«Сигнал всем, что тема войны — это табу». Приговор Ивану Сафронову выводит репрессии на новый уровень. Вот как его комментируют эксперты и другие осужденные
Приговор журналисту Ивану Сафронову, которого осудили на 22 года колонии строгого режима, стал самым жестким по делам о госизмене за всю историю постсоветской России. Republic попросил прокомментировать решение суда журналиста Григория Пасько, эколога Александра Никитина, ученого Валентина Данилова, которых в разное время преследовали по делам о госизмене, и медиаюриста Галину Арапову.
Александр Никитин, эколог и правозащитник, первый и пока единственный человек в России, оправданный по делу о госизмене
В 1995 году российский эколог, правозащитник, капитан 1-го ранга в запасе Александр Никитин был обвинен в госизмене в связи с подготовкой доклада «Северный флот — потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона». Следствие длилось пять лет, 11 месяцев из которых Никитин провел в заключении. В 2000 году Никитин был оправдан по всем статьям обвинения.
— Если честно, я даже не удивился. На фоне того, что в России сейчас происходит, приговор Ивану Сафронову выглядит как само собой разумеющееся. Этого несчастного журналиста, человека, взяли и закрыли на 22 года плюс еще на два с ограничением свободы, в итоге на 24. Сказать в очередной раз, что в России нет никакой судебной системы? Это понятно, это все знают. Сказать, что все эти дела делаются не ради правосудия? Вообще такого понятия, как правосудие, в России сейчас не существует.
А здесь — оттоптались на журналисте за то, что он не соглашался, не сотрудничал. Это не касается правосудия. Это система, которая расправляется с людьми. Если она рухнет, у него есть шанс выйти на свободу. Но в последнее время я стал пессимистом. Я не понимаю, как это все может исчезнуть в этой ситуации, в такой огромной стране, как Россия, в такой правовой системе, которая здесь создана.
В моем деле следователи должны были вычислить ущерб, который был нанесен разглашением каких-то сведений, которые они считали государственной тайной. Интересно, как в деле Сафронова они ущерб определяли? Было ли там вообще такое слово?
Любого аналитика, даже не журналиста, любого человека, который что-то пишет, что-то анализирует, пытается сделать какие-то заключения, очень просто подвести под статью. Что, собственно, и происходит.
Когда меня судили, были совершенно другие времена. Тогда мои адвокаты говорили, что мне просто повезло. Тогда, в 1990-е, и судебная система начала иначе работать, и судья выносил приговор, не советуясь с прокурором. Теперь приговаривают, как говорится, в науку тем, кто еще не сидит: посмотрите, что с вами будет.
Мне сложно сказать, что могло бы спасти Ивана. Это зависит от человека, от того же Ивана. Может быть, если бы он действительно, и то я не уверен, начал с ними сотрудничать, признавать вину, рассказывать, кого-то еще туда добавить… Я думаю, тем, кто вел это дело, им нужен был такой положительный результат, который бы все признали — общественность, журналисты. Они хотели такой процесс. Но процесс пошел по-другому. Иван Сафронов уперся, в силу своего характера и совести, в силу понимания того, что он не преступник. За это его решили наказать.
Они решили показать людям, что бесполезно бороться, будете упираться — будет хуже. Продолжать ли упираться? Это хороший вопрос. Потому что он касается не только Ивана, а вообще ситуации. Что нам делать? Как быть вообще? К сожалению, наблюдая со стороны, приходится вспомнить то, о чем говорил Сахаров — молчаливое большинство, оно позволит это делать еще долгое время.
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]