Настал наш час вандействовать. Почему французская глубинка пошла против Великой революции 1789 года?
Великая французская революция 1789–1794 годов, началу которой этим летом исполняется 235 лет, из XXI века может показаться чем-то гротескным. Почтенные месье в париках и камзолах рассуждали о всеобщей свободе и правах человека, попутно отправляя друг друга под лезвие гильотины. То, что выглядело ультрареволюционным вчера, из дня нового казалось уже махровейшей контрой. А череда республиканских правительств в конечном счёте привела к восстановлению монархии — с безродным выскочкой с периферии во главе.
Между тем, далёкая смута во Франции не только обогатила человечество современными представлениями насчёт политики: о правых с левыми, парламентаризме, конституционных правах граждан и многом другом. Революция 1789–1794 превратилась в своего рода архетип. В XIX и ХХ веках по похожим сценариям развивались события в самых непохожих уголках мира, и революционные правительства из разных стран сталкивались с теми же проблемами, что и их парижские предшественники.
Одной из них стал феномен Вандеи — под этой метонимией, окрещённой в честь одноимённого французского департамента, начали назвать стихийные восстания против новых порядков. Сам факт таких движений, будь то русские антоновцы или никарагуанские контрас, ощутимо подрывал революционную легитимность: дескать, наше дело — в интересах угнетённого люда, весь народ на нашей стороне. Однако раз за разом выходило, что немалая часть простых трудящихся сопротивлялась своим освободителям с оружием в руках. И первопроходцами здесь выступили французские крестьяне с глухих заболоченных окраин упразднённой монархии.
Контрабандист, который мог изменить историю
Времена революций и смут всегда порождали новых героев, взявшихся будто из ниоткуда. При обычном положении дел они б зарабатывали свою копейку и нянчили детей, служа знаменитостями лишь в кругу друзей и родственников. Но с началом великих событий вчерашние тихие обыватели обнаруживали себя вождями многотысячных движений.
Весной 1793 года так вышло с 34-летним Жаком Кателино, скромным выходцем из местечка Ле-Пен-ан-Може в исторической области Пуату на западе Франции (сейчас это департамент Мен и Луара в составе региона Пеи-де-ла-Луар). Кателино слыл среди соседей добрым католиком и примерным семьянином, занимавшимся розничной торговлей тканями. По одной из версий, продавал он британскую контрабанду, но во Франции рубежа XVIII и XIX веков этот номинально преступный промысел общество одобряло так же, как и американцы — бутлегерство во времена Сухого закона.
Жак Кателино
Изображение: Wikipedia / Anne-Louis Girodet de Roussy-Trioson (1815)
А вот что пуатевинцы не приняли, так это изменения, пришедшие с революцией в Париже, о котором жители запада страны имели весьма смутные представления. Новая власть в этих патриархальных краях рубила с плеча — как результат, в марте 1793 народ стихийно поднялся на массовое восстание. Кателино, выделявшемуся смекалкой и физической силой, земляки предложили возглавить вооружённый отряд.
Вчерашний контрабандист согласился. По-видимому, не столько из-за амбиций, сколько из-за осознания, что его земляки — теперь уже официально жители Вандеи, одного из 83 унифицированных департаментов — не могут рассчитывать на милость новорождённой Французской республики.
«Мы пропали, если останемся сидеть сложа руки. Республика опустошит наш край. Нет такого возмездия, которое она не обрушила бы на нас из-за происшедшего. Надо подниматься и сегодня же начинать войну»
За считанные дни Кателино набрал отряд из 3000 добровольцев. Контрреволюционное воинство за неделю взяло несколько крепостей, став реальными хозяевами округи. Власть людям Жака приходилось делить с другими подобными отрядами. Однако авторитет и талант недавнего торговца не оспаривали даже профессиональные военные из дворянских семей.
Вандейцы предлагают Кателино возглавить восстание
Изображение: Wikipedia / Jules Gabriel Hubert-Sauzeau (1900)
12 июня 1793 года на сходе полевых командиров Вандеи Кателино избрали генералиссимусом, командующим номинально объединённой Католической и королевской армии. Новоявленный главком тут же пошёл ва-банк, решившись на штурм Нанта, одного из крупнейших французских городов и главного оплота республики на западе страны. Победа здесь в перспективе сулила обернуться походом на ненавистный Париж.
Вандейские вожди никогда не рассматривали варианта отделиться в самостоятельное государство — их целью служило отвоевание всей Франции.
29 июня повстанцы с налёта взяли вожделенный город. Кателино, как это водилось в его армии, лично вёл своих людей вперёд. И это стоило ему жизни: случайная пуля неведомого стрелка-республиканца оборвала его жизнь на одной из нантских площадей. Вандейцы, потеряв любимого командира, запаниковали, и воспрявший противник выбил роялистов из Нанта. Мятежное воинство вынужденно перешло к обороне своих земель.
А вокруг покойного Кателино быстро сложился свой культ. Луарские крестьяне почитали его как святого, эмигрировавшие же Бурбоны посмертно произвели простолюдина-генералиссимуса в дворяне. В постнаполеоновской Франции потомки непримиримого Жака водились с потомственными аристократами, отсчитывавшими родословные со времён Меровингов и Капетингов.
Le Bataillon Carré: вандейцы из засады атакуют отряд республиканских сил
Изображение: Wikipedia / Julien Le Blant (1880)
Однако в истории Кателино остался человеком, который мог сделать гораздо больше, чем ему удалось в реальности. Кто знает, чем обернулось бы для вандейцев взятие Нанта летом 1793 года? В те дни режим Максимилиана Робеспьера висел на волоске, так что пара-тройка новых побед роялистов могла привести якобинцев на плаху на год раньше пресловутого Термидора 1794 года. И сменили бы ультрареволюционеров не безыдейные коррупционеры Поль Баррас и Жан-Ламбер Тальен, а добрые католики и истовые монархисты — Жак Кателино, Анри де Ларошжаклен, Шарль де Боншан или Франсуа де Шаретт.
Возможно, в альтернативной вселенной Франция осталась бы оплотом консерватизма в Старом Свете на долгие годы. Декларацию прав человека и гражданина предали бы огню, а корсиканский офицер Наполеоне Буонапарте никогда б не возвеличился до Наполеона Бонапарта. Названия местечек Маренго, Ватерлоо и Бородино абсолютно ничего бы не значили для знатоков истории по всему миру. В судьбоносные времена даже смерть вчерашнего контрабандиста может нести историческое значение.
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]