«Вертикаль выстроили, а все остальное умирает»
Почему в России не хватает врачей, как с этим живут пациенты и почему медиков пугает не увольнение, а пугает тюрьма. Исследование «Новой»
Фото: Влад Некрасов / Коммерсантъ
18+. НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМИ АГЕНТОМ БОРУХОВИЧ (ТУМАКОВОЙ) ИРИНОЙ ГРИГОРЬЕВНОЙ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА БОРУХОВИЧ (ТУМАКОВОЙ) ИРИНЫ ГРИГОРЬЕВНЫ.
Есть такая страна — Тувалу, одна из беднейших в мире. Расположена она на архипелаге из девяти крохотных островов. На одном острове, столичном, есть больница, но если тувалец заболел на другом, к врачу он может попасть только на лодке. А лодку могут купить только очень богатые тувальцы. К концу первой четверти XXI века в другой стране, занимающей 1/7 часть земной суши, обгоняющей по экономическому развитию, если верить ее правительству, почти всех, а уж по числу миллиардеров — точно одной из богатейших в мире, в разных регионах люди тоже не могут попасть к врачу: далеко, дорого, и вообще врачи в дефиците. В России остро не хватает и клиник, и медиков. Настолько остро, что специалистов хотят импортировать с Кубы.
«Новая» поговорила с медиками «на земле» и изучила статистику, чтобы понять, что происходит с российской медициной. Имена врачей, которые согласились общаться, мы не называем по их просьбе. Не называем даже учреждения, где они работают, об этом они отдельно просили. Еще с десяток врачей разного уровня в разных регионах честно сказали, что говорить с журналистами боятся. Чего могут бояться такие остродефицитные специалисты, не увольнения же? Это тоже одна из причин, почему в России так не хватает медиков.
«Врачи вымываются»
В 2019 году журнал The Lancet исследовал ситуацию с медициной в разных странах. И выяснил, что по числу врачей на 10 тысяч населения Россия — вторая в Европе. Больше только в Швейцарии. Тем не менее российское правительство официально и очень громко говорит об острой нехватке врачей, медсестер и младшего медперсонала.
Как объявил Минздрав, в государственной медицине не хватает 29 тысяч врачей и 63 тысяч «средних медицинских работников». По данным Росстата, на Чукотке, например, поликлиники укомплектованы врачами на 44,18%. И проблема не только в том, что это удаленный регион, куда поедет не всякий. В Костромской области — на 56%, в Тверской — на 57%, в Москве — на 72%, в Санкт-Петербурге — на 77%, что по нынешним меркам даже неплохо.
В целом в России за последние 20 лет вдвое уменьшилось количество больниц. Когда их закрывали одну за другой, это называлось оптимизацией. Похожий процесс шел и с поликлиниками, но медленнее.
На всю Чукотку, например, по данным Росстата за 2024 год, есть одна больница и 24 поликлиники.
Навигатор 2GIS отказывается строить маршруты к ним даже из ближайших населенных пунктов, потому что нет дорог.
Соседняя Якутия — самый большой регион в России, три миллиона квадратных километров тайги и бездорожья, и на них 52 поликлиники. В европейской части страны крупнейший регион — Архангельская область, там на 900 тысяч населения приходится 47 больниц, почти все — в областном центре.
Если исключить фактор расстояний, то доступность медицины определяется, в частности, количеством больничных коек на 10 тысяч населения. Росстат закрыл эту статистику (с чего бы?), но ее по-прежнему (пока) публикует Минздрав. В Москве это число за 20 лет уменьшилось в два раза (с 90 до 44 коек на 10 тысяч). То же самое — в Московской области, в Ленинградской, в Калужской, в Адыгее, в Дагестане. В большей части регионов коечный фонд сократился на треть. Кстати, по этому параметру Чукотка — лучшая в стране, там на каждые 10 тысяч жителей приходится 135 больничных коек. Но до этих «коек» еще поди доберись.
— Последние 20 лет в нашей стране идет процесс, после которого медицину придется возрождать заново, — считает профессор одного из медицинских вузов, работавший раньше главврачом крупного стационара. — Я не могу сказать, что советская медицина была очень хороша, но то, что происходило в последние 20 лет, привело к глубочайшему кризису. Вертикаль у нас выстроили, а все остальное умирает.
О том, насколько «все умирает», можно было бы косвенно судить по данным о смертности населения по естественным причинам. Но Росстат публикует их только до 2017 года, Минздрав дает скупую информацию по «смертности от отдельных причин смерти» с 2015 по 2019 год.
Мы лишь видим, как растет число людей, которым впервые поставили какой-то диагноз: с 22 миллионов пациентов в 2011 году до 58 миллионов в 2022-м. В онкологии количество заболевших выросло за эти годы втрое.
Такие цифры могут говорить о том, что в России совершенствуется диагностика. Но если посмотреть динамику смертности отдельно по разным группам болезней, так она в большинстве регионов растет: от рака, от ишемической болезни сердца, от инфаркта миокарда.
После 2010 года стало очевидно, что с «оптимизацией» поликлиник переборщили, началось строительство новых. Больницы тоже строили, но гораздо медленнее. И тут выяснилось, что для новых медучреждений не хватает кадров. Число врачей в стране год от года становится все больше: в 2016 году, по данным Росстата, их было 680 тысяч, а в 2023-м — 759 тысяч, но в любой горбольнице вам расскажут, насколько у них некому работать.
— В больших городах еще более-менее, но даже из ближайших пригородов врачи вымываются, — говорит врач скорой помощи в Ленинградской области. — У нас врачей хотели затаскивать подъемными, обещали гектары земли, но никто не идет. На скорой врачей не хватает практически везде, остались только в больших городах.
Считать врачей у статистиков принято в «штуках» на 10 тысяч населения. Получается где-то «полтора землекопа», а где-то и десятые доли.
В Москве на 10 тысяч потенциальных пациентов приходится 2,5 акушера-гинеколога, в Бурятии — полтора. Врачей-неонатологов, которые нужны, на минуточку, новорожденным детям, в Москве 1,9 на 10 тысяч населения.
Врачи и медсестры работают на полторы ставки, на две, а значит, фактически работающих людей еще меньше, чем по официальным данным. Хотя в каких-то случаях меньше некуда в самом прямом смысле. Во всей государственной медицине Магаданской области нет ни одного сурдолога. На Чукотке — ни одного гастроэнтеролога. Ноль. Ни одного сердечно-сосудистого хирурга. Ни одного гастроэнтеролога нет в Еврейской АО, а это все-таки 144 тысячи жителей. На Камчатке — ни одного онколога. Кардиологов три на всю Чукотку. В Калмыкии надо беречь почки — нефрологов нет. В Магаданской области один сердечно-сосудистый хирург, как и в Тыве, как и в Калмыкии.
В скобках добавим, что одного сердечно-сосудистого хирурга (ровно столько, сколько есть на целую Тыву), Ивана Тищенко, в Москве суд отправил на четыре года в колонию. Доктора признали пособником экстремистов из-за 3500 рублей, переведенных когда-то ФБК*.
Давайте сопоставим эти цифры с данными о смертности. Например, в Ульяновской области в последние годы резко стало расти число умерших от инфаркта. На всю область (1,2 миллиона человек) есть сотня кардиологов и 15 сердечно-сосудистых хирургов. В Псковской области, судя по официальной статистике, на протяжении последних лет просто аномальная ситуация со смертностью от ишемической болезни сердца. На весь регион есть всего 38 кардиологов и 3 сердечно-сосудистых хирурга, это 0,05 на 10 тысяч населения. Рост смертности от рака Минздрав фиксирует, в частности, в Курганской области, где на 750 тысяч населения работает всего 35 онкологов.
Врачей не хватает везде, но с медсестрами ситуация еще хуже.
— Лет пять назад у нас уже ощущался острый дефицит медсестер, — рассказывает главврач больницы в Ленобласти. — Он никуда не делся и все время усугубляется, сейчас это просто катастрофа. На одну медсестру приходится больше 30 пациентов. Мы латаем дыры как можем, перекидываем кого-то куда-то. По врачам как-то справлялись до ковида, но теперь их тоже не хватает. Графики пока закрываем, но с трудом. Самые трудные отделения — реанимация, неврология, кардиология. Кардиологи особенно в дефиците. С анестезиологами просто беда. Условно из 10 операционных столов у нас работает только восемь, из-за этого на операции очереди, больные задерживаются.
«Лечить нечем, кровати сломаны»
В 2024 году специалисты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования исследовали «обеспеченность экономики кадрами» и выяснили, в частности, что конкурс в медицинские вузы в России — 7,4 человека на место. Глава Минздрава Михаил Мурашко утверждал, что еще выше: 10 человек на место. Набор к тому же растет. «Пять лет назад прием в вузы Минздрава России составлял около 50 тысяч человек, — говорил министр. — В 2023 году эта цифра выросла до 61 тысячи человек. За последние пять лет почти на 50% увеличился прием в организации среднего профессионального медицинского образования и составил свыше 120 тысяч человек в год».
— Это специальность, которая всегда и везде будет нужна, — объясняет профессор одного из медицинских университетов в Петербурге. — Есть гарантия, что с голоду ты не умрешь, хотя, конечно, богатым вряд ли станешь. Поэтому в медицину люди идут всегда.
Как подсчитали в Центре макроэкономического анализа, с 2019 по 2023 год число выпускников медицинских вузов выросло на 20%. «Бюджетников» среди них меньше половины, а 60% платили за то, чтобы выучиться на врачей. Куда потом деваются все эти люди?
— Вузы выпускают много врачей, это правда, — согласен врач скорой помощи. — Но фактически они не выпускают узких специалистов. Ты уже отучился, но работать можешь идти участковым терапевтом. На скорой не хватает врачей, но даже врачом скорой стать просто так невозможно — ты должен отдельно учиться, проходить аттестацию, это стоит кучу денег. Молодые врачи стремятся получить узкую специальность, но для этого надо еще два года учиться, и это практически всегда не бесплатно. И многие просто бросают медицину.
По данным Центра макроэкономического анализа, клиническая медицина входит в топ-15 специальностей с максимальным — внимание! — переизбытком выпускников. Еще раз: переизбытком.
С таким же показателем, как у юристов: 1,7 выпускника на одно рабочее место. То есть почти половина всех свежеиспеченных врачей должна сейчас рыскать по больницам страны в поисках места. Однако в 2023 году, например, работать по специальности отправилось только 55% выпускников медицинских вузов. Причем не обязательно в государственную медицину.
Но дело ведь не только в том, что выпускники не хотят работать. Из клиник врачи увольняются. Министр Мурашко, выступая в Госдуме, объяснял это так: дефицит обострился в 2020 году, потому что «многие врачи старшего возраста ушли из медицинской отрасли после начала пандемии». Сами медики, правда, говорят о том периоде иначе.
— Как раз в ковид во многих стационарах было гигантское повышение зарплат, — вспоминает врач скорой помощи. — Медики позакрывали тогда ипотеки, взяли новые кредиты, купили машины. Очень немногие тогда увольнялись.
Вот это «ушли из отрасли», сказанное министром, иллюстрирует его отношение к коллегам. В начале пандемии медиков не обеспечивали элементарными средствами защиты, даже простых масок не хватало, и врачи, особенно пожилые, «уходили из отрасли», потому что умирали. В Петербурге есть памятник медикам, погибшим в пандемию, похожие мемориалы появились и в других городах. Министру хорошо бы об этом знать.
Сейчас медики действительно увольняются массово, некоторые уходят из отрасли — без кавычек. Последний случай — в Хабаровском крае уволилось сразу 20 врачей и 15 медсестер.
— Практически во всех больницах очень много увольняется, — признает главврач одной из горбольниц. — Причины всегда одни и те же: работа тяжелая, условия плохие.
Часто бывает так: пришел к нам молодой сотрудник, увидел, как у нас тут работается, и уходит. Особенно медсестры: придут, три-четыре смены отдежурят — и увольняются.
И лечится у нас не элита. Больница работает по скорой помощи, и вот привезут в смену 30 больных, из них 20 алкоголиков, 10 бабушек лежачих. Лечить их нечем, препаратов нет. Кровати сломаны, тумбочки тоже. У нас 80% бюджета — фонд оплаты труда, на оставшиеся 20% с учетом коммуналки и всего-всего даже тумбочек новых не купишь. Мы могли бы брать выпускников врачами в приемное отделение, но зарплата у них будет максимум 50 тысяч.
В этой больнице проводили исследование — выясняли, почему врачи увольняются. Оказалось, что среди причин низкие зарплаты не на первом и даже не на втором месте.
— На первом месте — условия работы, — продолжает доктор. — Даже не то, что работа напряженная, мы в эту профессию не просто так шли. Но ведь постоянно нет одного, нет другого, надо выкручиваться. Надо постоянно просить родственников что-то принести больному. Каждый день надо думать: инструмент должен быть одноразовым, а приходится его стерилизовать. Антибиотика нет — надо вызванивать родственников больных, чтобы принесли. А его и в продаже может не быть. И ты понимаешь, что вылечить человека не можешь. Есть доктора, которые идут в аптеку и за свои деньги покупают лекарства больным. Бывают больные, у которых нет ни денег, ни родственников. Врачам их жалко.
«Каждый день кто-нибудь уходит на допрос»
Врачи «уходят из отрасли», по емкому выражению министра, по-разному. В городской больнице Архангельска пока еще оперирует «Лучший врач года», уникальный нейрохирург Николай Серебренников. Уникален он не только как доктор, хотя операции делает штучные. В своем отделении он решил проблему, на которую жалуются главврачи по всей стране: оборудование ломается, инструменты приходят в негодность, новые покупать не на что, а с некоторых пор и негде. Серебренников сам ремонтирует технику. У него запатентовано несколько изобретений. На него молятся коллеги по всей области, он чинит инструменты всем, кто обратится. А кроме того, преподает в университете и учит молодых хирургов в ординатуре.
В прошлом году Серебренников стал обвиняемым по уголовному делу о финансировании экстремизма: несколько раз перевел по 500 рублей «на борьбу с коррупцией», не зная, что фонд борьбы с ней в России признан экстремистским. Коллегам удалось добиться, чтобы доктора оставили на свободе на время следствия. В случае обвинительного приговора он не сможет ни преподавать, ни оперировать. Росстат не уточняет, сколько всего нейрохирургов в Архангельской области, но хирургов всех профилей там 215 на весь регион.
В Москве судья Тушинского райсуда Ольга Федина отправила в колонию на пять с половиной лет педиатра Надежду Буянову (67 лет). За слова, якобы сказанные о ветеранах СВО, но никем не услышанные. В Москве на 10 тысяч населения — четыре педиатра, в Псковской, Ленинградской, Курганской и многих других областях и того нет.
— Дела врачей, которых сажают «за политику», это маленькая верхушка большого айсберга, — замечает врач скорой помощи. — На самом деле сегодня ни один врач не может быть уверен, что завтра останется на свободе. В нашей стране врач — единственная профессия, с которой ты можешь попасть под статью только потому, что ты врач. Вы думаете, врачи боятся увольнения? Нет, они боятся тюрьмы. Врача у нас посадить проще всего. Кто-то боится, что недовольный пациент напишет донос. Больше, чем доносов, врачи боятся необоснованных жалоб. Бывают ситуации, когда врач ничего сделать не может, но у нас теперь принято писать по любому поводу в прокуратуру и в СК, а там моментально возбуждаются. Мы на скорой помощи сталкиваемся с этим постоянно: врач села не туда, взгляд у нее не тот, сказала не то.
В среднем в России на каждые 10 тысяч жителей приходится по два акушера-гинеколога, три педиатра и 0,37 неонатолога. Это не просто врачебные специальности, связанные с демографическими планами государства. По данным Центра судмедэкспертизы Минздрава, именно врачей этих трех специальностей в России чаще всех привлекают к уголовной ответственности, причем гинекологи впереди всех с большим отрывом. Поэтому они чаще других специалистов увольняются, и дефицит в гинекологии особенно острый. Но этот дамоклов меч висит над любым врачом, независимо он специальности.
В каждой крупной больнице, говорит главврач одной из них, каждый день кто-нибудь из врачей уходит с работы на допрос.
— У нас, например, в неделю так выпадает из работы четыре или пять человек, — рассказывает он. — Большинство жалоб касается медицины, но бывают и просто доносы. И вот СК стал возбуждать уголовные дела. А профиль нашей больницы такой, что мы с полицией и следствием постоянно контактируем. Я у них спрашиваю: зачем вы эти дела возбуждаете, вы же видите, что ситуация глупая? Они отвечают: если мы не возбудим, нам все равно сверху прикажут, только еще и мы по голове получим.
Чтобы наказать врача, необязательно ждать, пока пожалуются больные. Как писал «Медвестник»,
в 2023 году количество уголовных дел в отношении медиков выросло на 25%, хотя число жалоб на четверть снизилось. В Следственном комитете создан отдел по ятрогенным (врачебным) преступлениям, нельзя же оставлять его без работы.
Большую часть уголовных дел СК возбуждает по статье УК о причинении смерти по неосторожности. Но бывает, что руководство медучреждений помогает «смежникам» разнообразить картину. На медицинском факультете СПбГУ и в подведомственном ему медцентре, как рассказал «Новой» один из преподавателей, организован «штаб по выявлению несогласных».
— Директор мединститута при СПбГУ выступил перед сотрудниками на ученом совете и объявил: главное — не преподавать дисциплины, а воспитывать патриотов, — говорит преподаватель. — На одной кафедре уволили доцента, которая просила не отчислять студенток, вышедших на улицу с плакатами. Ну хоть не посадили. Но многие адекватные профессора стали увольняться. Кто будет учить студентов?
И вот врачи увольняются. Кто-то уходит из профессии, но в основном стараются найти места, где меньше ответственности, чтобы риск попасть под уголовную был минимальный.
— Люди или уходят из медицины, или ищут специальности, не требующие самоотдачи, — объясняет врач скорой помощи. — Я знаю нескольких врачей, которые много лет работали в Покровской больнице, были опытными и грамотными специалистами, больные их любили. В прошлом году они уволились и пошли работать в поликлиники. Зарплаты сейчас в поликлиниках больше, чем в городских больницах, а ответственности гораздо меньше.
По данным Росстата, оптимизация нулевых годов затронула и поликлиники, их тоже закрывали, количество сократилось в полтора раза. Потом все-таки спохватились и начали строить новые. Помните, во времена президента Медведева был приоритетный нацпроект, по которому в поликлиниках делали ремонт и завозили туда импортное оборудование? Ремонт с тех пор не совсем облупился, оборудование кое-где еще работает. Очень многие больницы таким счастьем похвастаться не могут.
«Говорите, врачей не хватает?»
Больницы в России разные, и дефицит медперсонала везде ощущается, как говорят сами медики, по-разному.
— Приведу вам пример, — предлагает главврач городской больницы. — В сутки у нас дежурят два врача КТ, на двоих описывают примерно 120 исследований, работают круглосуточно без перерыва на трех стареньких аппаратах. А пациентов к нам привозят по скорой всяких, случаются и в делирии, и бабушки с деменцией, работать тяжело. Каждому из этих врачей я могу выделить на ставку максимум 100 тысяч. Недалеко от нас есть другая больница — новая, с платными услугами. Там тоже дежурят два доктора, но КТ выполняется с 9 утра до 6 вечера. За сутки они описывают 30 случаев, а в вечернее и ночное время отдыхают. Их зарплата — 150 тысяч. И есть третий стационар, элитный, построенный совсем недавно. Там на двух врачей приходится 20 КТ в сутки, работают они с 9 до 15, зарплата — 180 тысяч. Куда пойдут врачи? Мы, как бы ни крутились, не можем конкурировать ни с клиниками, где много платных пациентов, ни тем более с федеральными центрами.
Самый острый дефицит врачей там, где больше всего больных. В тех самых больницах, куда мы попадаем по скорой помощи, с направлением из районной поликлиники, где врачам приходится просить больных поискать лекарства,
где заведующие пытаются выкроить деньги на тумбочки, а хирурги отпрашиваются с работы, чтобы успеть на допрос.
— Говорите, врачей на страну не хватает? — горько усмехается профессор медицинского вуза. — Это их на страну не хватает. А для «узкой прослойки» есть федеральные центры, и этой прослойке неинтересно, сколько хирургов уволится завтра из городской больницы.
Федеральные медцентры, объясняет главврач горбольницы, почти не работают с фондом ОМС, 90% финансирования к ним идет из бюджета. Пациентов там меньше (не каждый может попасть на лечение), а врачей больше.
— Что такое, допустим, петербургский Центр имени Алмазова? — продолжает главврач. — Там есть врачи-ординаторы, есть научные сотрудники, есть кафедральные сотрудники, и все они занимаются лечебной работой. Поэтому работать там легче. Про оборудование я просто не говорю.
Всего в России больше 300 медцентров федерального подчинения. Треть из них находится в Москве, в Петербурге и в Краснодарском крае, но вообще-то такие центры существуют практически в каждом регионе. Даже на Чукотке есть федеральная медсанчасть — в городе Билибине. Это, видимо, и есть та самая единственная больница в регионе, которая упомянута в данных Росстата. На ее сайте сказано, что лечиться там могут сотрудники Билибинской АЭС, а все остальное «городское и сельское население стремится получить медицинскую помощь». Мы не знаем, может ли это «население» добраться до Билибина, — гугл-карты отказываются проложить туда маршрут даже из Анадыря.
«Чтобы пациент сам платил и на государство не рассчитывал»
До сих пор, приводя данные Росстата, мы говорили о государственной медицине. Но есть ведь и частные клиники. Дефицит кадров там сильно меньше, если вообще есть, условия работы лучше, врачи и медсестры, конечно, предпочтут работать там. И пока в государственной медицине шла та самая «оптимизация», число частных клиник росло. К сожалению, Росстат учитывает их по отдельности только с 2016 года, но статистика даже за эти последние годы очень выразительная.
Общее число больниц в стране, повторим, за два десятилетия «оптимизации» сократилось в два раза. Но если судить по данным с 2016 года, закрывались именно государственные клиники. Число частных росло так, что суммарно количество больниц в стране к 2022-му почти не изменилось. А открыть в России частный стационар очень нелегко.
Поликлинику открыть проще, чем больницу. С 2016 года число государственных поликлиник менялось мало, но частные росли так хорошо, что «общая» кривая до 2020 года уверенно шла вверх. В пандемию многие частные клиники вынужденно закрылись, и это повлияло на общую статистику. В 2021-м, как следует из данных Росстата, частные начали потихоньку восстанавливаться, но потом грянула спецоперация. Почему она ударила по негосударственной медицине, можно только предполагать, но за год количество частных поликлиник сократилось больше чем вдвое.
— Очень многие коллеги, врачи, с которыми я работал, уехали из страны, — утверждает профессор медицинского вуза.
— Энергичные, грамотные специалисты всегда найдут, где себя применить, и уезжали именно они. Я знаю коллег, уехавших в Сербию, в Казахстан, в другие страны.
Сокращение числа частных клиник повлияло на общую ситуацию так, что суммарная кривая с 2022 года просто летит вниз. Как считает профессор, такая ощутимая роль негосударственной медицины означает, что государство снимает с себя обязательство платить за лечение граждан.
— В медицину все больше стали вовлекаться деньги пациентов, — объясняет доктор. — То есть расходы на медицину государство фактически стало перекладывать на самих больных. Вы не можете попасть к врачу бесплатно в районной поликлинике, тогда вы идете в частную. В платной лаборатории вам сделают больше анализов. Все смещается к тому, чтобы пациент как можно больше платил за свое здоровье и на государство не рассчитывал.
«Это просто какое-то шаманство»
Было бы несправедливым сказать, что кадровую проблему в медицине решать совсем не пытаются. Министерство труда подсчитало, что для этого требуется к 2030 году «привлечь в сферу здравоохранения» полмиллиона человек. По 100 тысяч врачей и медсестер в год. Что значит «привлечь в сферу» — неизвестно, пока прорехи в штатных расписаниях начали заполнять врачами-стажерами, и эту практику одобрили во многих больницах.
— Врачи-стажеры — это те, кто учится в клинической ординатуре, — объясняет главврач одной из петербургских больниц. — У нас работает таких человек десять. Они очень разные. Есть те, кто приходит для галочки, ничего не знает и не умеет. А есть отличные ребята. Если человек на первом году ординатуры уже работал на базе больницы, дежурил сутками, если его тянул, например, хороший хирург, то на второй год он может работать получше некоторых старших коллег.
Еще одна идея Минздрава — заменять врачей фельдшерами. Эта практика стартует уже с 1 сентября и многих врачей приводит в ужас. Особенно удивляет их то, что фельдшерам разрешили подменять педиатров.
— Детских врачей готовят по-особому, педиатрия — отдельная специальность, дети по-другому болеют, их по-другому надо лечить, организм ребенка меняется в разные периоды, — замечает врач скорой помощи. — А тут их начнут лечить фельдшеры, специалисты без высшего медицинского образования.
В качестве решающей меры
Минздрав предлагает вернуть советскую систему распределения. Обязать выпускников, хотя бы «бюджетников», три года отработать в государственной медицине. И многие главврачи, даже люди с очень либеральными взглядами, готовы это поддержать, настолько в больницах все плохо.
— Понимаю, как это прозвучит, но я бы выступил за эти три года отработки, — признается главврач горбольницы. — Кто-то возражает: они отбарабанят три года, потом все равно сбегут. Но молодые врачи в любом случае будут полезны больным, в больницах есть разный фронт работ. Кто-то сможет проявить себя и, наверное, захочет остаться. В конце концов, целевые наборы в вузы и в ординатуру давно существуют, и это работает. Так к нам уже приходили хорошие врачи, некоторые остались.
Совсем иначе оценивает это профессор медицинского вуза. Он сегодняшних студентов знает и видит, что и как им теперь преподают.
— Образование — это основа, если ломается медицинское образование, то ломается все остальное, — говорит он. — У нас в образовании катастрофа. Как ты выучишь молодого врача, если теперь он должен тратить время на изучение какой-то псевдоистории ради патриотизма? Так было с историей КПСС в Советском Союзе, но тогда у студентов была огромная практика. У нас же студенты практически перестали посещать больных. Они реальных пациентов не посещают и не видят, учатся дистанционно или в учебных комнатах. Прошлым летом я впервые повел своих студентов в стационар. Спрашиваю: вы были когда-нибудь в отделении? Нет, говорят, занимались в учебном кластере. А это был пятый курс.
Если распределение все-таки вернут, свежевыпущенные врачи окажутся в городских и районных больничках на периферии, и там их ждет много сюрпризов.
Шесть лет назад они шли учиться на врачей еще в той стране, которая принимала международные принципы Good clinical practice — надлежащей клинической практики, набор международно признанных стандартов в медицине и научной этике.
— А сегодня у нас остановлено внедрение Международной классификации болезней, МКБ-11, из-за жалоб на ее возможное противоречие традиционным ценностям, — пожимает плечами профессор. — Каким образом медицинская классификация может противоречить традиционным ценностям? Российских врачей просто отрезают от международных знаний. Мы даже внутри страны говорим на разных языках с коллегами: качество медицинского обеспечения в регионах настолько различается, что невозможно внедрить стандарты медицинской помощи, для большинства лечебных учреждений они невыполнимы.
В 2018 году депутат Госдумы Петр Толстой рекомендовал россиянам «сплевывать» бездуховные западные таблетки и лечиться корой дуба. Тогда это воспринималось как вполне конкретная глупость.
— Я тогда думал, что это шутка, но теперь в отечественные рекомендации у нас включают препараты без доказанной эффективности, — продолжает профессор. — Это просто какое-то шаманство. Я помню, как в начале 1990-х мы потратили много сил, чтобы за пять-шесть лет перейти к адекватному, современному ведению больных, к использованию новейших препаратов. Все это у нас было. Сейчас все это умерло.