С 9 по 11 сентября Советский районный суд Махачкалы ещё на два месяца продлил арест журналисту «Черновика» Абдулмумину Гаджиеву, бывшему соучредителю фонда «Ансар» Абубакару Ризванову и предпринимателю из Москвы Кемалу Тамбиеву. Заседания проходили как под копирку: защита бьёт аргументами, а судья слышит и видит только следователя и прокурора.

Судья Мурад Гюльмагомедов три дня посвятил рассмотрению трёх одинаковых ходатайств следователя третьего отдела по особо важным делам СУ СКР по РД Надира Телевова о продлении ареста на 2 месяца Абдулмумину Гаджиеву, Абубакару Ризванову и Кемалу Тамбиеву.

В качестве оснований для продления ареста Телевов указывал необходимость проверки сведений о движении денег по 41 банковскому счёту, ознакомить обвиняемого с постановлением о назначении молекулярно-генетической судебной экспертизы, осмотреть строение в селе Новокули и допросить его главу, осмотреть школу хафизов в селе Новосаситли, опросить её директора и близких родственников М. Магомедова и проверить телефонные соединения Исрафила Ахмеднабиева и других лиц. Также необходимо осмотреть страницы в соцсетях пользователей Альбины Трамовой и Руслана Кисловодского...

Карикатура на правосудие

Защита обвиняемых доказывала несостоятельность доводов следствия. Адвокат Гаджиева Асад Джабиров: «Следователь Телевов подтверждает свои доводы показаниями свидетелей. Но представленные суду материалы не содержат ни одного протокола допроса свидетелей, есть только копия протокола допроса Тамбиева, показания получены в день его задержания. От них он сразу же отказался как от добытых под пытками. По данному факту проводится процессуальная проверка. При этом ценные показания, которые следствие как знамя носит на каждое заседание, не нашли своего отражения в предъявленном обвинении, не вызвали к Гаджиеву дополнительных вопросов. Следствие в принципе не придало ему какой-либо значимости и важности. Но представляют суду как важный довод для продления срока заключения под стражу».

По словам адвоката, Тамбиев при всём желании не смог бы подтвердить достоверность этих сведений, поскольку по смыслу этого текста он вообще не являлся свидетелем тех обстоятельств, которые якобы поясняет. А известны они стали ему со слов другого лица. То есть это производные доказательства, и в таком виде они ущербны и бездоказательны.

Джабиров обратил внимание на то, что следствие вводит в заблуждение суд, так как заявленные протоколы осмотра предмета и ОРМ не представлены. «Этот довод заслуживает самой критической оценки и сводит на нет процедуру судебного контроля. Наш оппонент, в принципе, не скрывает, что явился сюда без обоснованных доводов, хотя это его прямая обязанность, и она чётко прописана в УПК РФ и подробно разъяснена в Пленуме Верховного суда РФ №41. Предвосхищая довод моих оппонентов о том, что этот материал не такой уж безнадёжный, в нём есть даже два рапорта оперативных сотрудников. Обращаю внимание, что рапорта по своей природе являются сообщением о преступлении, они сами подлежат процессуальной проверке и не могут являться доказательством», – пояснил он. «Кем бы эти сведения в рапортах ни были представлены, как бы они ни назывались, законные аргументы не должны подменяться авторитетом власти, не могут для суда иметь заранее установленную силу. У нас правоохранительные органы и оперативные сотрудники не пользуются непререкаемым авторитетом, чтобы суд мог на слово верить им. Всему есть предел, и предел обоснованности подозрения тоже должен быть», – заявил он.

Адвокат считает, что необходимо учитывать не объём следственных действий, а законные основания, по которым человек должен находиться под стражей, и не потому что у следствия возникла определённая волокита.

«Гаджиев обвиняется в совершении особо тяжкого преступления – это самый главный довод, он неоднократно повторялся. Это обстоятельство никак не предусмотрено законом и не входит в перечень статьи 97 УПК РФ, без которых о мере пресечения не может быть и речи. Кроме этого, это противоречит принципу презумпции невиновности. Мера пресечения тем и отличается от уголовного наказания, что она не находится в прямой зависимости от тяжести содеянного. На этом этапе уголовное дело может быть прекращено в любой момент», – добавил защитник.

Он также подверг критике характеристику участкового, которая не только написана с большим количеством орфографических ошибок, но и не содержит отрицательных характеристик Гаджиева. Для того чтобы в этом убедиться, Джабиров попросил судью огласить содержание этого документа.

При этом следствие не представило материал, положительно характеризующий Абдулмумина Гаджиева, который есть в деле. Кроме того, следствие делает вид, что не знает о фактическом месте проживания Гаджиева в квартире по ул. Лаптиева на протяжении шести лет вместе со своей семьёй. Жильё принадлежит супруге Дане Сакиевой. А прописан он в доме своих родителей, проживающих в Махачкале.

Джабиров напомнил судье, что он, вынося решение, не может просто так переписать статью 97 УПК РФ без какого-либо обоснования, а должен руководствоваться, в первую очередь тем, что Абдулмумин – известный человек, отец четверых детей, который не запятнан какими-либо правонарушениями.

«В ином случае мы получим не законное решение, а карикатуру на правосудие, которое исполнило очередной каприз следователя. Следователь пришёл с пустым материалом и не скрывает этого. Видимо, для наших оппонентов продление меры пресечения – это не процессуальная необходимость, к сожалению, а акт демонстрации права силы вместо силы права, что любое желание следователя будет исполнено, акт подавления воли к защите и самого Абдулмумина, его близких и стороны защиты», – заявил адвокат. Он призывал суд проявить принципиальность, объективность и избрать меру пресечения, не связанную с лишением свободы, показать, что государству есть дело до Гаджиева, показать предел лояльности безмотивной инициативе следствия, которую судья постоянно поддерживает.

Адвокат Арсен Шабанов пояснил, что с августа внесены изменения в УПК, согласно которым следователь в ходатайстве обязан указывать проведённые ранее следственные действия, но этой информации нет в документе. «Многие следственные действия следователь мог произвести до судебного заседания, например, съездить в Новокули, Новосаситли, произвести осмотр и опросить указанных лиц, проверить страницы в соцсетях, а телефонные соединения Ахмеднабиева мог получить задолго до возбуждения этого дела в рамках другого расследования. Считаю, что следователь необоснованно затягивает предварительное следствие», – высказался Шабанов.

Адвокат Ахмед Ахмедов расценил ходатайство следствия как неуважение к суду: «Дальше пройдут эти два месяца, убеждён, появится ещё продление. Из-за того что это статья 205-я, обязательно человек должен сидеть в тюрьме. Это беззаконие, другого объяснения нет. Мы хотим, чтоб суд избрал домашний арест для Гаджиева и показал, что суд – это не филиал Следственного комитета. Прошу ограничить следствие месяцем, а не сколько они хотят».

Заявление Ризванова

Абубакар Ризванов на суде сделал заявление о преступлении и просил судью Гюльмагомедова направить его в СУ СКР по РД, так как руководство СИЗО-1 скрывает его жалобы. Он сообщил, что 18, 26 августа и 4 сентября сотрудники СИЗО применили к нему физическую силу, так как по их требованию он отказывался бриться. «Уложив на пол вдесятером, они меня побрили и нанесли побои. Держали меня в камере без окон, чтобы оказать давление. Считаю их требование незаконным, так как в правилах внутреннего распорядка заключённых такого требования нет. Все поданные мои заявления о преступлении через администрацию СИЗО сокрыты и не дошли до Следственного комитета», – рассказал он, добавив, что, кроме того, ограничивают его права на юридическую помощь, разрешают только 10-минутные свидания с адвокатом, но в присутствии сотрудников СИЗО.

Заявление Тамбиева

Защитник Кемала Тамбиева – эксперт общественной организации «За права человека» Ольга Жукова – на заседании заявила отвод судье. Она пояснила, что присутствовала на предыдущих заседаниях по продлению ареста Гаджиеву и Ризванову и вынесенные Гюльмагомедовым постановления идентичны по смыслу и содержанию, что вызывает недоверие. Судья свой отвод не удовлетворил.

Жукова также заявила ходатайство в рамках европейской конвенции по правам человека о том, чтобы Тамбиев принимал участие в процессе не в клетке, а рядом с его защитниками, так как его ещё судом не признали виновным, а нахождение в железной клетке унижает его достоинство.

Прокурор не согласился с ходатайством, объяснив это тем, что он впервые слышит такое в суде. Судья удовлетворил ходатайство защиты, однако конвойные на несколько минут замешкались. В результате они выпустили Тамбиева из клетки, но в наручниках и посадили рядом с адвокатами.

Тамбиев просил судью приобщить к материалам дела его заявление, так как на предыдущих заседаниях его сообщения о нарушениях его прав и угрозах со стороны следователя Шамиля Валимагомедова и руководства СИЗО не были отражены в протоколах и в постановлениях судьи. Он рассказал, что 14 июня его задержали в Москве в квартире с применением насилия, оскорблениями по национальному признаку, допросом без адвоката, не разрешили позвонить родственникам, морили голодом целый день, требуя подписать какой-то документ и дать показания против других людей. Он сообщил, что первые его показания диктовал какому-то лицу следователь Рустам Мамаев.

«Разрешили позвонить супруге только для того, чтобы она удалила видео в момент задержания в социальной сети. Также требовали подписать отказ от заявления о телесных повреждениях и признать данные якобы мной признательные показания», – пояснил он. Тамбиев также отметил, что ему ограничивают общение с защитниками и за 10 минут он не может составить даже ходатайство о нарушении его прав.

«Следователь Валимагомедов угрожает, что если я не подтвержу свои первоначальные показания, то мне светит 18 лет тюрьмы, а в ином случае могу получить 5 лет. При этом он заранее знает, что следствие будет длиться год и всё это время я проведу под стражей. Он угрожал мне расправой за отказ подписать документ о получении постановления о привлечении меня в качестве обвиняемого», – рассказал Тамбиев. ]§[

Филиал Следственного комитета?