«Интеллигенция молчит. Она ненавидит, осуждает, но не выступает. И от этого меня колотит больше всего». Большой разговор с Романом Балаяном
Роман Балаян, уроженец Нагорного Карабаха, больше 50 лет назад остался жить в Киеве и за все эти годы ни разу даже не задумался о переезде в Москву, куда его активно зазывали, особенно после оглушительного успеха «Полетов во сне и наяву». Балаян недолюбливает этот фильм — именно за его успех, затмивший другие, более значимые, на взгляд режиссера, его работы. Кино Балаяна — «Бирюк», «Филер», «Храни меня, мой талисман», «Ночь светла», «Поцелуй» — интеллигентно и аристократично, в нем есть легкое дыхание и тяжелые раздумья. После 2008 года Балаян надолго замолчал — то ли не получалось, то ли не хотелось снимать. Два года назад в Украине вышла его новая картина, «Мы есть. Мы рядом» — первый черно-белый фильм режиссера. И первый — на украинском языке. В России его теперь, конечно, официально не покажут. В России Роман Гургенович не был очень давно — слишком многое разъединило с друзьями, с коллегами, со страной. Он говорит об этом с горечью, но без злобы. Интеллигент.
— Примерно 20 лет назад я делала с вами интервью, и тогда вы сказали такую вещь: «Когда я в Украине — я русский. Когда я приезжаю в Россию — я украинец». Интересно, насколько сейчас поменялась ваша идентичность?
— Радикально поменялась. Сейчас ни при каких условиях я не смогу почувствовать себя русским.
— Но вы говорите на русском языке, выросли на русской культуре…
— А это все остается, это во мне навсегда. Но Россию и все, что она делает с Украиной, стал ненавидеть. Это преступление, которому нет и не будет оправдания.
— Это именно ненависть или отторжение?
— Ну, конечно, у меня есть друзья в России. Кстати, они, эти мои друзья, не меньше меня ненавидят все то, что в России происходит. И ваши тексты, кстати, читают в фейсбуке…. И я читаю. Но, если раньше я всегда рвался приехать в Москву: с друзьями пообщаться, посидеть в ресторанах, поболтать, что-то обсудить. Сейчас — все. Как отрезало.
— Даже друзей не хочется видеть?
— Друзей — можно. Но на другой территории. Ну и по разным причинам не могу ехать в Россию. Да и в Украине ведь обязательно спросят — зачем? Что там делал? Меня даже могут спросить, зачем я даю интервью российскому изданию. Жена уже спросила — как ты можешь давать интервью Москве?
— Я все понимаю, конечно же, и мне даже немного неловко сейчас разговаривать о русской культуре, но меня очень интересуют ощущения человека, выросшего на определенной культуре и вынужденного от нее в какой-то момент отказаться. Кстати, насколько я помню, вы ведь и украинского не знаете.
— Думаю, что знаю. Директор студии Довженко как-то мне говорит два-три года назад: «Рома, а что же ты притворялся, что не говоришь на украинском? Мне тут кинокритик Госейко, живущий в Париже, рассказал, что вы с ним два часа говорили на украинском». Я отвечаю: «Ну так то в Париже, а здесь, по заказу, я не могу».
— Получается, что притворялись? В интервью говорили, что не знаете украинского…
— Да конечно, знаю. Я еще в 1969 году, снимая диплом в Карпатах, месяц там разговаривал с гуцулами только на украинском.
— А сейчас больше стали говорить на украинском?
— Нет. Сейчас есть как бы заказ, что надо, поэтому я этого не делаю. Хотя два года назад попросил своего друга Сережу Тримбача (экс-председатель украинского Союза кинематографистов — Republic): «Говорите со мной на украинском, вы же дома говорите на украинском, елки-палки, что вы за люди. Вы же знаете, что я понимаю. Вы же этим меня обижаете, полагая, что я не понимаю. Продолжайте говорить на том языке, на котором вам комфортно». Вот он со мной все время и говорит на украинском. Я на русском, он на украинском.
https://www.youtube.com/watch?v=jzPNqWVS-RQ
Я не могу сказать, что я не люблю слово «патриот» или слово «националист» — мне просто чужды такие понятия. Я не патриот и не националист — я очень даже ответственный гражданин Украины. Я могу критиковать Украину — уже научился, кстати, а раньше не очень-то умел. Но если русский или кто-то другой будет критиковать, я это не смогу пережить. То же самое с армянским. Когда приезжаю в Армению и начинаю критиковать, то не знающие меня говорят: «Наверное, он турок». Самоирония и самокритика — очень важные вещи.
— В российском кинематографе с этим беда. Самоиронии — ноль. Но это вообще русская традиция: все пишется и снимается без улыбки.
— В Советском Союзе только грузинское кино обладало самоиронией. Вы помните грузинские фильмы?
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]