Двадцатый в двадцать первом. Ничего не закончилось
Пафос Джоковича-папы, сравнивающего сына с Христом, безусловно, избыточен, но ведь и событие нерядовое, волнующее. Два года общепланетарной ковидной жизни требовали какого-то такого скандала, наглядного и понятного, чтобы летели пух и перья, и чтобы чуть сбилось это такое удобное для многих разделение на прогрессистов, следующих правилам, и темную массу, их нарушающую, и даже не имеет значения, есть ли в этом сюжете какой-нибудь немедицинский подвох (отстранить сильнейшего игрока от престижного турнира, очевидно, уж кому-нибудь, да хотелось бы, почему нет), здесь важно другое — всем миром много месяцев подряд стигматизировали «антиваксеров», и тут поднялся во весь рост знаменитейший спортсмен и спутал всем карты. Сложилась неловкая ситуация, красивого выхода из которой, наверное, уже не будет вне зависимости от того, депортируют его, или допустят неуколотого к игре, или сломают, привьют. Скандал уже состоялся и уже вошел в мировую историю, не пустив на первые полосы западных газет события в Казахстане, но вообще — это как сказать; мы же умеем читать между строк, и вот в новостях о Джоковиче между строк — именно Казахстан.
Этот человек, на котором дал сбой всемирный карантинно-вакцинный механизм — он, как все знают, серб, и едва ли будет натяжкой представить себе, как австралийские чиновники читают письмо Джоковича-отца, который называет недопуск сына в страну оскорблением самой Сербии, и думают — фак, опять эти сербы. Даже с поправкой на формальную недопустимость коллективной ответственности, тем более ответственности национальной, в современной западной культуре нет никаких сербов, кроме тех, на которых проклятьем висят этнические чистки в Боснии и Косове, и военные преступления в Европе после Второй мировой войны не ассоциируют ни с кем кроме сербов, а если еще на поколение назад, — и сами современные сербы, открывающие памятники Гавриле Принципу, не дают никому об этом забыть, — именно с них началась Первая мировая война, о которой и мы, русские, приблизительно помним, что, именно вступившись за сербов, мы потеряли свою империю, упали в столетний, не успокоившийся до сих пор, исторический водоворот, а на предпоследнем его перекате тридцать лет назад сербы снова вдруг стали для нас удивительным мороком, одномоментно и необъяснимо (как будто какой-то тайный кукловод вынул из сейфа инструкцию 1914 года) превратившись именно для ресентиментной части постсоветского общества в ключевой символ союзничества и братства, реальных поводов для которого, кажется, не было, но ехали в девяностых годах прошлого века российские добровольцы воевать не в Чечню (хотя казалось бы) и не в Абхазию, а в Боснию и в Краину, и Караджич с Милошевичем смотрели на нас с первых полос прохановской «Завтра» наравне с Зюгановым и Лукашенко, и Лимонов там был, а кто не был, тот учил наизусть названия по карте, — «наши взяли Жепу!», — и имена полевых командиров. Одиозный Аркан за неимением, видимо, отечественных героев, был довольно популярен в России — и не только он. Они сейчас все выглядывают из-за спины взбунтовавшегося против вакцинации Джоковича, стоят за ним — и Гаврила, и Радован, и Слободан, и Желько, и давно превратившийся из модного европейского фестивального в скандального пропутинского Эмир, и даже Никола, как бы всеми ценимый, но в гениальности остающийся общепризнанно сумасшедшим — вот с ними теперь в одной компании теннисист Новак, который своим демаршем преподнес всему миру урок не про вакцину, а про свой народ — что нормальных (уточним, конечно — в общепринятом западном смысле) там, кажется, нет вообще.
И еще — что двадцатый век, которого вроде бы нет уже двадцать два года, на самом деле тоже так и стоит в поле нашего зрения, всего несколько поколений, несколько рукопожатий хоть до Гитлера, хоть до Махатмы Ганди, хоть до Гаврилы Принципа со всеми вытекающими. А с какими именно?
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]