Испытание Cандармохом
Максим Лялин устанавливает памятную табличку в Сандармохе. Фото Н. Деминой 
Музыкант Дмитрий Цвибель рассказывает о судьбах своего учителя и его отца. Фото Н. Деминой 
Юрия Дмитриева конвоируют в здание суда.Фото Д. Кротовой
Ирина Галкова, директор музея «Мемориала».Фото Д. Кротовой
22 июля 2020 года стало известно решение суда по делу председателя Карельского отделения Российского общества «Мемориал» Юрия Алексеевича Дмитриева. Он был приговорен к 3,5 годам исправительной колонии и с учетом срока, проведенного в СИЗО, может выйти на свободу уже в ноябре. Однако на следующий день стало известно, что гособвинение намерено обжаловать приговор.
В день оглашения приговора у здания Петрозаводского городского суда собрались десятки коллег, друзей и знакомых Ю. А. и просто неравнодушных к его судьбе, в том числе приехавшие из Москвы и Санкт-Петербурга. О событиях этого дня, мнениях по поводу процесса и о поездке на мемориальное кладбище Сандармох, где были установлены новые таблички с именами расстрелянных, рассказывает корреспондент ТрВ-Наука Наталия Демина.
Наше ожидание приговора по второму процессу над Юрием Дмитриевым на этот раз проходило на улице перед судом. Всем журналистам накануне прислали информацию, что доступ в здание суда закрыт из-за пандемии коронавируса. И пресса, и обычные граждане, и люди в форме и в штатском ждали во дворе. Один товарищ активно снимал всех нас на видео, и я дважды его сфотографировала. Он тут же подошел ко мне и приказал: «Сотрите два последних снимка!» — «Но почему?!» — «Сотрите — и всё». — «Ну, вы же нас тоже снимали. Представьтесь: кто вы?» Товарищ назвать себя не захотел и отошел.
К 13:40 к зданию суда пришел взволнованный адвокат подсудимого Виктор Ануфриев. Он рассказал журналистам, что этот процесс для него был даже более сложным и ответственным, чем первый, а «для Юрия Алексеевича это огромная психологическая нагрузка», и поспешил в Петрозаводский суд.
В ожидании кто-то обсуждал возможные исходы, кто-то рисовал на медицинских масках слова поддержки Юрию Дмитриеву, кто-то раздавал буклеты о Сандармохе — месте массовых захоронений, найденном поисковой экспедицией Дмитриева 1 июля 1997 года (в ней участвовала и дочь Ю.А. Катя — тогда ей было 12 лет).
Участница экспедиции Ирина Флиге вспоминает в своей книге «Сандормох: драматургия смыслов» (Нестор-История, 2019), что после безуспешных поисков в песчаной части старого карьера (шурфовка не давала результата) Дмитриев ушел в лес, и «примерно в пятистах метрах севернее карьера (девятьсот метров от шоссе) в сосновом бору слева от дороги, ведущей в глубь леса, он обнаружил характерные проседания почвы размером 4×4 м и 10–30 см глубиной. Они имели почти правильную, слегка оплывшую по краям, четырехугольную форму. Принялись копать на новом месте. Верхние слои почвы оказались перемешанными, и в первом же раскопе на глубине двух метров потрясенные солдаты наткнулись на костные останки».
В 14:50 адвокат Ануфриев вышел из здания суда и, с трудом сдерживая эмоции, сказал, что пока не получил на руки текста приговора, но судья озвучил, что первый приговор Петрозаводского городского суда от 5 апреля 2018 года фактически подтвержден. Более того, за отсутствием в его действиях состава преступления Дмитриев оправдан не только по части изготовления фотографий ребенка (ст. 135 и 242.2 УК РФ), но и по факту хранения фрагмента ружья. Таким образом, по этим пунктам Юрий Алексеевич получил право на реабилитацию и возмещение возможного ущерба от государства. По второму обвинению по ст. 132 Дмитриев был признан виновным и приговорен к 3,5 годам колонии строгого режима, т. е. ниже низшего предела по этой статье (12 лет). Если это так, отметил адвокат, то с учетом более трех лет и двух месяцев, проведенных в СИЗО, Юрий Дмитриев сможет выйти на свободу уже осенью. Люди начали тихо радоваться.
В 15:20 адвокат вышел уже с текстом приговора, и толпа журналистов вынесла его, как полноводная река, в центр площадки перед судом и чуть не столкнула с ног. «Клумба, клумба, осторожнее!» — кричали коллеги. «Было бы неплохо небольшой броневичок для адвоката!» — «Да, а где мой броневик?» — сказал Ануфриев. И фактически повторил уже озвученное им ранее решение суда. Он упомянул, что была применена 64-я статья УК РФ, учитывающая смягчающие обстоятельства.
Адвокат отметил, что пока не знает, будет ли Дмитриев подавать апелляцию. «Решим с клиентом, — ответил он. — Юрий Алексеевич воспринял этот приговор положительно, а вопрос квалификации и срока — тема нашего разговора при встрече. Он уверен и знает, что он невиновен».
Многие аплодировали адвокату и кричали «Ура!». Друзья Дмитриева обнимали друг друга. Ануфриев, в свою очередь, поблагодарил всех тех, кто приезжал на суд и поддерживал Дмитриева все эти годы, и высказал отдельное спасибо Юрию Михайлину, преподавателю Московской международной киношколы, одному из администраторов группы «Дело Дмитриева» в «Фейсбуке».
«Я всегда верила в невиновность своего отца. Я рада, я счастлива. Самое огромное желание — увидеть отца и обнять. Он знает, что на суд приехало очень много людей», — сказала дочь Ю. А. Катя Клодт, ошарашенная и обрадованная озвученным приговором.
«Анатолий Яковлевич, это победа?» — спросили журналисты у историка Анатолия Разумова, близкого друга Ю. А. «Исходя из того, что могло быть, думаю, что да, — ответил он, добавив, что точное определение произошедшего в суде даст только Дмитриев. — Наша защита не остановлена, мы будем и дальше его защищать и работать на его оправдание». Потом, уже вечером, он назвал Ю.А. сторожем истории и исторической памяти. Он уверен, что если бы не возникло такого почти невероятного уровня солидарности вокруг дела Дмитриева, такой поддержки в России и во всем мире, то приговор не был бы настолько мягок. «А главное — мы будем защищать Сандармох как символ всей деятельности Дмитриева. Теперь уже с ним вместе, по крайней мере с ноября».
Увы, в тот день самого Дмитриева мы так и не увидели. На заднем дворе суда была проведена целая спецоперация с участием нескольких машин, чтобы помешать работе журналистов, но умелые коллеги — фотограф «Мемориала» Дарья Кротова и корреспондент Би-би-си — все-таки смогли сделать снимки. В Сети появилось и видео Ирины Галковой, директора музея «Мемориала», заснявшей с высокого дома передвижения охраны и Дмитриева.
Что же в сухом остатке? Пожалуй, самый точный комментарий, несколько гасящий радость от того, что Ю. А. вскоре может выйти на свободу, дал нашей газете Дмитрий Цвибель, пианист-концертмейстер, глава Еврейской общины Петрозаводска, друг Ю. А., знающий его с 2005 года:
«Хороший приговор — это когда обе стороны не удовлетворены. Но это возможно, только если действительно происходит состязание адвокатов, следствия и прокуратуры на равных условиях. Приговор Юрию Дмитриеву не может подпасть под эту формулировку, так как это „дело“ сфабриковано, и другая сторона это прекрасно знает. Юрия Дмитриева этот приговор оставляет жить с поганой статьей, и каждый может теперь сказать на основании решения суда, что Юрий преступник, да еще по такой статье. И Юрий не сможет возразить, так как формально, на бумаге, это решил суд. А это значит, что до тех пор, пока через суд приговор не будет отменен, причем с формулировкой, что весь процесс с самого начала не имеет правового основания, Юрий Дмитриев — преступник. Поэтому, конечно, хорошо, что появилась надежда на освобождение Юрия Дмитриева из заключения, но необходимо добиваться полного оправдания и признания незаконности всего этого процесса».
Угрозы для Сандармоха
«Видите ли вы угрозу Сандармоху?» — спросила я депутата Законодательного собрания Республики Карелия и члена политкомитета партии «Яблоко» Эмилию Слабунову, не раз приезжавшую на суд к Дмитриеву.
«Конечно! Сандармох пережил две „экспедиции“, фактически два налета, Российского военно-исторического общества в 2018 и затем в 2019 году. Я подала иски на бездействие Генпрокуратуры РФ и прокуратуры Республики Карелия относительно экспедиции РВИО в 2018 году. Я неоднократно обращалась во все правоохранительные органы, дважды — в Генпрокуратуру РФ, и та переправляла мои обращения в прокуратуру Карелии. Та, в свою очередь, пересылала их в Управление по охране объектов культурного наследия Карелии. Те отвечали, что нет никаких оснований для проверок. Таким образом, прокуратура закрыла глаза на всё беззаконие, производившееся РВИО в Сандармохе. Я прошла и Тверской районный суд Москвы, и апелляцию в Мосгорсуде. 15 июля 2020 года рассматривалась моя кассационная жалоба во Втором кассационном суде общей юрисдикции, мне в ней было отказано. Теперь мы будем двигаться в Европейский суд по правам человека».
«Действия организаторов этих экспедиций можно рассматривать исключительно как нарушение закона. Если там нашли якобы расстрелянных советских военнослужащих, то почему они до сих пор не преданы с почестями земле? Почему до сих пор так и не опубликованы результаты экспертизы? Я понимаю, почему их нет. Потому что никакие гипотезы, высказанные Веригиным и Килиным [профессорами Петрозаводского университета. — Ред.] о том, что в Сандармохе похоронены погибшие советские воины, не подтверждаются». (По информации ТрВ-Наука, останки людей, найденных в Сандармохе, сейчас находятся в бюро судебной экспертизы в Медвежьегорске.)
«Каким вы видите развитие Сандармоха как памятника истории в хорошем ключе?» — уточнила я у депутата.
«На мой взгляд, нужна всемерная поддержка тех исследований, которые проводил и проводит даже сейчас, в тюремных условиях, Ю. А. Дмитриев, — подчеркнула Эмилия Слабунова. — Нужно продолжить публикацию списков имен расстрелянных в Сандармохе. Нужно как можно больше книг и рассказов о том, что творилось в те годы. А самое главное — нужна государственно-правовая оценка событий Большого террора и действий сталинского государства. Мы до сих пор живем в стране, где не дано оценки большевизму и сталинизму». Депутат отметила, что в новой Конституции есть слова о защите исторической правды: «Дмитриев всю свою жизнь занимался поиском исторической правды — так поддержите его в этом».
«Дмитриев говорил, что еще не все места захоронений жертв ГУЛАГа найдены. Неужели так и не узнаем, где они?» — спросила я Анатолия Разумова.
«Обязательно будут найдены, — уверен он. — Но тут уже трудности общероссийского характера. Страна только-только пришла к пониманию, что у нас не открыты, не найдены и не опознаны десятки захоронений жертв ГУЛАГа. В Карелии найдена Черная Речка под Пудожем, Сулажгора в Петрозаводске и Красный Бор под Петрозаводском. А еще одно место под Петрозаводском даже не определено. Найден Сандармох под Медвежьегорском, а еще несколько мест не найдено. Их надо искать. Есть приметы. Но самое главное — надо открывать документы, связанные со сталинскими репрессиями, и это задача общероссийского масштаба».
«Мы состоим в Рабочей группе по координации деятельности, направленной на реализацию Концепции госполитики по увековечению памяти жертв политических репрессий, — отметил Анатолий Разумов. — Там поставлена задача: пора родственникам погибших узнать, где, кто и когда погиб, где места погребений. У меня и на Юрия Алексеевича большая надежда. Его остановили на самом пике поисков. Он нашел место расстрела первой партии узников Соловецкой тюрьмы в 1997 году. А перед арестом он искал места расстрела второй и третьей партии соловчан. Вторую партию, видимо, расстреляли у Лодейного Поля и Свято-Троицкого Александро-Свирского монастыря, а третью — на Соловках».
«Какова общая ситуация с обнаружением таких мест захоронений в России?» — спросила я.
«Всё, что могла сделать общественность, было сделано, — ответил Анатолий Яковлевич. — Следующие шаги можно сделать после раскрытия всех документов. Пора открывать расстрельные документы, обнародовать их и публиковать. А самое главное — родственники погибших имеют право знать, где погибли их родные, наши сограждане. Люди задают поисковикам вопрос: „Где могилы наших родных?“ Мы должны понимать, почему самая главная могила России находится возле стены на Красной площади, а сотни тысяч расстрелянных тайно и по ночам жертв сталинских репрессий до сих пор покоятся в тайных ямах».
Кроме того, историк напомнил, что в прошлом году на имя президента был подан доклад «Право на память», составленный протоиереем Кириллом Каледой, настоятелем храма Святых новомучеников и исповедников российских в Бутове. Его дед, священнослужитель Владимир Амбарцумов, в 1937-м был расстрелян на Бутовском полигоне.
Действительно, как сообщали СМИ, 10 декабря 2019 года на заседании Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Кирилл Каледа обратил внимание главы государства [1] на отсутствие регламентации поиска мест массовых захоронений, их обустройства и защиты. Он отметил, что такие законодательные лакуны порождают конфликтные ситуации. Так, в Перми волонтеры захотели обустроить место казни жертв ГУЛАГа, которое находится в лесу, а лесное хозяйство предъявило им иск за вырубку деревьев.
«Для того чтобы этот вопрос был решен, нужна политическая воля. Я просил бы Вас <…> дать указание о необходимости совершенствовать законодательство в сфере вопросов массовых захоронений. В частности, необходимо создание общероссийского реестра мест массовых захоронений жертв политических репрессий. Необходимо дать указание о проведении архивных исследований по поиску документов, связанных с местами массовых захоронений, для того чтобы облегчить поиск этих мест», — заметил в своем обращении к Владимиру Путину Кирилл Каледа.
Он уточнил, что некоторые места захоронений находятся рядом с большими интенсивно развивающимися городами и могут просто быть уничтожены. Другие, наоборот, находятся в отдалении от населенных пунктов, и естественным образом их следы уничтожаются. «Поэтому этот вопрос необходимо решать в ближайшее время», — подчеркнул Кирилл Каледа.
В ответ президент РФ выразил надежду, что российский парламент примет необходимые законы для увековечивания мест захоронений. Однако прошло уже полгода; с декабря 2019-го депутаты приняли уже много законов, успели даже принять участие в переделке Конституции, а про самую важную проблему исторической памяти, кажется, забыли?
Место памяти Сандармох
В урочище
Мох тихий желтый и синий и белый песок укрывает
и точками и тире на моховом листе
сос сос сос выбивают
сос ны
молчание скрип скрип скрип
шелест ветра скрип шелест ветра скрип
подметают макушками плац небесный
сос сос сос сос выбивают ветер и сосны
а с неба им небо — небо… не бо… не бо йся
Евгения Холодова, преподаватель
русского языка и литературы школы «Муми-Тролль»,
волонтер проекта «Сандармох. Возвращение имен»
Эти стихи родились после посещения Сандармоха 23 июля. Публикуем с разрешения автора.
На следующий день после приговора мы поехали в Сандармох — нам казалось очень важным совершить паломничество в это удивительное и страшное в своей молчаливой красоте место. Выехав в 9:30 из центра Петрозаводска, к 12:30 мы уже были там. Из 19 приехавших в Сандармох в нашем микроавтобусе 12 человек были тут впервые, и было видно, как это место оглушает, захватывает людей. Ты ходишь от ямы к яме, читаешь таблички на деревьях и крестах, смотришь фотографии погибших людей — и не можешь поверить, что кому-то понадобилось расстреливать людей тайно и ночами на протяжении нескольких лет.
К нашей радости, пока Юрий Дмитриев сидит в СИЗО, его дело продолжается. Группа волонтеров, созданная Максимом Лялиным [2, 3, 4] и участвующая в поиске информации о погибших, в этот день устанавливала на столбцы 12 новых табличек с именами расстрелянных. Керамические таблички были сделаны на пожертвования родственников погибших и других заявителей установки памятных знаков (участников проекта). Прозвучал рассказ о тех 12 несчастных, расстрелянных ночью в ямах выстрелами в затылок в 1937–1938 годах.
В частности, Дмитрий Цвибель рассказал о финне Юхо Несторе Синисало, у которого в годы Гражданской войны в России от болезней умерли два сына, Гельмер и Райнер, а 14 июля 1920 года родился сын, которого назвали Гельмером-Райнером (родные и друзья звали его Вейкко). Нестора, заключенного Белбалтлага, расстреляли в Сандармохе ночью 6 марта 1938 года в возрасте 39 лет. Впоследствии Вейкко, не получивший возможности окончить консерваторию как сын «врага народа», стал выдающимся композитором. Его перу принадлежат шесть балетов, Первая Карельская симфония и другие музыкальные произведения. По словам Дмитрия Цвибеля, Вейкко был так одарен, что сочинял музыку без помощи фортепиано, он ее слышал внутри себя. Синисало-младший умер в 1989 году и так и не узнал, где похоронен его отец.
Когда Дмитрий Цвибель рассказывал о своем учителе, которому в этом году исполнилось бы 100 лет, на его глазах появились слезы. С трудом их подавив, он включил на стоявшем на земле ноутбуке фрагмент балета «Сампо» Гельмера Синисало, и под шум сосен в Сандармохе прозвучала прекрасная мелодия (см. видео [5]).
Волонтеры понимают, что за Сандармохом, как и за любым местом массового захоронения, надо постоянно следить. Таблички ржавеют, выцветают, кресты падают, люди оставляют мусор. За всем этим следят только они и сотрудники Медвежьегорского музея. В ходе нашего визита в музей они пожаловались, что некоторые приезжающие не только мусорят в Сандармохе, но даже справляют нужду прямо среди захоронений. Всё это приходится убирать.
Очевидно, что мемориальное кладбище Сандармох как место чудовищного преступления, трагедии, как место памяти, важное для России и всего мира, должно получить мощную поддержку государства. Культурно-исторический центр мог бы стать градообразующим предприятием для окрестных жителей. И работы много — от благоустройства и установки памятных табличек и крестов до архивной работы и пополнения мультимедийного контента о жертвах захоронений [6]. Но всё это пока лишь светлая мечта тех активистов, которых думают о сохранении исторической памяти.
Сандармох нуждается в нашей поддержке.
- Стенограмма заседания СПЧ, 10 декабря 2019 года. kremlin.ru/events/president/news/62285
- Страница волонтерского проекта «Сандармох. Возвращение Имен» в ФБ: facebook.com/sandarnames/
- YouTube-канал проекта: youtube.com/channel/UCljCtuHHhnx4njz9Ktemnsg
- Интервью о работе волонтеров: daily.afisha.ru/relationship/13617-sandarmoh-vozvraschenie-imen
- Видеорепортаж Н. Деминой об установке таблички Юхо Нестору Синисало: youtube.com/watch?v=NrtNlduGwlk
- sand.mapofmemory.org