«У людей много вопросов. Следователи молчат»
В Магнитогорске верят и не верят, что взрывы 31 декабря и 1 января были терактом. Силовики отвечают на вопросы уклончиво
Утром 31 декабря в Магнитогорске произошла трагедия. В 06:02 по местному времени в доме № 164 на проспекте Карла Маркса взорвался [по основной версии следствия] газ. Обрушились семь этажей, погибли 39 человек. 1 января недалеко от места ЧП произошел еще один взрыв: «Газели». Погибли три человека. Через несколько часов после второго инцидента уральские издания Znak.com и 74.ru со ссылкой на собственные источники сообщили, что оба взрыва связаны между собой. По словам собеседников изданий, взрыв в доме был терактом, а «Газель» сдетонировала в ходе спецоперации силовиков, которые ликвидировали террористов, взорвавших дом.
Город запаниковал. В социальных сетях появились призывы не выходить на улицу. Люди признавались, что боятся ложиться спать. Тревога усилилась после сообщений об оцеплении двух домов на улицах Ленина и Грязнова. Позднее выяснилось, что обыски прошли только на Ленина: поступил звонок о заложенной бомбе.
Нарастанию паники способствовало и продолжает способствовать молчание официальных лиц.
В Следственном комитете заявляют, что не нашли следов взрывчатки в рухнувшем подъезде, но ничего не говорят об инциденте с «Газелью».
В МВД сначала заявили, что, по предварительной версии, взрыв в «Газели» произошел из-за неисправности газового оборудования — автомобиль работал на метане. И потом тоже замолчали. Ни окончательной информации о причинах взрыва, ни имен погибших.
Информационный вакуум заполнился слухами.
Корреспондент «Новой» съездил в Магнитогорск и выяснил, что полной информацией о происходящем не обладают даже «хозяева города» — руководители «Магнитогорского металлургического комбината». Простые люди строят предположения, чиновники — отмалчиваются, а силовики — говорят намеками.
Часть 1. Человек с «ориентировкой»
Со 2 января в оборот магнитогорских таксистов прочно вошло слово «безопасность». Бомбилы на выходе из аэропорта так и зазывают: «Отвезем безопасно, без происшествий».
— Что это значит? — спрашиваю я у одного. Тот, принимая заботливый вид, отводит меня в сторону.
— Ты же сам видишь, какая ситуация [в городе]. А мы все переписываемся в чате. Если полиция куда-то поехала, хотя бы машины две-три, или начала оцеплять дом — мы там не поедем.
Таксиста зовут Сергей. Во время нашей поездки он действительно постоянно заглядывает в Viber. В чате тишина. Ситуация в Магнитогорске к 3 января стабилизировалась. Хотя 1 числа именно из чатов таксистов родилась версия о том, что в городе работает террористическое подполье.
— Это после взрыва в маршрутке кто-то из наших написал. Он, как я понял, проезжал мимо, когда там ФСБ работала. Стрельба была.
Взрыв в маршрутной «Газели» произошел около 23:00 по местному времени на пересечении проспекта Карла Маркса с улицей имени Газеты «Правда». К этому времени прошло уже более суток с момента обрушения подъезда дома на Карла Маркса.
Около 01:00 3 января авторитетные уральские издания Znak.com и 74.ru сообщили: взрывы могут быть связаны между собой. А главное — в обоих случаях речь, вероятно, идет о террористах.
— Это и был теракт, — уверенно говорит таксист. — Вот смотри, — он протягивает телефон с ориентировкой. — Этот человек снял квартиру на 3 этаже за день до взрыва. И взрыв произошел именно в этой квартире.
«Норимонов Намазчон Вакаблиевич, 1982 г.р., гражданин республики Таджикистан. С августа 2018 года нелегально проживал на территории России в г. Магнитогорск. Подозревается в серии террористических актов в городе Магнитогорск в ночь с 31.12.2018 на 01.01.2019. Крайне опасен и вооружен».
(Как выяснилось позже, на ориентировке изображен Нариман Намазов, владелец сайта «2ch.hk» (Двач). Его имя также упоминалось в фейках о трагедии в «Зимней вишне» и о стрельбе в керченском колледже — И. Ж.)
— Откуда ориентировка? — спрашиваю я.
— Это внутренняя, для силовиков.
— А у вас откуда?
— Ну они ж сливают! Журналисты пишут, в соцсетях есть. А потом, ты что думаешь, зря что ли обыски были на Ленина? Там же тоже террориста ловили! Правда, ничего не говорят — поймали или нет. Поди упустили, а теперь молчат, чтобы панику не наводить.
Позже собеседники «Новой» опровергнут эту информацию. Частичная эвакуация жильцов из дома на Ленина действительно проводилась, но она была связана с сообщением о заложенной бомбе. Бомбы не нашли.
Автомобиль тормозит у злополучного 164-го дома на Карла Маркса.
Часть 2. Люди
Перед домом
Первые посты полиции стоят метрах в 100 от дома. Подхожу к одиноко стоящему полицейскому. Представляюсь.
— Что все-таки произошло: взрыв газа, теракт?
— Я-то откуда знаю? — смеется он. — Я оперативный сотрудник. Здесь поставили — здесь стою.
— Может, хотя бы между собой говорите?
Полицейский, «на всякий случай», просит у меня паспорт, смотрит, и заключает: «Ждите, будет официальная информация».
Не разговорчивей оказываются и другие его коллеги.
Обрушившийся седьмой подъезд зияет страшной пустотой посреди дома. В одном из проемов трепыхаются фиолетовые шторы. Прямо перед ограждениями ходит пожилая женщина.
Лидия Ивановна живет в десятом подъезде.
— В то утро я проснулась в 5:30. Умылась, заварила цикорий. Не успела сесть — и тут взрыв, — рассказывает она. — У меня стекла не просто задрожали, а будто по ним ударили. Вышла на балкон — вижу облако дыма. Я тут же оделась, ничего не взяла с собой — даже документы. И побежала на улицу. В лифте уже кто-то ехал, а меня такая паника охватила, что я, хоть и ноги болят, по лестнице выбежала. Где-то минут через пять после взрыва уже была на улице.
Пенсионерка считает, что причины взрыва могли быть любыми.
— Может быть, и газ. У нас по подъезду часто ходят. «Проверить газ, — говорят. — На запах не жалуетесь?» А я не открываю. Потому что это, может быть, мошенники: я им дверь открою, а они меня по голове стукнут и ограбят. Через дверь говорю: «Не жалуюсь». Они уходят.
— А теперь-то открывать будете? — спрашиваю я.
— Не знаю. Все равно страшно. Да и, может быть, это теракт. Одни говорят, что взрывчатку нашли, другие — что не нашли. Не знаю, кому верить. Дом ведь наш тоже не спроста взорвался. Он знаете, как раньше назывался? «Зори Урала». Не просто дом, а «Зори Урала». Может, вот и вспыхнуло?
Напротив дома магнитогорцы создали мемориал. У него почти всегда есть люди.
— Я не знаю никого из погибших. У меня здесь никого не было. Просто очень больно, — объясняет женщина в розовой куртке. — Наш Магнитогорск не такой. Он тихий.
Новые цветы на место трагедии несут постоянно. Их кладут между плюшевыми зайчиками, медведями и котами. Между не гаснущими в крепкий уральский мороз свечами.
Свечи здесь тоже горят и ночью, и днем.
«Люди не хотели уходить. Спрашивали, чем помочь»
Трагедия в доме на Карла Маркса действительно сплотила магнитогорцев. В первые же часы после взрыва в городе образовался волонтерский штаб. Сейчас он базируется в здании школы № 14, в 400 метрах от дома.
В штабе — бесконечная суета. Волонтеры — кажется, их больше сотни, — принимают звонки, сортируют гуманитарную помощь, занимаются полевой кухней. Не сразу находится человек, с которым можно поговорить.
Студентка Анастасия Захарченко занимается волонтерской деятельностью четыре года. Возглавляет местную добровольческую организацию «По зову сердца». Походы в детские дома, «Бессмертный полк». Такая трагедия — впервые.
— Я сразу решила, что буду здесь, — рассказывает она. — К 11 утра 31 декабря привезла в школу экипировку для волонтеров. К этому времени уже было немало желающих помогать. По нашим скромным подсчетам, у нас ежедневно работают не меньше 200 человек. Причем многие — просто люди с улицы, которые не состоят в волонтерских организациях, но близко приняли трагедию.
31 декабря, говорит Анастасия, волонтеры менялись часто: кто сколько мог [перед Новым годом], столько и помогал.
— А вот в следующие дни мы столкнулись с тем, что люди просто не хотели уходить. Они оставались, спрашивали, что еще можно сделать.
Мы организовали смены: сначала их было три — с 8:00 до 20:00, по 4 часа каждая. Теперь перешли на две: утренняя — с 8:00 до 15:00 и вечерняя — с 15:00 до 20:00.
В день трагедии волонтеры координировали людей, приносящих продукты, хозтовары и одежду. «Рассказывали, в какой кабинет, что нести. Затем сортировали».
— На самом деле, люди несли очень много. В какой-то момент мы даже разместили в соцсетях сообщение, что все, сбор приостановлен. Но все равно несли. Сейчас мы эту гуманитарную помощь раздаем на регулярной основе. Есть продуктовые наборы: пачка макарон, пачка крупы, банка тушенки, шоколадка. Есть одежда — пожалуйста. К 8 января нас просили освободить школу, чтобы подготовить ее для учеников. Но мы будем работать дальше в здании мэрии.
О слухах вокруг происходящего в Магнитогорске Анастасия говорит так: «Мешают работать».
В паре метров от нас разговаривает по телефону худенькая женщина лет 35. До меня долетают обрывки ее фраз: «Там вся семья погибла. А кошечку — родители прилетят из Оренбурга и заберут. Корм нужен ей, да».
Женщину зовут Елена. Она показывает мне на экране смартфона израненную пятнистую кошку.
— Ее нашли на обломках два дня назад. Она сильно замерзла. Отвезли в клинику, зашили ухо, отогрели. Будет жить. Животных немало спасено: есть кошки, собаки, попугай. Для попугая люди клетку привезли! Корм несут. Люди-то у нас какие…
Прощание
Семью Крамаренко хоронят в закрытых гробах. Анастасию, Игоря и их годовалую дочь Милану. Смотреть на фотографии, перетянутые черными лентами, невозможно. Страшно. Очень светлые лица. Улыбающиеся.
— Настя такой и была. Очень доброй, жизнерадостной. На месте не стояла: все учила языки. Сначала английский, потом французский. Студенты ее очень любили. Она работала у нас в [Магнитогорском государственном техническом] университете. Отвечала за привлечение иностранных студентов и за отправку наших студентов на стажировку за рубеж, — рассказывает коллега погибшей.
— 28 декабря делала (с ними) новогоднюю фотосессию. Семья полна любви, надежды, растёт маленькая прелесть Миланочка. И это все обрывается в один миг. У мамы своей Анастасия единственная дочь, — говорит фотограф Екатерина Мурзикова.
Отец семьи, Игорь, работал на металлургическом комбинате. Спортсмен. Вратарь любительского хоккейного клуба «Легион».
Среди пришедших на прощание замечаю губернатора Челябинской области Бориса Дубровского. Он выглядит очень уставшим. В Магнитогорске сейчас говорят: как бы ни относиться к губернатору, но горе он прочувствовал.
4 января город похоронил шестерых. В то время, как в Левобережном районе прощались с семьей Крамаренко, на правом берегу Урала провожали 42-летнего Виктора Воронцова. Его жена и дочь спаслись чудом: ребенок заболел, супруга увела ее спать в другую комнату, и сама осталась там. Когда произошел взрыв, комната, где находился Виктор, обрушилась сразу. А жена и дочь успели выбежать из квартиры за несколько минут до обрушения своей комнаты. Виктора похоронили в селе Агаповка под Магнитогорском, рядом с его мамой.
Часть 3. Теракт или газ?
ММК
Каждый, кто мало-мальски знаком с историей Магнитогорска, знает: Магнитогорск и «Магнитогорский металлургический комбинат» («ММК») — одно и то же. В городе живет 416 000 человек, 50 000 из которых трудится либо на самом комбинате, либо — на связанных с ним предприятиях. Каждый восьмой житель!
Город строился вокруг завода и живет благодаря заводу. Да и управленцы оттуда: мэр Магнитогорска Сергей Бердников — бывший топ-менеджер «ММК». Как и его предшественник Виталий Бахметьев. Как и возглавлявший город в 2005-2009 годах Евгений Карпов.
У Сергея Бердникова времени поговорить с корреспондентом «Новой» не находится. «Очень занят», — вполне убедительно мотивирует он. Зато обсудить ситуацию соглашается заместитель гендиректора «ММК» Владимир Руга.
Офис, в котором мы встречаемся, находится в здании бывшего детского сада. Сейчас здесь размещается местный медиахолдинг. На проходной — единственный охранник. Обстановка довольно скромная.
Подразумевая, что на металлургическом комбинате о городе знают все, спрашиваю прямо: «Газ или теракт?»
Владимир откидывается на стуле.
— Я думаю, что все-таки газ, — говорит он. — Все-таки газ.
— «Думаете»?— удивляюсь я.
— Потому что я этого не знаю, — спокойно отвечает Владимир. — Все следователи, которые ведут это дело, московские. Местные ничего о причинах не знают. Я спрашивал у Бердникова: он тоже не в курсе. Говорит: «Володя, если бы я знал, неужели бы не сказал тебе?» Мы сами сидим, и не знаем, что рассказывать горожанам: у нас газета, телевидение. У людей много вопросов, а следователи молчат. И я не понимаю, почему.
О взрыве в «Газели», Руга, по его словам, также знает не больше, чем есть в открытом доступе.
— Я тоже пересмотрел все видео, которые выложены в интернете. Могу сказать одно: на мой взгляд, выстрелов там не было.
Разговор заходит о компенсациях пострадавшим и родственникам погибших. Незадолго до встречи проходит информация, что владельцы «Магнитогорского металлургического комбината» перечислили в фонд помощи пострадавшим $147 000. Сумма вызывает возмущение.
«Хватило бы 1% годовой прибыли ($20 млн.), чтобы полностью расселить этот старый, ветхий, панельный дом. И выплатить за каждого погибшего не 1 млн рублей, как сейчас, а хотя бы по 5-6 млн», — пишет журналист Павел Пряников.
Он также указывает, что одна зарплатная ведомость магнитогорского хоккейного клуба «Металлург» составляет 1,8 млрд рублей в год.
Владимир парирует.
— Эта сумма — только на первое время. На похороны, на временное жилье, на другие срочные расходы, — говорит он. — Уже принято решение, что комбинат окажет помощь, аналогичную той, которая окажет область. По миллиону близким родственникам погибших. От 200 000 до 400 000 — пострадавшим. Плюс тем, кто потерял квартиры, — от 300 000 до 500 000.
При мне Владимиру приносят список сотрудников комбината, погибших и пострадавших при обрушении подъезда. Он вздыхает.
— Восемь человек наших [погибло]. И это мы не говорим про их родных. «Погиб», «погиб», «погиб вместе с семьей», «погибли сын и мать», «погибла мать».
«Противная сторона»
Выйдя из офиса ММК, решаю направиться к тем, кто должен знать ответ на вопрос, что произошло в Магнитогорске. К силовикам.
Идя по улице, обращаю внимание, что город, несмотря на страх, живет: на дорогах много машин, родители гуляют с детьми. Взрывы и тотальное молчание властей не сломили Магнитогорск.
В Правобережном межрайонном следственном управлении СКР мне дают от ворот поворот. Начальник управления Дмитрий Бандуровский просит звонить в Москву, и узнавать информацию там. «Ну и о тайне следствия вы, наверное, слышали», — замечает он. В местном УФСБ вообще не оказывается сотрудника, ответственного за работу с журналистами.
А вот поход в МВД Магнитогорска оказывается более результативным. На мою просьбу встретиться с пресс-секретарем дежурный сообщает, что ее нет на месте. Но просит подождать. Через некоторое время на проходную спускается полковник (позже удалось выяснить, что это был замначальника УМВД Андрей Кияткин — И.Ж.).
— Как вас зовут? — спрашивает он. Представляюсь.
— А вас?
— Андрей. Что вам нужно?
Объясняю, что не надеюсь услышать прямой ответ на вопрос, что произошло в доме на Карла Маркса и в «Газели», но хотел бы понять, какая из версий ближе к истине: взрыв газа, теракт, может быть, что-то третье?
— Зачем вам это?— также сухо продолжает спрашивать полковник.
— Потому что я пишу статью.
Андрей на секунду задумывается.
— Смотрите, Иван. В городе сейчас идет ряд операций, о которых мы не можем рассказывать. Потому что если мы что-то скажем, — противная сторона может этим воспользоваться.
— Противная сторона? — удивляюсь я.
— Гипотетическая, — поправляется полковник. — Сейчас мы придерживаемся версии с газом. Это основная версия. И еще: полиция здесь — не на первых ролях. Наше дело — обеспечить порядок в городе. Пока это все, что вам нужно знать. Возможно, скоро появится официальная информация, которую можно будет озвучить.
Официальная информация о причинах произошедшего, какими бы они ни были, городу нужна. Сейчас в Магнитогорске — слишком много домыслов. И откровенной лжи. Та же ориентировка, которую мне показывал таксист по пути из аэропорта. На гражданина Таджикистана Намазчона Наримонова, который якобы 30 декабря снял в доме на Карла Маркса квартиру № 316, и на следующий день в ней прогремел взрыв. Многие в городе до сих пор уверены, что так оно и было, хотя ни по цвету, ни по шрифту, ни даже по фактическому содержанию эта ориентировка на настоящую не похожа (хотя бы потому, что «серия взрывов» произошла не в ночь с 31 декабря на 1 января). Главное опровержение этой ориентировки совсем печальное: хозяева квартиры, Ольга Баталова и Андрей Синебрюхов, погибли. У них осталось двое детей: в ночь трагедии они ночевали у бабушки.