«Суд вообще не слушает про детей». Жена Данила Беглеца рассказывает, как семья живет без него
Семья Данила Беглеца последние два месяца живет в Мытищах. Многоэтажка, в которой они снимают двухкомнатную квартиру, находится рядом со станцией, в Москву ехать полчаса. Когда на Данила завели уголовное дело, сюда пришли с обыском. С тех пор старший ребенок Беглеца Леша панически боится незнакомых людей. В нашу с Дианой встречу сын был в детском саду. Она встретила нас с трехмесячной Алисой, а ласково — Бусей, Бусенькой, на руках. Диана так и держала ее у груди всю нашу беседу.
«Дело политическое и судья — пешка»
— Чем Данил занимался до уголовного дела?
— Он приехал в Россию 15-16 лет назад. Он об этом не очень любил рассказывать, потому что было тяжело. Занимался клинингом, заказов было много. Потом отучился в школе «Бизнес Молодость», ему порекомендовали заниматься тем, к чему лежит душа. Там он познакомился с Евгением, и они решили стать резчиками кроватей, они организовали производство парящих кроватей, они сами придумали, сняли цех, открыли шоурум. У фирмы сейчас крах, как я поняла, Женя не справляется, потому что все было на муже завязано.
— Как вы познакомились?
— Я работала в банке. Даня пришел брать кредит, но ему отказали. Он увидел меня, дождался после работы, и все. Дальше мы так и начали встречаться. Мы уже три-четыре года вместе. Он из тех людей, которые будут помогать другим, он очень добрый, умеет развеселить, в любой ситуации умеет найти позитив. Не любит грузить проблемами никогда, ни меня, никого вообще. Даже если ему очень плохо, он всегда-всегда говорит, что ему хорошо, чтобы мы не переживали. Ни в чем не отказывал. Детей баловал, все-все-все есть.
— А почему вы не оформили отношения?
— Если бы не его мама, наши отношения были бы оформлены. Сейчас она, конечно, себя винит в том, что была против, но уже время назад не вернуть. Мы с ней практически не общаемся.
— И то, что сейчас происходит, вас не сблизило?
— Нет. Она живет здесь в Мытищах. Вчера она второй или третий раз пришла за два года.
— За что в семье отвечал Данил?
— Он у нас все решал. Я никогда не переживала, что нам надо что-то купить детям или не на что есть. Обидно очень, что нам не дают с ним свидания. Гражданский брак и наличие двоих детей не считают основанием для встречи.
— И сколько вы уже не виделись нормально?
— С 9 августа, как его забрали, мы еще ни разу не виделись.
— Вы теперь только письмами обмениваетесь?
— Да, через ФСИН-письмо. Я стараюсь писать раз в два дня.
— Что он рассказывает в письмах?
— Пишет, что любит нас всех, чтобы мы не переживали, не жалуется. В одном из писем он обрисовал свою руку, потому что сын ему каждое утро рисует, я хотела передать рисунки в суде, но мне не разрешили. Он в любом месте может найти позитив, я, наверное, за это его и полюбила. Он может поднять настроение, даже когда все плохо, не знаю, каким образом. Он добрый, старается всем помогать, не ругаться ни с кем.
— Сейчас пытается вас как-то подбодрить?
— Мне около года назад приснился сон, что у нас дом в Болгарии. Он мне написал, что исполнит мою мечту, когда выйдет. Он все запоминает до мельчайших подробностей: какое мороженое мы любим, какие цветы любит моя мама. Я смотрела, как все задержанные ведут себя, мне всех очень жалко. Но он единственный стеснялся фотографироваться. Про него даже по телевизору в новостях сказали, что он единственный человек, который ведет себя не как политик и у которого есть дети. Мы суду тысячу раз сказали, что мы от него зависим, но Станислав (Рыбчинский, адвокат. — «МБХ медиа») объяснил, что дело политическое и судья — пешка, которой говорят, сколько дать, и никак иначе. Он прислал письмо через адвоката, просит помощи.
— Данил жалеет, что признал вину?
— Вот последнее письмо: «Я не понимаю, за что меня посадили. Мне адвокаты сказали сознаться в том бреду, которое следствие предъявило. Я сейчас сижу за то, что хотел помочь парню, которого избивали полицейские, я ему ничего плохого не делал. И оказывается, у меня УДО не будет, это можешь передать адвокату. Так что два года я просижу просто так. Это абсурд, почему я согласился на этот бред, сам не пойму. Ладно бы реально сделал что-то плохое, а это просто так согласился на их бред». Он принял российское гражданство два года назад, он наших законов не знает, это я могу точно сказать. Он не знает, что такое особый порядок, он не знает статьи, он доверяет своему адвокату, с которым, я так понимаю, у него были отношения по бизнесу. Станислав сказал, что, когда были следственные действия в ИВС, до 3 сентября, у адвокатов — у нас же три адвоката было: Ильнур, Яна и Станислав — были баталии. Ильнур говорил, что нельзя признавать то, чего нет, а Станислав с Яной говорили, что нужно признавать. И Данил послушал тех адвокатов, которых он знает. А сейчас жалеет. Не знает, что делать, просит о помощи. Если его обманули, я не знаю, что делать.
— Что вы помните о 27 июля?
— Утром он поехал в центр на встречу, которая была назначена месяц или два назад. Должен был приехать ближе к вечеру, чтобы искупать ребенка. Я ему звонила, но он не брал трубку. Потом я узнала, что он уже в отделе. Сказал, что все хорошо, скоро отпустят и приедет домой. Его отпустили где-то в час ночи, сказал, что протокол составят девятого числа, к обеду надо приехать в ОВД Тверской, взяли все контакты и адреса. Почему его пятого числа подали в федеральный розыск, я абсолютно не понимаю. 9 августа он ночевал у своей мамы, оттуда его забрала полиция. Паспорт был у меня, дома, я спросила, почему его задержали, мне сказали — 212-я статья. Я была в шоке, честно говоря. Потом переквалифицировали в 318. Якобы была сделала портретная экспертиза, которую я не видела и даже не уверена, что видел Данил. Я написала ему письмо, видел ли он портретную экспертизу, если не видел, то я тогда вообще не понимаю, как можно признаваться в том, чего ты не делал. Станислав материалы дела и постановления мне не показывает, может, он мне что-то не договаривает, а, может быть, они думали, что таким образом дадут меньше или условный срок.
— Такая позиция действительно есть, но она, как показывает практика, может быть губительной.
— Я это сейчас уже поняла, и Даня, видимо, тоже. Но я могу точно сказать, что у Данила правая рука в красных пятнах, а на видео их не видно.
— То есть, это может быть даже не он, по-вашему?
— Может быть даже не он. Темные штаны, темные волосы. Можно собрать десять человек, одеть в такую одежду и каждый скажет, что это он. Я могу его идентифицировать только по пятнам, их никак не убрать, не стереть, я их не увидела абсолютно, — настаивает Диана.
На видео плохо видно, но по силуэту мужчина в белом худи действительно похож на Беглеца. В другом видео, уже из ОВД, Данил рассказал следователю, что поднял наушники одного из задержанных и пытался передать их правоохранителям, ему показали видео, на котором «четко видно, что он что-то потянул».
— Он интересовался политикой?
— Никогда. Он не из тех, кто пойдет митинговать. Он и подумать не мог, что это может произойти с ним и его семьей. Я уверена, что если бы он знал, что там будет такая ситуация, из-за которой он может лишиться своей семьи, то он бы даже на встречу не пошел бы, какая бы она выгодная ни была. Он слишком ценил нас с детьми. Он бы никогда не стал рисковать.
— Он пишет вам об условиях содержания?
— Он написал, что из Тверского суда его увезли только в час с чем-то ночи, не давали ни воды, ни еды. Про остальное он не рассказывает. Вы знаете, когда к нему приходили ФСБ, он мне даже об этом не сказал, и для чего приходили тоже не сказал. Когда мне его мама сказала, что приходили к нему ФСБ и пытали, по какому вопросу я не знаю, я попросила правозащитников, чтобы члены ОНК сходили в СИЗО проверить, но он не стал жаловаться. Он не из тех людей, кто будет жаловаться. Он как раз из тех, кто будет терпеть до победного. Это было в августе, какое число — не помню. У меня день сурка уже два года, нет дней недели. Знаю, что это было воскресенье.
— А «пытали» фигурально, или он на физическое воздействие жаловался?
— В этом он мне не признается, даже в письмах. Он сказал только своей маме, она мне об этом не говорит. Его мама меня тоже не травмирует, потому что у меня в связи с этим молоко пропало и мне приходится смесями Бусеньку кормить. У нас есть еще такая проблема: 20 августа я купила в ФСИН-магазине продуктов на 22 тысячи, и они до сих пор ему ничего не выдают. Я звоню, и они говорят: «Вот-вот получили, вот-вот посылку забрали, через три дня будет». И так уже две недели. Я записалась на 18 сентября, попробую принести передачку с Бусенькой, но еще в ИВС меня отругали, что я пришла с ребенком на руках. Но я сказала: «Мне же надо ему принести поесть, знаю, что никто не принесет».
— Что вы думаете о «московском деле»?
— Я не понимаю, как можно посадить человека за то, что он кого-то дернул, если это и было, бросил бутылку или стаканчик, поднял забрало. У меня вообще не укладывается в голове, как за такое можно сажать людей. До этого я думала, что это не про наше государство. Я никогда в митингах не участвовала, два года новости даже не смотрела, у нас все два года работает канал «Карусель» или «Детский мир». Я была уверена, что у нас гражданско-правовое государство, где каждый, соблюдая законы, будет жить хорошо. Я всегда уверяла Даню, что можно пойти в суд и доказать свою правоту, потому что государство хорошее, а суд — высшая инстанция, которая оправдает тебя, если ты докажешь.
— А когда эта уверенность пошатнулась?
— Когда 9 августа его задержали и арестовали до 9 октября. Я не поняла, что произошло, как его могли взять за митинг. Я в Уголовном кодексе ничего не понимаю, начала изучать. Для меня это был шок. Когда я начала читать, сколько людей начали сажать, режиссеру с сахарным диабетом даже не разрешили инсулин, а людей, которые были там с детьми, пытались лишить родительских прав, я поняла, что, получается, у нас в стране полный произвол. Государство дает понять людям, что нельзя выражать свою волю, в общем, Сталина на них не хватает. (Смеется). В тысячной толпе выбрали определенных людей из разных слоев, чтобы каждому показать, что лучше молчать.
«Теперь сын даже в лифт не заходит»
— Сложные роды были?
— У меня было кесарево. У нас был резус-конфликт что с дочерью, что с сыном, поэтому было сложно рожать, я и в реанимации долго лежала. С первым три месяца практически не ходила, со вторым месяц. Только привставать могла, мне моя мама помогала. Брала, насколько могла, отпуск, как я родила. Но сейчас она работает, может помогать только по выходным, но сейчас я уже более менее нормально хожу.
— Дети не болеют?
— Я не была на суде: Леша болел почти полторы недели, потом заболела наша Бусенька, слышите, сопельки у нее. Анализы сделали, не знаю, что скажут, я еще на зубки грешу, что температура скачет. Скорую в воскресенье вызывала. Я теперь фиксирую и прошу справки, потому что Станислав сказал, что нужны для суда, но мне кажется, суд вообще не слушает про детей, болеют они или нет. 3 сентября у Станислава был мой отказ от госпитализации: у сына был бронхиальный спазм, который снимают только в больнице, а мне не с кем было оставить дочку: моя мама на работе, его мама отказалась. Спазм сняли дома. У Станислава были все справки, но, видимо, это не считается смягчающим обстоятельством. Посадили на два года человека, у которого двое маленьких детей, которые в нем нуждаются, особенно сын, у него очень сильная связь с ним. Он привык, что он его купает, укладывает спать каждый день. Сын даже во сне, бывает, просыпается, плачет и зовет папу.
— Думаете, дети уже сами понимают?
— Мне кажется да, сын вообще все понимает и очень переживает. Я попыталась ему объяснить. Я сказала 3 сентября, что папу закрыли на два года. Он расплакался, начал меня гладить по плечу, обнимать, я поняла, что он хочет меня поддержать, хотя ему только два годика. Если раньше он просил, чтобы его папа в сад отвез, то сейчас нет. Он очень любит «киндер сюрприз», шоколад не ест, просит сам киндер, а сейчас он даже не просит, видимо, понимает, что не могу купить (шмыгает носом).
— А почему не оформили отцовство на Бусю?
— Он уезжал в командировку, его здесь не было, а без него и его паспорта не оформить. Он меня не вводил в свои дела, я не лезла в его бизнес. О работе мы с ним дома особо не разговаривали, только о детях, о планах: на море съездить, много чего.
— А сейчас что думаете о будущем?
— Сейчас уже не планируем. Он пишет, что ему там плохо, уж я не знаю, как там в СИЗО, мне кажется, там действительно плохо. Я не очень понимаю, как мы будем жить, как объяснять детям, где папа. Почему мои дети в два года сын и дочка в три месяца должны почувствовать, что такое плохо жить, что такое горе, что такое беда? Почему они должны в таком возрасте понимать, что такое жизнь без папы? (всхлипывает)
— Данил ведь сам рос без папы?
— Да. Он рос без папы, и он сильно переживает из-за этого. Я не понимаю, почему дети должны страдать. (всхлипывает)
— А почему Алиса, кстати, — Буся, Бусенька?
— У нас сын Котя. Даню мы Масей называем, сына — Котей. А Алиса такая маленькая, красивая — как бусинка.
— А вы кто?
— Не скажу. (смеется)
— А что у Леши с ногами? На суде Данил не очень понятно объяснил, что что-то со стопой.
— У сына деформация стоп (Диана просила не писать о диагнозе подробно. — «МБХ медиа»). Он только в полтора года пошел, с ногами у него проблемы. Станислав тоже приносил документы об этом. Нужно мышцы укреплять. До пяти-шести лет это вылечивается, но это нужно интенсивно, раз в полгода постоянно лечить. Даня решил отдать его в платный садик: в бесплатный не попасть. У нас у детей прописка в Москве, а лечат в Мытищах, соответственно, мы сейчас здесь живем. Чтобы ребенка устроить в Московской области, нужно его здесь прописать.
— Лечение возможно только в Мытищах?
— У нас заключен договор на год, он уже оплатил клинику на Рождественской, там хорошие врачи, они нам его поставили буквально за три месяца. Ему было годик и два, мы переехали, в полтора он уже пошел, но падал: идет, идет, а тут схватывает, и он падает. Благодаря этим врачам он ходит. Тьфу-тьфу-тьфу. Плюс йога, может, расслабляет организм, я йогой не увлекаюсь, они каждый день в садике занимаются, у него ножки стали меньше болеть. Раньше он жаловался, особенно вечером, когда засыпает, он прямо стучал, бил об стенку, чтобы ножка, видимо, не болела.
В спальне тоже много игрушек: машинки, звери. Леша спит в кровати с мамой на специальном ортопедическом матрасе для детей, в отдельной кроватке ему не спится. Диана заклеила розетку с его стороны большой наклейкой с овечкой. «Видите, обои еще рвет, козлик», — говорит Диана.
— А садик дорого стоит?
— 35 тысяч. У нас сейчас проплачен последний месяц, 20 числа нужно платить, еще не знаю как.
— А сейчас вы на что живете?
— Когда его забрали, нам финансово помогала Екатерина Гордеева, дальше я не знаю, что делать. Я знала, что есть бизнес, есть деньги. А сейчас бизнеса нет, Евгений не справляется, бизнес на стадии полного развала. Мы получаем детские: дочь 6,6 тысяч и сын 50 рублей в месяц, в метро дороже ездить. Мы сдаем другую квартиру и оплачиваем эту, просто добавляем пять тысяч. Нас полностью содержал Данил. Сын у нас аллергик, он только кабриту ест (название детской смеси. — «МБХ медиа»), она на козьем молоке, дорогая — банка на три дня. Я знала, что он мне даст и на кабриту, и на игрушки. Мы еще не все игрушки привезли на эту квартиру, у него и гелендваген, ему папа на шесть месяцев подарил. Около годика он ползал, но зато ездил, нажимал на кнопочку и ездил. (пауза). Я не понимаю, не представляю, я еще, кажется, во сне.
— А вы уволились или в декретном отпуске?
— Я ушла из банка, выучилась делать наращивание ресниц мужчинам. Это очень популярная услуга. Даня хотел как раз открыть мне салон, чтобы я не на чужих работала, а на себя. Но не успел… Мужчине, которому лет 55, можно скинуть пять лет одним наращиванием ресниц. При этом, если тебе человек не скажет, что у него ресницы наращены, вы никогда не поймете. Потому что у мужчин толщина ресниц 0,85, соответственно, ресничку я наращиваю точно такого же размера. Она по структуре идентична мужскому волосу и ее не отличить. Наращиванием можно открыть взгляд, убрать нависшее веко, синяки под глазами скрыть. Это все несложно. Просто мне запретили дышать парами клея, когда я была беременна Бусенькой. Даня даже визитки сам сделал, но не успел снять помещение в Мытищах. Хотя сейчас клиенты готовы на наращивание на дому, но я не могу оставить ребенка и наращивать ресницы, потому что нельзя отвлекаться на телефон ни на секунду, потому что я собьюсь, а надо точно ряд сделать. Очень много мужчин, которые в Мытищах здесь работают на телеканалах новостных, они практически все у меня наращивали ресницы. То есть у них взгляд открывается, он не потухший, а блестящий становится за счет этого наращивания. Была б Бусенька чуть старше, я бы этим зарабатывала, у меня все необходимое есть.
В зале обычно спит Буся, здесь много игрушек, на столе лежит большая коробка с надписью «Наша гордость» — от Собянина, для Алисы, объясняет Диана.
— У нас здесь даже альбомов нет, мы не успели перевезти сюда вещи, поэтому когда с обыском пришли, они, честно говоря, были разочарованы, что у нас ничего тут нету, кроме игрушек и всякой ерунды. Я им сказала: «Ну хотите — ищите». Народ ходил, непонятно, что хотят, все таскают. Леша до этого был очень спокойный, ничего такого не видел, мы даже не ругались дома никогда, мы его не травмировали. Теперь сын даже в лифт не заходит.
— Испугался чужих?
— У нас никогда не было дома сборищ, только моя мама. Было 5:50 с чем-то утра. У нас звонок такой, что мертвого разбудит. Я спала в зале, мама в спальне с сыном. Я подорвалась, пошла открывать дверь, сказали, обыск, я сказала: «Я сейчас открою, пожалуйста, не звоните, у меня дети». Сын начал сразу орать, эта тоже подхватила. Зашло три человека, один в коридоре. Сказали, обыск по 212 статье, ищут материалы, не помню точно, я была в полусне. Сын орал. Зашли понятые. Потом я увидела на улице автобус полицейских. Я просила не заводить никого больше, потому что ребенок и так орет. Они искали, изъяли только свидетельство о рождении сына, которое вернули через три дня, я сама ездила в СК с Алисой. После обыска Леша боится людей, сейчас тьфу-тьфу-тьфу начал говорить, но в лифт не заходит. Вот были бы вы в лифте одна, он начал бы орать, залез бы ко мне на руки, будем стоять, пока не будет пустой лифт, он не даст, потому что теперь боится людей.
«Если он выйдет и скажет, что надо уезжать, то я поеду»
— Приговор Данилу был приговором всей семье. Он в своих письмах это как-то проговаривает?
— Он говорит, видимо, нужно было ему туда попасть, чтобы что-то переосмыслить. Я бы сидела круглосуточно рыдала, наверное, умерла бы от стресса. Он знает, что я нытя. И я сижу целыми днями ною и ною. Что-нибудь не так, я сразу могу расплакаться. А он даже там говорит: «Не переживай, значит нужно было, чтобы я туда попал, чтобы что-то понять в своей жизни. Может быть, я что-то не так делал или не так сильно вас любил». Куда же еще сильнее? Бог дает испытание тому, кому оно под силу, так он отвечает.
— А вы часто плачете в этой разлуке?
— Постоянно. При детях стараюсь этого не делать, потому что они чувствуют. Бусенька вообще, когда у меня молоко пропало, она не воспринимала смесь и отказывалась есть. А молоко пропало, когда вся эта история закрутилась. От стресса. Просто взяло и исчезло. Не знаю, за что нам такое испытание.
— Мне кажется, страшнее всего становится, когда лежишь одна в постели ночью и непонятно, как начинать новый день.
— Да-да-да. Это очень страшно. Вечером самое тяжелое, когда дети засыпают. Я, наверное, чаще всего тогда и плачу. А, когда сын начинает просить папу, это вообще, конечно… С двумя детьми, помочь некому. Вся забота о сыне была на нем. Это невыносимо тяжело.
— Что вы собираетесь делать в защиту мужа?
— Буду давать больше интервью. После приговора я написала Путину, Собянину, много кому, даже в Службу собственной безопасности Москвы. Мне бабушка раньше говорила, что в любой непонятной ситуации надо им всем писать. Пока ответа нет. Надеюсь, что проявят милосердие и его отпустят или дадут условный срок, штраф. (шмыгает носом) Он никого не убивал, он не из тех людей, которые причиняют людям боль.
— Вы не задумывались об эмиграции, когда эта история закончится?
— Эмиграция — это что такое?
— Сбежать в другую страну.
— Я? Не, я не смогу жить за границей. Нельзя. Я трусиха, боюсь, как говорится, от мамы куда-то далеко уезжать. Я бы в чужой стране вообще испугалась, там, мне кажется, еще жестче законы. Даню звали во Францию родственники. Но мне кажется, я бы не смогла. Если он выйдет и скажет, что надо уезжать, то я поеду.
Диана показывает фото с Данилом в рамочке и вытирает слезы.
— У нас сейчас мало совместных фотографий, потому что я комплексую: я была очень худенькой. Я с Лешей только пришла в форму, как родилась Буся. Бусенька, скажи, у нас папа хороший и добрый. Бусь, поговори, ты же умеешь разговаривать. Ну поговори. Бусенька, скажи: отпустите папу.
— А забота о детях как-то отвлекает или только хуже делает?
— Отвлекает, наверное. Честно говоря, я не знаю, где хуже, где лучше. Мне кажется, в такой ситуации всем плохо. У любого родителя, у любой жены, тем более у которой есть дети. Любому человеку плохо, когда его родного человека сажают. Тем более, если ни за что. Должны быть какие-то основания. Должен человек делать что-то из ряда вон выходящее, чтобы его посадили.
Скоро у Данила день рождения, 17 октября ему исполнится 27 лет. Диана спрашивает: «Как там день рождения празднуют, не знаете?»
Если вы хотите помочь Диане, то вот номер карты ее мужа: 4276380148593978 (Сбербанк)