со своей будущей женой — американской правозащитницей, которая занимается правами человека в Азии, — и уехал вместе с ней в Вашингтон. В 2011 году стал волонтером в предвыборном штабе Барака Обамы, а к 2015-му дорос до менеджерской позиции в штабе сенатора Берни Сандерса, который выдвигал свою кандидатуру в президенты от Демократической партии, но проиграл Хиллари Клинтон.

В российскую политику Шкляров попал благодаря знакомству с известным консультантом Игорем Минтусовым («Никколо-М») — они оба входят в Международную ассоциацию политических консультантов в Вашингтоне. А через бывшего депутата Госдумы Илью Пономарева, который в 2014 году пробовал баллотироваться в губернаторы Новосибирской области и планировал привлечь Шклярова к кампании, политтехнолог вышел на мундепов Максима Каца и Дмитрия Гудкова. Благодаря их совместной работе на выборах муниципальных депутатов в сентябре 2017 года оппозиционные кандидаты победили в трети избирательных округов.

5,5 млн подписчиков

NT: *В штабе Ксении Собчак вы отвечаете за интернет-технологии, при этом все упоминают вашу работу в предвыборных кампаниях Барака Обамы и Берни Сандерса. Что из этого опыта вы собираетесь применять в России?*

Шкляров: Если говорить о новых технологиях, первым был, наверное, все-таки Обама, который начал работать с Facebook и с Twitter в 2007 году. Я был волонтером в его кампании 2011–2012 годов, которая опиралась в большей степени на big data — на большие базы данных, на аналитику, на прогнозирование и моделирование поведения людей, чем позже воспользовался и Трамп.

Так вот, Сандерс строил кампанию по-другому. Он отказался от штаба как такового. Тогда как раз появился Slack — программа для проектного менеджмента, позволяющая одновременно работать над проектом из разных мест. И каждый человек, кто был заинтересован помогать, мог с помощью Slack подключиться к кампании Сандерса. Так мы создавали много маленьких локальных штабов. Зачем центральному штабу искать людей, обучать их и посылать от двери к двери разговаривать с незнакомыми людьми, когда каждый человек может сделать штаб у себя дома и пойти разговаривать со своими соседями? Соседи-то ему больше будут доверять. Либо можно подключиться к кампании через наш интерфейс и делать звонки избирателям или что-то еще. Этот инструмент мы и воспроизвели в нашем софте на муниципальных выборах в Москве.

NT: *А сейчас это будет у Собчак?*

Посмотрим, зачем меня туда пригласили. Мне было бы интересно заниматься этим. Поймите, любая технология — это как машина: будь-то «Запорожец» или «Феррари», она не поедет без бензина. В любой технологии бензин — это люди. У Ксении Анатольевны 5,5 млн подписчиков в Instagram. Если они живые и их можно политизировать, или они, может быть, уже политизированы — тогда эти технологии могут работать.

«Через два года, в 2020-м, — муниципальные выборы в Петербурге. В 2021-м — Госдума. В 2024 году — выборы президента, где не будет Путина, а будут какие-то молодые кандидаты. Сейчас можно потренироваться»

NT: *То есть вы хотите отправлять личные сообщения ее подписчикам в Instagram?*

Я хочу попробовать разные каналы — и Instagram, и (другие) соцсети. Самое главное — поискать за пределами Москвы. Ведь пока за пределами Москвы никто же не работал.

Для меня эта кампания важна не только с точки зрения протеста против Кремля и огласки выборов, а как еще и подготовка к следующим выборам. Через два года, в 2020-м, — муниципальные выборы в Петербурге. В 2021-м — Госдума. В 2024 году — выборы президента, где не будет Путина, а будут какие-то молодые кандидаты. Сейчас можно потренироваться.

Интересно попробовать найти хоть какие-то данные. Может не получиться, но это тоже результат. Нельзя только ничего не делать.

NT: *Получается, что вы в этой кампании — это технологии, которые позволяют экономить деньги.*

Во-первых, для того, чтобы экономить деньги, их еще нужно найти. Во-вторых, не нужен я команде, чтобы экономить деньги, — здесь важно попробовать то, чего раньше никто не делал, и сделать из этого какие-то выводы. Мы знаем, здесь очень хорошо поработали Леонид Волков и Алексей Навальный: после митингов 26 марта мы много знаем про протестный электорат в больших городах — и это очень круто. Но есть же еще и молодые — два с лишним миллиона людей, которые родились при Путине и впервые будут голосовать. Есть куча предпринимателей, с которыми никто не разговаривает, — средние городские предприниматели, у которых маленький ресторанчик или кафешка. Много, много сегментов населения России, с которым никто не общается.

Правда ли, что это — те самые 86% (которые за Путина)? Кремль рассказывает, что да. А если нет? А как эти люди будут реагировать на молодого кандидата-женщину?

Это все интересные вопросы, которые нужно задавать и пытаться найти на них ответ не только с точки зрения выборов. Надо понять, кто эти люди и как с ними разговаривать. Потому что к каждому человеку есть ключ, вопрос в том — какой.

И самое главное, нужно искать слабое место в этой системе. Они (Кремль) умеют делать классические выборы: сманипулировать, пригнать административный ресурс. У них плеяда неплохих технологов, которые могут делать все. Но играть с ними по их правилам — это однозначно всегда проигрывать, потому что у них власть, большие медийные и денежные ресурсы. Андердогам, чтобы выживать, нужно искать другие правила игры. Их (Кремль) нужно тянуть на свою поляну и заставлять играть по нашим правилам. Либо искать слабое место. У каждого, даже у камня, есть определенное слабое место.

Все — против одного врага

NT: *Сейчас, когда девиз кампании — «Против всех», — в каком-то смысле получается, что ваш кандидат действует и против Навального. Если Навального не допустят до выборов, его электорат может ведь просто не пойти на голосование.*

Может, может. Я хочу достучаться до электората Навального. Прежде всего, я хочу, и мы будем пытаться как-то делать, чтобы его зарегистрировали.

«А если Навального не зарегистрируют, тогда что, просто сидеть и пропускать? Нет, нужно тоже что-то делать»

NT: *Как вы будете это делать?*

Я думаю, что любая огласка, любой прессинг, любое публичное заявление, любое освещение в массовых медиа того факта, что его нечестно не допускают, — это прессинг. Насколько можно этим Кремль заставить — это другой вопрос, но не делать этого нельзя. В нашей политической системе нужно делать все возможное, в драку должно идти все: если кулаки не помогают, нужно кусаться зубами. Это первое.

Если его допустят — вообще хорошо. Тогда то, что успеет Ксения наработать, можно передавать ему или входить в его штаб — но однозначно Алексея толкать вперед, он более сильный и в данном случае более успешный кандидат.

А если Навального не зарегистрируют, тогда что, просто сидеть и пропускать? Нет, нужно тоже что-то делать.

Насколько Ксения мешает этому процессу? Я не считаю, что это так. Людям, которые любят Навального, есть за что его любить, и они эту поддержку ни на что не променяют. Но при этом люди здравомыслящие понимают, что вопрос не в Навальном или Собчак, а вопрос в Путине и в Кремле, и в данном случае все работают против одного врага или с одной целью.

Я понимаю, что это несправедливо, но нужно понимать, что для общего блага контрпродуктивно просто игнорировать эти выборы. Если у вас друг сломает ногу, вы же не будете тоже лежать с подвешенной гирей просто из солидарности, это будет просто глупо.

Машинка для сбора данных

NT: *Насколько вы были близки «к телу» кандидата в предыдущих выборных кампаниях? Меркель, Обама, Сандерс?*

С Меркель я вообще только дважды встречался, но я тогда только начинал делать первые шаги, волонтерил — это был совсем другой уровень работы. С Обамой это были вторые, третьи, четвертые шаги. Хотя я с ним тоже знакомился, и с Мишель, и с Хилари, и с самим Клинтоном.

NT: *Но это, конечно, не те знакомства, которые потом поддерживаешь?*

Нет, нет, конечно.

NT: *Просто shake hands?*

Да, shake hands. А у сенатора Сандерса я частично был в команде — вместе на бэкстейдже, на мероприятиях, которые организуешь, там было больше контактов.

NT: *То есть в случае с кампанией Собчак у вас получается повышение.*

Немножко, да. Я не думаю, что много буду работать с кандидатом. Ксения Анатольевна самодостаточная взрослая женщина, тем более телеведущая, у нее хорошо поставлена речь, в отличие от многих кандидатов, которые никогда не были большими публичными спикерами, и так далее. Поэтому ее здесь много чему не научишь — наоборот, каждому человеку есть чему (у нее) поучиться. А вот технологическая сторона — большое поле, где можно разгуляться.

«Она очень много расспрашивала меня, в чем была суть муниципальной кампании именно с технологической точки зрения»

NT: *Сколько у вас встреч уже было с ней?*

Три.

NT: *Как вас нанимали?*

Думаю, она слышала про муниципальную кампанию (Дмитрия Гудкова). Как раз в середине сентября все про это говорили, и на виду были мы втроем — Гудков, Кац и я, немножко.

NT: *У вас было какое-то собеседование с ней?*

Да, она хотела познакомиться. Мы просто пообщались, она очень много расспрашивала меня, в чем была суть муниципальной кампании именно с технологической точки зрения, в чем, по моему мнению, был успех, в чем были проколы. Спрашивала, как можно небольшими средствами вести какие-то «на земле» кампании с достаточно большой эффективностью. Затем был вопрос: можно ли это масштабировать на размах страны, готов ли ты этим заниматься, тебе было бы интересно это?

NT: *И вы сразу согласились?*

Не сразу, я думал, консультировался. Советовался и с Дмитрием Гудковым, и с Максимом Кацем, потому что этот софт, который использовался на муниципальных выборах, — не мой продукт, а их штаба. Но этот продукт может быть интересен, как машинка для сбора данных и тестирования избирательной кампании по всей стране.

NT: *Снова будете через Slack работать, как у Сандерса?*

Нет, я думаю, здесь нет такого высокого уровня самоорганизованности избирателей. Будем пытаться регистрировать (подписчиков Собчак в соцсетях) на сайте. Обычно на этом все и останаливается, а здесь инструментарий позволяет постоянно с ними общаться, ставить им задачи, мерить их КПД и в зависимости от этого ставить им более высокие задачи — и управлять процессом дистанционно. То есть человек, условно говоря, живущий в Ижевске, может сам, создав себе аккаунт, получать задания, сам даже и генерировать эти задания, регистрировать других людей, делегировать задания им и так далее. Это больше похоже на матричный подход в бизнесе, когда ты делегируешь людям ответственность, и сами они дальше точно также делают.

Вопросы имиджа

NT: *У любого политика должен быть план «Б». Говорят, один из вариантов для Собчак после выборов 2018 года — это возглавить телеканал RT (бывший Russia Today. — NT).***

Давайте включать логику. Я прагматик, я люблю логически думать. Зачем RT публичная личность? Зачем ему человек не из бизнеса?

«Для имиджа России хорошо прекратить войну, начать заботиться о своих людях и сменить президента»

NT: *Разве Ксения не из бизнеса?*

Бизнес, но другого характера. Делать стартап — одна история, а управлять РЖД или компанией в тысячу человек — совсем другая история. А медиабизнес в другой стране — вообще третья. И самое главное — что на выходе? Что изменится для RT, если Ксения его возглавит? Мне кажется, это такой нелепый слух.

NT: *Для имиджа России в мире это же хорошо, чтобы во главе пропагандистского телеканала для внешней аудитории встала такая яркая личность, как Ксения Собчак?*

Для имиджа России хорошо прекратить войну, начать заботиться о своих людях и сменить президента.