Крупнейший зарубежный покупатель Superjet разбирает самолеты на запчасти

Крупнейшему зарубежному покупателю российских самолетов Sukhoi Suoerjet 100, мексиканской авиакомпании Interjet, пришлось разобрать на запчасти четыре из 22 своих самолетов для замены деталей на остальных летающих SSJ 100. Один из этих самолетов в последний раз летал в мае прошлого года, еще два — летом, а четвертый был поврежден в 2015 году при буксировке в аэропорту. В компании «Гражданские самолеты Сухого» (ГСС), которая производит SSJ100, заявили, что «каннибализация» самолетов — «нормальная практика».

• Проблемы с запчастями связывают с двумя причинами. Во-первых — отсутствием в американском регионе производственной базы для SSJ100 (мексиканская авиакомпания — единственный американский эксплуатант SSJ100). Во-вторых — техническими проблемами с двигателями SaM146, которые производятся компанией PowerJet — СП российского НПО «Сатурн» и французской компании Snecma. Первую проблему Interjet собирается решать сама — ее гендиректор Хосе Луи Гарса сообщил, что в 2018 году компания инвестирует $7 млн в склад запчастей для SSJ100.
• Менеджеры российских авиакомпаний и источники «Ведомостей», близкие к «Объединенной авиастроительной корпорации», в которую входит ГСС, называют нехватку и длинные сроки поставки запчастей главной проблемой программы SSJ 100. Из-за этого налет SSJ100 в российских авиакомпаниях в 2016 году составил 3-3,7 часа в сутки, в то время как иностранные самолеты летали по 9 часов в сутки.
• Interjet — второй крупнейший эксплуатант SSJ100, больше (35) только у «Аэрофлота». Помимо мексиканской авиакомпании SSJ100 за рубежом также, среди прочих, используют ирландская Cityjet и таиландская Royal Thai Air Force. Основные эксплуатанты SSJ 100 находятся в России. Помимо «Аэрофлота» это, например, Red Wings и «Газпромавиа».

Что мне с этого?

Технические проблемы Superjet не означают, что на нем опасно летать — но вот стать конкурентным на мировом рынке у российского самолета, на создание которого ОАК потратила $2 млрд, уже явно не получилось.

Артем Губенко, The Bell