«Запретить народный сход на Кавказе — это попытка запретить ветер»

Почему власти решили обуздать кавказскую традицию стихийной демократии, и чем это чревато для всей страны

Североосетинский оперный певец и благотворитель Вадим Чельдиев осужден на 10 лет за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности.

Под публикациями о судьбе певца в соцсетях — сотни комментариев, абсолютное большинство высказывается в поддержку Чельдиева. Во многом это феноменальное единство объясняется незаурядной личностью осужденного. Чельдиев — талантливый артист и благотворитель.

В 2019-м году он создал благотворительный фонд «Ирон зиу», который помогал нуждающимся жителям республики. Даже такая странность Чельдиева как увлечение советским прошлым (он называет себя «гражданином СССР»), находит отклик среди многих местных жителей — в Северной Осетии, как и во многих российских регионах, все еще немало людей, ностальгирующих по советскому прошлому.

Когда весной 2020-го года Чельдиев выступил против режима самоизоляции и назвал пандемию результатом международного заговора, это никого не удивило — большинство жителей Северной Осетии разделяли такие настроения.

В конце марта того ковидного года в Северной Осетии закрылись государственные и частные предприятия, фитнес-клубы, кафе, парикмахерские. Тысячи людей остались без заработка. В марте работы лишилась моя знакомая — и квартирная хозяйка велела ей с детьми съезжать, потому что платить стало нечем. «Куда мне было съезжать с двумя детьми?» — говорила она мне. Ее муж ремонтировал автомобили, это их спасло.

В регионе многие люди работают «по-черному», поэтому правительственные рекомендации бизнесу «сохранить и выплачивать работникам зарплаты на период самоизоляции» в Северной Осетии не сильно помогали.

При этом многие говорили, что закрылся не весь бизнес — называли работающие компании, аффилированные с руководством республики. «Им, значит, можно, а нам нельзя?», — этот вопрос, подчеркивающий социальное неравенство, звучал тогда повсюду.

В апреле 2020-го года Вадим Чельдиев призвал своих подписчиков в телеграм-канале прийти на «народный сход» против режима самоизоляции. Митинг должен был пройти 20 апреля, но уже 17-го Чельдиева задержали в Санкт-Петербурге, где он жил, и доставили во Владикавказ. Его обвинили в распространении фейков о коронавирусе, организации несанкционированного властями митинга, экстремизме, а еще в том, что во время этапирования он ударил конвойного (сам Чельдиев в интервью журналистам это отрицал).

20 апреля, уже и без Чельдиева, мирный митинг на площади Свободы перерос в массовые беспорядки, в ход пошли камни, ОМОН разогнал протестующих. 30 человек были арестованы. Их родственники, с которыми я разговаривала вскоре после митинга, винили местную власть. По их мнению, никаких беспорядков не случилось бы, если бы власти разговаривали с людьми, дали им возможность высказаться, объяснили, надолго ли закрылись предприятия и как в этой ситуации выжить. Кроме этого, родственники считали, что нельзя квалифицировать митинг как экстремистскую деятельность — они утверждали, что их близкие пошли на акцию протеста не для того, чтобы устраивать беспорядки, а чтобы высказать свое мнение о режиме самоизоляции. «Разве власть не должна знать, как люди воспринимают ее действия?» — спрашивала одна из матерей задержанных.

Все, с кем я говорила в те дни, ссылались на кавказскую традицию — проводить народные сходы в конфликтных и спорных ситуациях, которые угрожают спокойствию общины.

Еще 10-15 лет назад такие сходы в республиках Северного Кавказа были нормой. Люди могли собираться во дворах, на площадях и даже порой перекрывали дороги, если не могли добиться от властей решения каких-то вопросов. В традиционных сообществах народный сход — один из самых очевидных методов снижения эскалации, позволяющий всем участникам конфликта встретиться и договориться.

Но несколько лет назад после беспорядков в ингушском Магасе, федеральные власти, похоже, поняли, что такие «народные традиции» надо упразднять.

В 2018-м году в Магасе прошел многодневный сход жителей, протестующих против соглашения с Чечней об административной границе, которая до тех пор не была определена.

Эта мирная акция протеста продолжалась две недели и прекратилась сама собой. Активисты решили добиваться от региональных судов признания недействительным соглашения о границе между Чечней и Ингушетией. Однако им это не удалось. В марте 2019-го года в Магасе начался новый стихийный митинг, на который собралось около 100 тысяч человек. Власти согласовали его на один день — 26 марта, — а 27-го Росгвардия стала разгонять протестующих, начались беспорядки. В тот же день силовики возбудили уголовные дела в адрес нескольких ингушских общественных активистов. Их обвинили в организации беспорядков и применении насилия в отношении сотрудников власти. Следствие длилось несколько лет, активистов осудили на сроки от 7.5 до 9 лет. Впоследствии Минюстом был ликвидирован и Совет тейпов ингушского народа — некоммерческая организация, созданная одним из осужденных (этот Совет обращался в суды, требуя признать соглашение о границе нелегитимным).

Ингушское дело испугало власть и стало прецедентом — Москва решила, что и на Кавказе пора вводить порядки, безукоризненно действующие в столице и в остальной России. Но на Кавказе запретить сход не так-то просто — это стихия, это как если бы решили запретить дождь или ветер. Люди воспринимают такие собрания как свое базовое право.

Пандемия подарила силовым органам неоспоримые аргументы против этого права.

В ноябре 2021-го года, когда на народном сходе в селе Октябрьское Пригородного района Северной Осетии местные жители потребовали объективного расследования драки между ингушами и осетинами, в акцию вмешались полицейские — они потребовали от людей разойтись, объясняя это противоэпидемиологическими ограничениями. На первый взгляд может показаться, что такой запрет собраний полезен для предотвращения конфликтов, особенно на Кавказе, где любое слово может вызвать пожар. Может даже показаться, что умалчивание проблемы нивелирует, делает ее незаметной для большинства. Но в маленьких этнических республиках все происходит не так, как в Центральной России, где основную информацию люди черпают из телевизора. Здесь же вести передают друг другу в магазинах, в общественном транспорте, узнают новости на разных общинных мероприятиях — например, на свадьбе или на похоронах. Даже в самый лютый период пандемии пойти на похороны на Кавказе было священной обязанностью. И так или иначе практически все местные жители знают о происходящем в республике без СМИ. Но любая информация, распространяемая по сарафанному радио, обрастает порой самыми невероятными слухами и домыслами. Поэтому избегать народных сходов и откровенных разговоров с гражданами здесь более опасно, чем разрешать их.

В ноябре 2021-го года в ингушском селе Даттых жители собрались на народный сход, протестуя против изменения русла реки Фортанга. Рабочие «Чеченавтодора», ремонтировавшие дорогу, пробили новое русло реки, не поставив об этом в известность местную власть. Локальный конфликт мог перерасти в межнациональный. Власти закрыли все въезды в село Даттых, людей пропускали туда только по прописке. Также был перекрыт мост в селении Галашки. С местными жителями тогда встретился первый вице-премьер республики Магомед Евлоев, пообещавший, что реку вернут в прежнее русло. К разрешению конфликта подключились и чеченские власти, пояснившие, что «неосведомленные» работники «Чеченавтодора» допустили ошибку во время дорожных работ и обязательно ее исправят. Конфликт был погашен, и это можно считать результатом профессиональной работы местной власти: для достижения такого результата руководителям разного уровня из обеих республик пришлось разговаривать с жителями. Если бы людей разогнали, неизвестно, чем бы это кончилось. Этот случай подтверждает важность народных сходов как площадки, на которой власть может встретиться с избирателями и обсудить накопившиеся проблемы.

В апреле 2020-го года в Северной Осетии таких профессионалов не нашлось. Это привело к большому уголовному делу против нескольких десятков молодых людей, многолетним срокам для певца Чельдиева и других осужденных, — и все это воспринимается теперь в обществе как репрессия.

Сегодня народный сход как базовый элемент кавказской культуры превращается в социальный рудимент. А вместе с ним исчезает и надежда на то, что между обществом и властями возможен диалог.