«Режим Башара Асада — это прообраз будущего России». Коррупционные итоги года с Ильей Шумановым* («Трансперенси Интернешнл Россия»*)
Каких-то 10 лет назад эксперты «Трансперенси Интереншнл Россия» входили в общественные советы федеральных ведомств, а правительство внедряло меры по борьбе с коррупцией на основании их рекомендаций. Но в апреле 2015 года организация стала одной из первых, кого российский Минюст внес в список иноагентов. После начала «СВО» оказался в этом списке и гендиректор организации Илья Шуманов. Поговорили с ним о том, почему российский политический режим так нетерпим к антикоррупционным практикам и при чем тут «традиционные ценности».
— Обычно, когда речь идет об итогах года в области коррупции и борьбы с ней, мы разговариваем про российских олигархов и чиновников. Но в 2024 году, на мой взгляд, явно не до конца отрефлексированная тема — это подозрения в коррупции вокруг Фонда борьбы с коррупцией после расследования о его сотрудничестве с проворовавшимися руководителями Пробизнесбанка. Как такое вообще стало возможным? И какие перспективы, по твоему мнению, могут быть после этого у организации, которая поставила борьбу с коррупцией своей целью?
— Мне сложно отвечать прежде всего потому, что на ценностном уровне мы с ФБК находимся на одном базисе. Не знаю, считают ли они меня своим коллегой, на мой взгляд, мы занимаемся одними и теми же вещами. Но это особый разговор еще и потому, что ФБК — не просто НКО, которая борется с коррупцией, а еще и политическая организация в оппозиции к текущему режиму, признанная им экстремистской и работающая в изгнании. Организация, лидер которой был убит, при этом других членов организации преследуют и тоже пытаются убить. Поэтому моя риторика неизбежно будет каким-то образом подстроена под этот контекст.
Я бы не сказал, что здесь можно говорить о злоупотреблениях в Фонде борьбы с коррупцией. На мой взгляд, проблема заключается в отсутствии правильно выстроенной этической инфраструктуры внутри организации, что привело к недопустимому появлению внутри этой организации людей с лихим прошлым. Как мне кажется, любой человек, отвечающий внутри НКО за комплаенс, должен был поднять вопрос относительно бэкграунда появившихся в организации людей. Насколько я понимаю, когда ФБК ввели в совет директоров Алексея Железняка, это был 2022 год — когда фонд только признали экстремистской организацией в России, когда началась война, появились уголовные дела в отношении соратников Алексея Навального, ограничения с финансированием и т.п. Возможно, их ресурсов не хватило на то, чтобы эту этическую инфраструктуру правильно выстраивать, я имею в виду для проверки потенциальных партнеров.
Едва ли было осознанным решением приглашать для рабочей коммуникации людей с высокими рисками в плане отмывания денег, у которых есть коррупционные связи с Генеральной прокуратурой.
Вот такое у меня восприятие этой ситуации, и я отделяю роль Железняка в ФБК от роли Железняка и Леонтьева в истории Пробизнесбанка. Потому что действия их как банкиров были не только неэтичными, но и нарушающими закон. Следов их политического преследования в России я не вижу. И очевидно, что недавний отзыв кипрского паспорта у Железняка — яркое свидетельство того, что европейские власти воспринимают его как человека с подмоченной репутацией. Это произошло не благодаря расследованию Максима Каца, а потому что Железняк и Леонтьев разыскивались в России за экономические преступления задолго до того, как политические репрессии в России были развернуты.
— Тут сразу возникает пара вопросов на будущее. С одной стороны, все российские организации третьего сектора сейчас по умолчанию находятся в зоне риска и вынуждены максимально скрывать информацию, которая критична для них. С другой стороны, эта вынужденная закрытость создает непрозрачность и почву для злоупотреблений, как мы увидели на примере того же ФБК. А с третьей стороны, в случае с организациями, которые финансирует Михаил Ходорковский и которые наиболее активно критиковали ФБК, вообще ни о какой прозрачности говорить не приходится — там вообще какой-то черный ящик. Настало ли, по-твоему, время для того, чтобы решить эту проблему системно? Или сейчас всем просто не до того и пускай люди сделают хоть что-то полезное, неважно на каких условиях?
— Давай сейчас попытаемся уйти от еще одного заблуждения. Фонд борьбы с коррупцией — это не то чтобы третий сектор. Это политическая организация, которая своей целью ставит борьбу за власть и активно участвует в борьбе за власть. У нее есть сторонники, которые донатят ей денежные средства. И эта организация должна быть подотчетна и прозрачна как минимум для своих сторонников. Раскрытие политической группой, участвующей в борьбе за власть внутри России, информации о том, кто ее финансирует — мне кажется, это нормальная практика. Даже в текущих условиях какой-то набор информации сторонники должны получать. Но мы уже с тобой упоминали, что организация находится в изгнании и в России за ее финансирование можно получить уголовное дело. И мне кажется, что подобных примеров не так много вообще в истории. В современной российской истории уж точно нельзя ничего подобного вспомнить.
Поэтому это набор особых условий, с которым приходится либо соглашаться, либо нет.
Что касается Михаила Борисовича Ходорковского, то да, действительно, у него есть целый пул проектов — и некоммерческие организации, и общественно-политические медиа, и расследовательские медиа. Но они позиционируют себя именно как медиа и некоммерческие организации. Никаких политических амбиций у них нет. При этом они не скрывают свою связь с Ходорковским. Здесь, как мне кажется, больше элементов доверия к подобной деятельности. Да, есть человек с деньгами, который финансирует свои проекты. Это первый момент.
Второй момент. Является ли Ходорковский политиком, заявляет ли он о своей претензии на власть? Да, на мой взгляд, он говорит о политической борьбе. Но то, что деньги политика тратятся на некоммерческие проекты и на медиа — это обратная история. В первом случае Фонд борьбы с коррупцией собирает с людей деньги, чтобы бороться с коррупцией и делать свое медиа, во втором случае человек уже имеет деньги и тратит их на собственные проекты, занимается политикой. Все-таки разные условия.
На антивоенном форуме в Берлине Ходорковский выступил с заявлением о необходимости прозрачного финансирования некоммерческих организаций. Как бы мы его не критиковали, в том числе в связи со скандалом с Невзлиным — это хорошая, стоящая инициатива, она заслуживает внимания.
По моим ощущениям, таких внутрицеховых инициатив в третьем секторе и в политических организациях в изгнании не хватает. И если их не будет, это будет приводить к многочисленным скандалам, которые будут разрушать репутацию и третьего сектора, и оппозиционных организаций, и в целом демократических сил.
— Тогда перейдем к обычным подозреваемым. И прежде всего к истории с бегством Башара Асада из Сирии, потому что сейчас очевидно: российское государство участвовало в финансировании режима, еще более, наверное, преступного, чем путинский. Ты этот вопрос тоже изучал, что можешь сказать по этому поводу?
Подпишитесь, чтобы прочитать целиком
Оформите подписку Redefine.Media, чтобы читать Republic
Подписаться [Можно оплатить российской или иностранной картой. Подписка продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.]