Мы проиграли навсегда, но не сразу. Как человек научил компьютер играть в шахматы (и почему это оказалось так сложно)
Казалось бы, древняя игра с несложными правилами не должна представлять никакой трудности для теоретиков, вооруженных передовыми компьютерными технологиями. Но не тут-то было
«Механический турок» Вольфганга фон Кемпелена (1770): первый «шахматный автомат» был на самом деле ловкой мистификацией. На этой гравюре из памфлета дрезденского вельможи Йозефа Ракница (1789) показано предполагаемое устройство автомата. Ракниц первым разгадал тайну «Механического турка».
Иллюстрация: Humboldt University Library, Wikimedia Commons
Математика – наука странная. Числовой ряд бесконечен – но бесконечности бывают разные. Простые числа помогают цикадам выжить. Шар (математический) можно разрезать, а затем сложить обратно без единого зазора так, что получится шар, больше начального в два раза. Или в миллион. Существуют фигуры, имеющие дробную размерность, и кривые, способные заполнить плоскость, не оставив ни малейшего просвета.
Сидя на скучной лекции, математик Станислав Улам расчертил лист бумаги на клетки и стал по спирали записывать в них числа, начиная с нуля. Отметив все простые числа, он обнаружил, что многие из них расположились на диагональных прямых. До сих пор никто не может толком объяснить этот факт.
Так начинается книга Дэвида Дарлинга и Агниджо Банерджи «Эта странная математика. На краю бесконечности и за ним» (выходит в конце февраля в издательстве Сorpus). Дуэт авторов (один из них – астроном, музыкант и программист, второй – математик-вундеркинд) кажется идеальным для книги о науке, которая как бы одновременно является и естественной и гуманитарной. Великий российский математик и просветитель Владимир Успенский (1930–2018) объяснял:
Нередко приходится слышать, что математика – это часть физики, поскольку она, математика, описывает свойства внешнего, физического мира. Но с тем же успехом её можно считать частью психологии, поскольку изучаемые в ней абстракции суть явления нашего мышления, а значит, должны проходить по ведомству психологии. Не менее очевидна и логическая, приближающаяся к философской, составляющая математики.
Дарлинг и Банерджи (цитируем издательскую аннотацию) «берутся объяснить самые странные, экзотичные и удивительные проблемы математики нашего времени». Оказывается, одна из сложнейших таких проблем – математика шахмат, игры тоже весьма двойственной: будучи по природе своей состязанием в абстрактном стратегическом мышлении, шахматы одновременно занимают законное место в спорте высоких достижений.
В отрывке из главы «Можно ли просчитать шахматы?», который мы публикуем с любезного разрешения издательства, рассказывается история шахматного соперничества человека и машины – состязания, которое человек в конце концов проиграл.
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]