Сталин: «За разстрел всех 138 человек». Документ
Списки к осуждению подавались с запиской от Ежова, в ЦК вычитывали их пофамильно, исправляли редко и визировали
Сталинские списки — это перечень людей, осужденных по его личной санкции и санкции его ближайших соратников по Политбюро ЦК ВКП (б) к разным мерам наказания. В подавляющем большинстве — к расстрелу.
«Списочный порядок осуждения» — упрощенная процедура судопроизводства, которая была введена Постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 г. В широких масштабах закон был использован осенью 1936 года, сразу после вступления в должность наркома внутренних дел Ежова. 4 октября решением Политбюро была рассмотрена записка Ежова и прокурора СССР Вышинского на осуждение 585 человек. На подлиннике решения стояли подписи: «За. Каганович, Молотов, Постышев, Андреев, Ворошилов, Ежов».
От этого первого списка сохранилось лишь два фрагмента, которые были подшиты к спискам от 1937 года и включены в опись как «единый недатированный список». С февраля 1937-го составление и утверждение в Политбюро списков лиц к осуждению стало носить регулярный характер. Утверждение пофамильных списков с указанной мерой наказания осуществлял сам Сталин и другие члены Политбюро, оставляя свои резолюции «за» и подписи на списочных листах.
Первый полностью сохранившийся список утвержден 27 февраля 1937 года — в день открытия знаменитого Пленума ЦК ВКП (б). В нем были фамилии 479 человек, мерой наказания для которых был определен расстрел. Формировал и представлял списки Ежов, утверждали члены Политбюро, оформлял расстрелы (приговорами Военной коллегии Верховного суда) Ульрих. Эта (секретная) процедура безотказно профункционировала до сентября 1938 года.
Оформление списков было одинаковым. На обложке ставился заголовок «Список лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР» (реже — «Список»), на второй странице — справка о числе людей и разбивка по регионам.
Первые два списка 1937 года (27 февраля и 19 марта) — никем из руководства НКВД не подписаны.
В дальнейшем каждый список перед визированием в Политбюро заверяли высшие чиновники наркомата: с марта по июль 1937 года — начальник четвертого (секретно-политического) отделения ГУГБ НКВД, с августа 1937 года — начальник учетно-регистрационного отделения (восьмой отдел ГУГБ, с июня 1938 года — Первый специальный отдел НКВД). Таким образом, на списках можно найти подписи В. Курского, С. Гендина, Я. Агранова, М. Литвина, Л. Бельского, В. Цесарского и И. Шапиро. Списки от 14 августа 1937 года и 10 июня 1938 года подписаны лично заместителем наркома М. Фриновским.
Все документы поступали к Сталину с сопроводительными (короткими, я бы сказал — лапидарными) записками от Ежова.
Внутренняя процедура рассмотрения и утверждения списков членами Политбюро была неформальной и секретной. Утверждение списков не фиксировалось в протоколах заседаний, а сами списки не попадали в делопроизводство — их возвращали в НКВД. В рассмотрении списков участвовало не все Политбюро, а только некоторые его члены.
Наиболее активно принимали участие в подписании списков сам Сталин и Молотов, причем лидировал последний — его подпись стоит на 372 списках.
Утверждение «за» и подпись Сталина сохранились на 357 списках, Каганович подписал 188, Ворошилов — 185, Жданов — 176, Микоян — восемь, а (сам впоследствии расстрелянный) Косиор — пять списков. На восьми списках есть резолюция Ежова (в качестве секретаря ЦК).
Сталин первым оставлял свою подпись, вслед за ним подписывали остальные. Среди резолюций «за» и подписей есть две полноценные сталинские фразы: «За с тем, чтобы приговоры и исполнения в отношении железнодорожников были опубликованы в местной печати» и «За разстрел (так! — П. Г.) всех 138 человек. Сталин».
3 февраля 1954 года министр внутренних дел СССР Круглов направил Хрущеву записку:
«Докладываю Вам, что в архивах МВД СССР обнаружено 383 списка «лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР». Эти списки были составлены в 1937 и 1938 годах НКВД СССР и тогда же представлены в ЦК ВКП (б) на рассмотрение. На всех списках имеются собственноручные резолюции И.В. Сталина и других членов Политбюро. Представляю при этом подлинники всех указанных списков. Для необходимой справочной работы в МВД имеются вторые экземпляры (копии) списков. ПРИЛОЖЕНИЕ: в 11 томах».
Первым в этих списках идет тридцатилетний старший мастер Уралмашзавода (Свердловск) Евгений Павлович Абазапулло. Фамилия, имя и отчество — это все, что о нем известно: других данных в «списках» нет. Позже, из базы «Мемориала»*, были установлены год рождения, место работы и то, что арестован был Абазапулло 2 сентября 1936 г., приговорен (то есть проштампован Ульрихом) 21 марта 1937-го, расстрелян в тот же день.
Всего в этом списке «по 1-й категории» прошло 111 человек, еще 73 — по 2-й (десять лет лагерей).
Список, обложку которого мы сегодня воспроизводим, был составлен в июле 1938 года. Начальник секретариата НКВД старший майор госбезопасности И. Шапиро проявил неряшливость или торопливость. Но установлено, что точная датировка — 26 июля. На обложке — та самая сталинская резолюция «За разстрел всех 138 человек»).
Одного (139-го) вождь вычеркнул. Начальник Генштаба, маршал Советского Союза Александр Ильич Егоров, благодаря Сталину расстрелян был только через полгода, 23 февраля 1939-го, в День Красной армии и Флота. Реабилитирован определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 14 марта 1956 года. Вскоре его посмертно восстановили в воинском звании, вернули советские награды. Девять царских орденов за Первую мировую возвращать не стали.
Жену Егорова арестовали еще в феврале 1938 года (за месяц до ареста мужа) и расстреляли 28 августа 1938 года — как польскую шпионку. Тоже реабилитирована.
А первым в представленном Сталину этом списке оказался знаменитый Яков Агранов, 1-й замнаркома внутренних дел и при Ягоде, и при Ежове, человек, чьи руки по локоть в крови (в самом буквальном смысле). Он, кстати, тоже заверял для Сталина эти самые списки, а потом угодил в ту же молотилку вместе с остальными — Курским, Гендиным, Литвиным, Бельским, Цесарским и Шапиро.
До этого всех их щедро награждали орденами, повышали в званиях и должностях… А потом сорвали ромбы с петлиц и ордена Ленина с гимнастерок. Другие заступили на освободившиеся места, их, правда, потом тоже расстреляли — как правило, по обвинению в «шпионаже и в участии в военно-фашистском заговоре».
Замнаркома Курский успел застрелиться сам (8 июля 1937-го) и поэтому был похоронен с почетом, персонально, в колумбарии Нового Донского кладбища. В газетах писали: «после непродолжительной болезни от разрыва сердца».
Шеф ленинградской госбезопасности Литвин тоже застрелился, но — перед самым арестом. Так что 10 января 1939 года попал в письмо ЦК региональному партийному руководству, наркомам внутренних дел, начальникам УНКВД о необходимости пыток: «Опыт показал, что такая установка [на меры физического воздействия] дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа. Правда, впоследствии на практике метод физического воздействия был изгажен мерзавцами Заковским, Литвиным, Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару».
Литвин не реабилитирован.
Оригиналы списков хранятся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и составляют 11 томов, подшиты в хронологическом порядке: с первого списка от 27 февраля 1937 года, — до последнего, 29 сентября 1938 года. Уточняю для самых недоверчивых: фонд 17, опись 171, дела 409–419.
Всего за два года «Большого террора» расстреляно, по данным Комиссии «по установлению причин массовых репрессий против членов и кандидатов в члены ЦК ВКП (б), избранных на XVII съезде партии» под председательством П. Поспелова, в 1937–1938 годах было арестовано по обвинению в антисоветской деятельности 1 548 366 человек, из них приговорено к высшей мере наказания 681 692. Впоследствии цифра (как минимальная) так или иначе подтверждена всеми исследователями. Сам Геннадий Андреевич Зюганов в свое время гневно обличал Солженицына, написавшего о «миллионах жертв»: во время «Большого террора» было расстреляно всего лишь (!) около 700 тысяч человек.
Историк В. Роговин уточняет:
«В 1937 году число расстрелянных увеличилось по сравнению с предшествующим годом в 315 раз (!), составив 353 074 чел. Почти такое же количество расстрелянных (328 618 чел.) пришлось на 1938 год».
Вместе с умершими в этот период в ГУЛАГе, исправительно-трудовых учреждениях и тюрьмах, а также политическими заключенными, расстрелянными по уголовным статьям, число жертв только за 1937–1938 годы составило около одного миллиона человек.
Всем им поставлено памятников куда как меньше, чем одному — главному палачу.