«Я два раза вернулась с того света»

Буча. Что рассказывают журналистам жители города

Российские войска отступили из Киевской области. В городе Буча после этого были найдены десятки тел мирных жителей, в том числе со связанными за спиной руками. Министерство обороны РФ предсказуемо объявило снимки и видео с погибшими из Бучи (сделанные независимыми журналистами, в чьем профессионализме не приходится сомневаться) «очередной постановкой киевского режима». «Медуза» публикует свидетельства жителей города о жизни при российской оккупации.

В этом тексте описываются убийства и пытки. В условиях войны информацию, которую распространяют представители сторон конфликта, невозможно проверить. Относитесь к ней с осторожностью.

Анатолий Федорук

мэр Бучи

Тела расстрелянных людей до сих пор лежат на Яблонской улице в Буче. С руками, связанными белыми, «мирными» тряпками за спиной. Застреленные в затылок. Можете себе представить, какие бесчинства тут творили [российские военные].

Любая война имеет правила поведения с гражданскими лицами. Россияне показали, что они убивали мирных жителей сознательно. Они практически получили зеленый свет от Путина на сафари — и расстреливали украинцев.

Василий

66 лет, житель Бучи, в интервью Reuters

Танк сзади меня стоял. (Плачет.) В погребе сидели две недели. Пища была, но не было ни света, ни газа. На свечах грели воду, чтобы согреться. Бутылки сюда клали [за пазуху], чтобы теплой воды выпить. В валенках как были, так и спали.

Мария

74 года, жительница Бучи, в интервью Reuters

Было очень страшно. Два раза я вернулась с того света. Один раз я вышла из комнаты, и пуля пробила окно и стекло, застряла в шкафу. В другой раз осколок снаряда чуть в ногу не попал.

В третий раз я вышла я гуляла и не знала, что он [российский военнослужащий] стоит с винтовкой, пули прошли прямо рядом со мной. Когда я пришла домой, я не могла говорить.

Мы не хотим, чтобы они возвращались. У меня сегодня был сон — что они ушли и не вернулись.

Кристина

жительница Бучи, в интервью The Insider

Это были страшные дни. Когда ни твой двор, ни твой дом, ни даже твоя жизнь тебе не принадлежат. Нет света, воды, газа. Выходить запрещено, если выйдешь — расстреливают. В наш двор заехала вражеская техника. 5 марта выбили окна, ворвались и забрали телефоны. 6-го забрали папу и мужа на допрос. Нашли переписки и звонки в тероборону (мы пытались уехать и хоть чуть-чуть узнать о ситуации). Они смотрят все — посты, телеграм-каналы, и если ты писал что-то, что им не понравится, — тебе смерть.

Вокруг хаты расстреливают людей, какие же это страшные звуки. Даже страшнее звука бомбы. Только сидишь в подвале и молишься, чтобы вернули родных. И нам повезло, попался командир, который любит детей, и зная, что моя трехлетняя дочь в подвале, приказал перегнать технику и не пугать ребенка. Принесли пищу, воду, сладости для малышей. Наших мужчин вернули, доказать их вину не смогли.

Перед этой группой военных чуть раньше шли кадыровцы и чудом прошли наш дом. Командир сказал, что если бы вошли они, нас бы не было. Они мстят за разбитую ранее колонну и даже не разбираются, кого убивать. Повезло.

Следующие три дня прошли в холоде, мы сидели в подвале в жутком страхе и под звуки обстрелов. В дом привели людей, которые бежали из Гостомеля. 15 человек. Мы старались кормить всех. Если бы не мой папа, сидели бы все голодные.

10-го по радио мы услышали, что с девяти часов открывается зеленый коридор, поняли, что нужно выбираться. Спросили у них, можно ли вывезти ребенка. Они сказали, что машиной — нет, расстрел. Решили идти пешком. Коляска, белый флаг, минимум вещей. Объезжали коляской трупы мирных жителей (сколько же их там), которые лежат уже не первый день, ребенку я ничего не объясняла, потому что не знала как.

Почти в каждом дворе россияне. Вдруг звучит команда «стоять!», и мы замираем с поднятыми руками (позже заметили, что дочь тоже поднимала ручонки). Два поста пропустили, на третьем не пускают, разворачивают назад, говорят, что коридор откроется с 15:00. Отчаяние. Возвращаемся, ждем. Еще одна попытка. Оглядываться нельзя, только вперед. Перед нами вылетает машина с гражданскими, попадает на мину и подрывается, от машины не осталось почти ничего, путь впереди заминирован. Мужчины впереди, я с коляской сзади. Через мины, трупы, разбитую технику, потом через болото мы пробираемся на свободу.

Наконец-то нас встречают наши воины и передают ребятам из МЧС, садимся в автобусы и едем. Приезжаем в российский блокпост и ждем четыре часа. Новости плохие. Нас не пускают, придется ночевать в автобусе прямо на дороге. Про эти гуманитарные коридоры на этих блокпостах вообще немногие знают, и они их бесят.

Тем временем темнеет, и над нами начинают летать ракеты. Находим подвал, женщины и дети туда, на улице —10. В подвале прорвало канализацию, и в этом смраде, ужасе и холоде мы сидим до утра.

Утром снова наши военные договариваются, чтобы нас пропустили, и в этот раз нам везет. Последний рывок, вражеский блокпост, замирает сердце, обстрелять могут в любой момент, и мы заезжаем на контролируемую нашими войсками территорию.

Пока мы в безопасности, но психика взорвана, мы изменились, уже ничего не будет как раньше. Мы стараемся нормально общаться, даже шутить понемногу, но закрыв глаза, сразу видишь дорогу, полную трупов, и как мы замираем с поднятыми руками, ожидая их решения.

То, что мы эвакуировались, — это счастье. Но душой и мыслями я с Бучей и со всеми городами-героями, с людьми, которые в ловушках, с детьми, которые вообще не должны быть вовлечены в войну.

Мария Дабиже

80 лет, жительница Бучи, в интервью The Times

Они [российские военнослужащие] пришли ко мне домой. Я спросила их, что они здесь делают. Они сказали мне: «Мы просто пытаемся делать свою работу».