«Лучше умереть богатырем русской земли, чем жить рабом Владимира»

Путин предлагает заменить Бэтмена на былинных богатырей. Объясняем, почему Илья Муромец был бы объявлен в современной России экстремистом

На встрече Путина с «историками и представителями традиционных религий» прозвучала великая идея.

«Бэтмен известен, а какой-то наш богатырь — нет», — заявил президент в ответ на жалобу православного идеолога Натальи Нарочницкой о «невозможности купить маечку с русским богатырем». И поручил Мишустину «принять меры, направленные на популяризацию отвечающих традиционным ценностям героев российской истории и фольклора».

Я считаю, мы обязаны поддержать это начинание. Мы ведь не можем заподозрить наших госдеятелей в недостатке образования. Они точно читали, как минимум, «Русский героический эпос» Владимира Проппа. И вряд ли могут быть сомнения, что они обманываются, и просто не представляют себе, кем на самом деле были герои русского фольклора, — те самые богатыри.

Илья Муромец, например. Мерч с ним так хотела купить госпожа Нарочницкая, считающая, что России придется «решительно избавляться от представителей пятой колонны». А между тем, с точки зрения князя Владимира (князя Киевского), Илья Муромец сам и являлся кем-то вроде Алексея Навального — с поправкой на то, что в древнерусском эпосе не было идеи ненасильственного сопротивления диктатуре.

Приехавший в Киев, чтобы служить «земле русской», Илья сразу встретился с сопротивлением «элит»: бояре и сам князь издевались над богатырем — то забывали про него, то сажали на плохое место на пиру, то дарили унизительные подарки (татарскую шубу). В ответ на это, в одной из версий, Илья Муромец «убивает плетью вообще всех без исключения гостей, а Владимир спасается только тем, что залезает за печку».

В другой версии Владимир приказывает казнить Илью — а Илья в ответ начинает настоящее восстание, обстреливает из лука дворец Владимира и заодно еще и городские церкви.

Илья устраивает пир «для людей» на площади и объявляет себя князем, но ОМОНу Владимира удается скрутить непокорного и засадить его в СИЗО. Там он и сидит — до самого вторжения татар и Калина-царя. Владимир, разумеется, не может спасти ни свою землю, ни свой народ, — он едва не становится коллаборантом, пока его дочь (или жена) Евпраксия не заявляет, что Илья жив, — так как всё это время она подкармливала Илью и спасла от голодной смерти.

Владимир извиняется перед Ильёй: великодушный богатырь соглашается спасти народ, но никак не самого князя. Он едет собирать войско богатырей — однако вот снова оказывается, что те готовы помогать Илье, но сражаться за князя им противно.

Князь, кстати, и раньше был заподозрен в коррупции: Алёша Попович, например, не всегда встречает Тугарина Змея «по дороге» на Киев. Иногда он видит его прямо на пиру у Владимира: тот домогается княгини и хозяйничает в городе, а князь ничего с этим сделать не может (или не хочет).

Примерно ту же ситуацию можно найти в былине об Илье и Идолище. В ней Илья едет в столицу, полагая, что власть в государстве принадлежит легитимному и достойному правителю. Но, прибыв на место, он осознает, что столица захвачена, сдана прожорливому чудовищу Идолищу Поганому, унижающему народ и христианскую веру.

Более актуальный сюжет для современной России найти трудно.

Другого богатыря — Сухмана — Владимир однажды посылает добыть ему «лебедь белую». В процессе охоты Сухман случайно встречает татарское войско, отражает его и спасает Русь, но оказывается ранен. Он возвращается в Киев — но Владимиру, в общем, плевать на угрозу татар, его раздражает, что Сухман вернулся без лебедя.

Владимир с боярами сажают Сухмана в тюрьму, но Добрыня Никитич доказывает князю, что Сухман говорил правду. Владимир нехотя освобождает Сухмана и предлагает мир — но тут, простите, дело чести.

«Лучше умереть богатырем русской земли, чем жить слугой и рабом Владимира». И Сухман, как настоящий самурай, совершает самоубийство.

Еще одного богатыря — Василия Буслаева из Новгорода — за много лет до наших госдеятелей хотел популяризировать лично Максим Горький. Это лихой богатырь, который собрал дружину из нищих, обездоленных, пришлых — маргиналов. С ними он громит пресыщенный Новгород, и иногда даже захватывает там власть, восстанавливая социальную справедливость.

Повествование, в котором герой противостоит прогнившей системе, — стандартный нарратив супергероики. Бэтмен, которого с нежностью вспомнил нацлидер, всегда сражался не только с анархистами типа Джокера, но и с коррупцией в Готэме. У Человека-паука непростые отношения не только с полицией Нью-Йорка, но и со СМИ (Daily Bugle), что может быть предметом отдельной монографии. А на основании того, в каких неправедных целях правительство США пыталось использовать Супермена, можно размышлять о переходах патриотизма в космополитизм и обратно.

«Человек из стали», с другой стороны, и сам не лишен политических амбиций. Как и русские богатыри, он не всегда избегал искушения властью, и пару раз пытался «весь мир насилия разрушить до основания, а затем…» (см., например, серию «Kingdom come»).

Социально-политический контекст для истории про супергероя — не «находка» сценариста, а необходимость. В обществе, где богатыри все, богатырем не является никто.

Супермен на своем родном Криптоне не выделялся бы, и именно его вторжение, инородность миру людей сделали его «сверхчеловеком».

А где появляется сверхчеловек — там и Ницше, и всё в таком духе. Написать честную историю хоть про майора Грома, хоть про Бэтмена, хоть про Илью Муромца, игнорируя политический контекст, — невозможно. Это было невозможно и тысячу лет назад.

Если нас и ждет вторжение богатырей на экраны стриминг-платформ и кинотеатров — давайте помнить, что в их «традиции» всегда было нечто более ценное, чем тезис «есть царь — есть Россия, нет царя — нет России». И на встрече с президентом, как и на пиру с князем Владимиром, — уверен, те самые «русские богатыри» льстить и молчать бы не стали.