Хотят китов и бухать

Почему внутренний туризм озлобляет российскую провинцию

«Здесь мы дома!» — веселый и поддатый человек шумно убеждает приятелей, что берег Баренцева моря знает лучше местных. В глазах восторг, это не от хамства — от любви.

Поддать тут теперь есть где — это лет десять назад в Териберку надо было ехать со своим. Из сферы гостеприимства в наличии были только сельпо с бочковыми огурцами да местный хлеб. Теперь берег на въезде в поселок застроен ресторанами и коттеджами. Подают настойки на местных ягодах, рыбу, краба, морского ежа, оленину. Недешево, правда, цены вполне московские, а сервис — не вполне. Между рестораном с видом на море и чем-то вроде контактного зоопарка с оленями — куча строительного мусора.

Мусор всегда был «визиткой» Териберки — и до ее открытия туристами, и после. Еще до того, как сюда приехал снимать «Левиафана» Звягинцев, по дороге к водопаду, который теперь на всех буклетах о Мурманской области, была здоровенная свалка.

Но и вокруг нее, и просто в селе хватало под ногами всякой дряни. Свалку убрали, теперь в той стороне нацпарк. А в селе по-прежнему грязно и некому убрать. Зимой жители жалуются на китайцев — те приезжают с чемоданами дошираков и одноразовых грелок для рук, все использованное бросают тут же. Летом — на соотечественников, которые в сезон ловли трески, весной, шкерят ее прямо на берегу и отходы бросают на песок. Треску ловят тоннами. Морозят и вывозят. Отходы привлекают медведей.

Несчастливое это место. Чего с ним только ни происходило, а счастья все нет.

Хотя нет — было, кажется, было. На старых фото корабли в три борта под разгрузкой. Школа-восьмилетка — первая в области. Каменная, четырехэтажная, она и сейчас стоит в конце села, только пустая и разбитая. Из окон видно кладбище и дорогу в никуда: ее начали строить, когда в Териберке «Газпром» обещал открыть завод по производству сжиженного газа. Потом планы рухнули, а дорога к непостроенному заводу уперлась в скалу. Дорогу называют газпромовской. Теперь по ней туристы ездят на пляж. Вода в море ледяная, но смельчаки купаются. В школу они тоже залезают — тут место для атмосферных фотосессий: листки из старых учебников на полу, пробирки и колбы…

Местные очень просили школу не закрывать. Говорили: закроете — умрет село. Им отвечали: да в соседнем селе еще одна, куда столько? Детей-то нет, всего 30 учеников. Закрыли в 2006-м.

Это село ушло в себя. Приезжаешь — и как будто нет тут никакой местной жизни, а есть только туристы, и все для них. Да, правда, все, что здесь построено нового, — для приезжих и приезжими сделано. Местные же даже декорацией быть перестали.

«Левиафана» здесь снимали в 2013-м. Группа Звягинцева вжилась в эти места, от них, от этих мест, шли изгибы сюжета. Здесь безвылазно три месяца обитали, съемки планировали исходя из местных условий, чтоб успеть до первого сентябрьского снега…

Критики писали, что ни разу не названная Териберка в «Левиафане» — как мир в первые дни творения. Кажется, Звягинцев был первым и последним здесь приезжим, который село не пытался перелицевать на свой лад, наоборот — свою работу подстраивал под это село, прислушиваясь к натуре вокруг.

Когда фильм смонтировали, все жители пришли в ДК на предпоказ. Сидели в шубах и валенках (отопления зимой не было), смотрели внимательно. Многие решили, что это документалка — об их жизни. Хвалили. Говорили: правда!

Не понравилось только чиновникам. Они и показ хотели запретить, и уверяли журналистов, которые по договоренности с киногруппой привезли копию, что нет в селе ни зала, ни экрана, ни проектора. Но фильм показали. И устроили обсуждение. Люди сказали: это о нас. Ничего они не знали про американскую историю, по мотивам которой был снят фильм. И про метафоры и символы. Они так жили. В той же безнадежности, в той же ненормальной, апокалиптической почти красоте вокруг.

Тундра сейчас белая. Едешь — и до горизонта белый ягель и розово-серый гранит. Если упасть навзничь на ягель, не ушибешься. Он мягкий и упругий, как самый дорогой матрас. Он растет по миллиметру в год, но ушлые люди стали срезать его целыми полянами, квадратными метрами — на декор и сувениры, а еще из него сладкие чипсы делают и туристам продают. Он не краснокнижный, за это ничего не будет. Просто он больше не вырастет.

Без ягеля не выживут олени — это их корм летом и зимой, когда они выкапывают лишайник из-под снега копытцами. Но оленей тут и так больше нет, выбили все стадо еще в 90-е, когда охотились на них люди с вертолетов цвета хаки. Понятно, чьи были вертолеты, понятно, что и люди не простые.

Скалы, море, водопад, тундра, снег на сопках в любое время года, песок, остовы кораблей. В этом пейзаже человек лишний. Но человек этот старательно вгрызается в ландшафт. Еще помню пустынный песчаный сход к воде, но вот на нем уже стоят домики. Вроде водоохранная зона, но о чем это я? Каждое лето тут топят дорогие авто: туристы хотят покататься по кромке воды, там машины и остаются — увязают, а потом прилив и гидроудар. Эти видео всегда выкладывают в Сеть, местные не без злорадства их комментируют.

Турист сюда пошел после Звягинцева. Охнув от съемок, люди поехали увидеть все своими глазами. Тут негде было приклонить голову, снимали койко-места.

Было дико, неудобно, на первом гастрофестивале, который решили здесь провести москвичи-рестораторы (они тоже приехали посмотреть — и обалдели от пейзажа), народ спал только в палатках, больше здесь просто ничего не было.

Нет, я рада, что теперь здесь есть гостиницы, правда. Приезжие тогда, в первый год, предлагали областным властям заинтересовать местных, предложить им участие, дать стимул, помочь заработать, деликатно объясняли, что надо договариваться с людьми. Никто ни с кем не стал договариваться. Фестиваль проводили еще несколько раз — силами областной власти. В этом году его не будет.

«Нет, это не «Левиафан», это после санкций сюда туристы поехали — рыбу ловить», — с чуть заметным раздражением дергается Олег. И с гордостью говорит, как построил здесь турбазу и отличный ресторан, и о том, что сам он — мурманский. Олег когда-то работал во ФСИН. Теперь принимает туристов. У него приятное лицо, ненавязчивый приятный разговор. Он только «Левиафана», кажется, не слишком любит.

«Оленей пошли кормить!» — орет кто-то. Толпа бежит к загону, где по серому песку ходит несколько животных. Вообще они должны жить в тундре, среди ягеля, а не в «пустыне». Но можно купить стакан срезанного ягеля и покормить с рук. Людям нравится.

Когда-то тут было тихо, можно было часами идти по берегу, увязая в песке. Ну или вдоль берега по улице, которой больше нет. Там стояли избы, на заборах сушились сети. Я помню. Но тогда еще школа была, а девятиклассников прямо там учили на мотористов и рыбообработчиц, «корочки» давали. Люди жили.

Изб и сетей нет, дома разобрали на дрова, а может, сами развалились. Сохранилось несколько двухэтажных бараков: серо-серебристые доски, пустота внутри. Они едва стоят; думаю, следующей зимы не переживут. Чуть вдалеке еще есть несколько домов, в которых доживают местные.

«Там нечего смотреть», — объясняют нам встреченные туристы, которые тут не первый день. Старожилы. Заботятся, чтоб мы не тратили время. Мы, конечно, идем к баракам. Вижу, здание больницы покрасили, там ремонт. Будет новая гостиница. Больница тут была отличная, каменная, двухэтажная. Давно закрыли. Теперь жителям надо за 120 километров даже в поликлинику, не то что в стационар. Дорогу переметает зимой, можно застрять на неделю, пока не расчистят. Дорога много лет была грунтовой, ужасной. В прошлом году сделали асфальт. А в этом — сняли. На подъезде к селу поработала фреза, срезаны квадраты метр на метр в шахматном порядке. Перепады резкие, плавных скосов не предусмотрели. Ехать почти невозможно.

У ДК что-то вроде крытой террасы, сверху обвисшая перетяжка с безумным текстом: «День кита. В честь годовщины спасения кита Станислава». Кита спасали год назад, он запутался в рыбацкой сети. Приезжали специалисты из Москвы, прикидывали, как ее срезать.

Здешний губернатор Чибис браво написал в сетях: «Возглавил оперативный штаб по спасению кита!» Властелин морей. Кита распутали. Вот и праздновали, видно.

«Запрет на вылов мойвы дал нам массовый заход китов, — объясняет мне Ксения, владелица мурманской турфирмы. — Экскурсия с выходом в море сейчас слишком популярна, так как вероятность не увидеть китов сводится к нулю».

Желание приезжих увидеть морских чудищ порой умножается на безответственное желание заработать. В прошлом году здесь затонул катер с 11 туристами, которых в шторм повезли смотреть китов. Людей чудом спасли моряки с проходившего мимо судна. В тот день маломерным судам было запрещено выходить в море; судя по видео с борта, на туристах даже не было спасжилетов…

Про Териберку власти вспоминают, если вдруг ЧП или когда нужно дорогой тендер сыграть. Сейчас вот играют конкурс на 8 млн, на которые хотят построить на скале лестницу для туристов, чтоб они наблюдали за птичьими базарами. Вообще-то к базарам приближаться нельзя — птицы могут от испуга скидывать в море яйца и птенцов.

«Ведут себя туристы плохо. У нас много краснокнижных животных, и киты тоже. Так вот туристы, вошедшие в раж, не соблюдают никаких правил поведения. Вторгаются в мир животных иногда по-хамски. Орут (что нельзя, когда идет гнездование и высиживание птенцов), пытаются потрогать животных руками, не думая, что это может быть и для людей опасно», — возмущается Ксения. Она много лет занимается туризмом, это семейный бизнес. Но оправдывать во всем своих и чужих клиентов не готова.

Я смотрю на визжащую от восторга толпу, которая вываливается из очередного микроавтобуса, и думаю, что полузакрытые границы и подешевевший рубль повернули поток туристов вспять.

И в том числе те карикатурные россияне из вульгарных скетчей, которые справляли нужду в турецком бассейне и стояли в очереди за бесплатным египетским пойлом, теперь стали внутренними туристами, ешьте с кашей. Они хотят кита и бухать.

В конце прошлого года вице-премьер РФ Дмитрий Чернышенко заявлял о высоких ожиданиях властей от внутреннего туризма — плюс 15% поездок ежегодно. Нацпроект подразумевает 140 млн поездок в год к 2030 году. Президент Путин на ПМЭФ-2024 заявил, что «развитие внутреннего туризма — один из приоритетов нашей долгосрочной стратегии».

Пока, впрочем, развитие туризма идет по пути не качества, а количества. Народ валом валит — вот и хорошо. А туалеты строить не обязательно. Первый общественный туалет в Териберке поставили в 2021 году. Бюджет заплатил 1,5 млн. Туалет платный — сейчас что-то около 80 рублей за визит. Мы подошли — закрыто: перерыв, что ли. Пошли в столовку, построенную для туристов. Нас попросили уплатить за вход по 1200 с носа. Не думаю, что все платят.

Туалет, кстати, в селе именно для туристов и поставили. Местные просили районные власти поставить его на дороге из села в Мурманск — посередине пути, где автобус делает остановку. Их обвинили тогда в попытке «устроить «майдан». Еще глава района Лихолат — бывший начальник колонии строгого режима — тогда объяснил, что денег на сортир нет, так как «у нас санкции, идет война». Дело было в 2017 году. Что-то он тогда знал…

В 2020-м туалет все же возвели. Правда, в 2 км от автобусной остановки. В том месте, где останавливается не рейсовый, который для местных, а туристические «микрики».

Не туристы виноваты в том, что местные плохо живут. И не все туристы хамы. И да, люди, построившие посреди ничего гостиницы и рестораны, вложили в эти места немало собственных денег и сил. Но, приходя сюда — или куда угодно — зарабатывать, хорошо было бы договариваться с теми, кто тут живет. С хозяевами. Они могут быть несговорчивы, капризны, требовательны. Но иначе получится тот самый колониализм. И взаимная нелюбовь местных и приезжих.

Недавно похожий скандал разразился в Карелии, в деревне Киндасово, где несколько лет проводился фестиваль юмора. Людям надоело быть декорацией, они потребовали, чтобы турбизнес спрашивал у них разрешения, прежде чем создавать новые объекты. Им надоело, что без любопытного взгляда приезжих во двор не выйти. Шум, гам, автобусы… Дело дошло до судов.

Дикие туристы не первый год бесят жителей Шальского поселения у озера Онего. Прямо на берегу паркуются десятки машин, приезжие жгут костры в любую погоду, шумят, гоняют на квадроциклах. Люди возмущаются, слыша очередной губернаторский спич о важности туризма в республике, и в соцсетях предлагают принудительно отправить Парфенчикова в отпуск в их поселки во время турсезона.

Жители даже предлагали местным властям ввести крупный сбор с каждого приезжего — на уборку пляжа, установку туалетов и столов, но в республике и так есть турналог — 100 рублей в сутки с человека. По официальному отчету, он принес муниципальным образованиям Карелии 10,5 млн рублей в первом квартале года. Основные получатели — города Петрозаводск, Сортавала и Кондопога. Турналог взимают в гостиницах и кемпингах. С людей, ночующих в палатках на деревенском пляже, его не взыскать.

Териберка времен Звягинцева была прекрасна хтонической красотой. Что сейчас от нее осталось?

Вот на днях приезжие решили облагородить ржавый корабль, выброшенный на берег десятилетия назад, символ села. Выкрасили его корпус аккуратной красной краской. Получили в ответ хейт за «подновление» и «колхоз». Иногда стоит спрашивать хозяев, надо ли их осчастливить.

В 2024 году Мурманская область вошла в первую десятку регионов России по уровню туристической привлекательности. За год она приняла почти миллион человек. Из них совсем мало иностранцев — въездной туризм сократился до минимума. Так что большая часть — россияне. При этом туроператорам сложно планировать свой бизнес: значительная часть визитов — спонтанная. По сравнению с теперешней логистикой зарубежных путешествий 2,5 часа от Москвы прямым рейсом — ерунда.

«Лето фактически началось с середины июля. И первую половину лета мы не видели туристов — провалы по продажам в кафе, в сувенирных магазинах. Как только теплые выходные, так сразу все они наполняются туристами, — говорит Ксения. — Делаю вывод, что поездки не зависят даже от изменения цен на перелеты. Зависят в первую очередь от погоды. В солнечные выходные туристов — как в новогодние праздники. У нас пользуется популярностью экскурсия «Полночное солнце». Все просто: группа выезжает часам к одиннадцати вечера попить чай в сопки и полюбоваться солнцем в 00:00. Восторг обеспечен. Основная масса — туристы из Москвы. Конечно, из других городов России тоже есть, даже из Владивостока встречала, но больше половины — москвичи».

Из-за московских запросов, по словам Ксении, и выросли в Териберке рестораны с авторской и очень дорогой кухней. Местным средний чек в три тысячи рублей не то что не по карману — непредставим просто.

Туристический бум никак не улучшил благосостояния местного населения. Жизнь потихоньку перетекла в соседнее село Лодейное. Там школа, садик, администрация, магазин, четырехэтажки с водопроводом и канализацией. Там в 10-х годах открыли и рыбофабрику, но уже в 2015-м остановили ее работу, а затем и вовсе закрыли. Сырье для нее приходилось возить из Мурманска, а потом обратно — готовую продукцию. Разгружаться в селе рыбакам было нельзя — бюрократические процедуры не позволяли. Так этот бизнес и закончился, а с ним и рабочие места.

Когда из Териберки окончательно уйдут жители, это никак не скажется на туристах. Они и так тут словно бы одни.

Я припоминаю, как в начале 2000-х в соседней — с такими же пейзажами — Норвегии спасали умирающую деревню, откуда уезжала молодежь. Тогда волонтеры собрали по всей стране букинистические книги и привезли их на побережье. Деревню превратили в грандиозный книжный магазин. Вскоре туда поехали туристы со всего мира. Но главное было то, что прибыль от продаж получали местные жители. И деревня выжила и даже растет. Ее так и называют теперь — Booktown. Дело не в экзотике, а в том, что местных спросили, как им помочь. И как не навредить.

Во время Арктического форума в Мурманске весной над центральной площадью города воспарил гигантский надувной кит стоимостью около миллиона. Сначала он был ближе к земле, а под ним из сотен серебристых надувных шаров было сложено море с движущимися волнами. Протянуло «море» недолго: шарики молниеносно растащили горожане. Кита перевесили повыше, а то и его упрут. Через дорогу в сквере лежал серебристый краб. После форума краба увезли в Москву, на ВДНХ, — как символ туристической привлекательности региона. Символ оказался тоже надувным.