Наследники искусства. Как правообладатели музыки Равеля решили запретить бесплатное исполнение «Болеро» во всем мире
Процесс выглядит гонкой без шанса на победу, как в анекдоте: «Не догоню, так согреюсь». Однако он возвращает нас к теме авторских прав и их наследования, оказывающегося иногда цепью случайностей
Фрагмент партитуры "Болеро" Морис Равеля с автографом автора
Во французском Нантерре идет судебное разбирательство, суть которого касается авторских прав на «Болеро» Мориса Равеля — одно из самых исполняемых в мире музыкальных произведений и самое популярное сочинение композитора. Суд начался 14 февраля, решение ожидается к 24 июня, и можно предположить, что претензии истцов не будут удовлетворены. Однако интерес к процессу подогревает не столько предмет иска, сколько обстоятельства и законы, сделавшие иск возможным. Вопрос «А что, так можно было?» вертится на языке, и приходится признать, что можно еще и не так.
Этот сюжет — идеальный кейс, демонстрирующий сомнительность законов, определяющих сегодня судьбы искусства. Проблема эта не ограничена вопросами, касающимися авторских прав, сроков их действия и системы наследования, кажущейся в этом конкретном случае вопиюще несправедливой. И касается она не только Франции — это общая боль.
Очевидно, что справедливость — не та категория, которой оперирует право, пусть и не уголовное. И все же, когда речь заходит об искусстве, давно ставшем де-факто общественным достоянием, о произведениях, доказывающих его ценность, воспринимать проблему прав на него только в юридической плоскости не кажется единственно верным решением. Вспомним, как 1998 Walt Disney Company пролоббировала в США продление срока действия авторских прав с 70 лет после смерти автора до 90. Микки Маус тогда как раз подходил к «критическому возрасту», компания не хотела терять миллиарды за использование изображения своего персонажа и перешла в наступление, завершившееся победой. Автор передовицы в «Нью-Йорк Таймс», выступавшей против, писал тогда: «Когда сенатор Хэтч жалуется, что Rapsody in Blue Джорджа Гершвина скоро окажется в общественном достоянии, он представляет общественное достояние темной бездной, в которую проваливаются мелодии, чтобы никогда больше не быть услышанными. На самом деле, переход произведения в общественное достояние означает, что общественность может свободно им пользоваться, заново ввести в употребление».
К этому аргументу вроде бы нечего добавить, но, с другой стороны, у авторов есть дети, внуки, у тех — право на наследство, с которым невозможно спорить. Или можно? К американским законам и практике мы еще вернемся, но начнем все же с актуального кейса, выглядящего циничным даже на фоне методов борьбы Walt Disney Company за свои миллиарды и права.
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]