После четырехлетнего перерыва Виктор Олегович Пелевин выпускает свой новый роман, который называется «ДПП (nn)» – «Диалектика переходного периода (из ниоткуда в никуда)». Сам ПВО и пресс-служба издательства ЭКСМО любезно предоставили для публикации журналу «Афиша» рассказ «Один вог», вошедший в «ДПП». Проглотив весь роман за ночь перед сдачей номера в печать, Лев Данилкин рассказывает о впечатлениях от «Диалектики» и приводит короткий Путе-водитель по роману. Иллюстрация Инны Каленской.

После четырехлетнего перерыва Виктор Олегович Пелевин выпускает свой новый роман, который называется «ДПП (nn)» – «Диалектика переходного периода (из ниоткуда в никуда)». Сам ПВО и пресс-служба издательства ЭКСМО любезно предоставили для публикации журналу «Афиша» рассказ «Один вог», вошедший в «ДПП». Проглотив весь роман за ночь перед сдачей номера в печать, Лев Данилкин рассказывает о впечатлениях от «Диалектики» и приводит короткий Путе-водитель по роману. Иллюстрация Инны Каленской. После того как весной 1999-го был издан последний роман ПВО «Generation П», в литературе наступила эпоха, которую часто называли «молчание Пелевина». В последние пару лет тишина сделалась прямо-таки гнетущей – слишком много всего такого произошло, что объяснить мог бы только он.

Еще в 1999-м Пелевин был чуть ли не единственным русским беллетристом; за четыре года появился рынок отечественной беллетристики и случился настоящий бум на рынке качественной переводной литературы. Но даже и в такой ситуации во всех табелях о ратах за Пелевиным по умолчанию резервируется место №1. Дело не только в литературной одаренности ПВО – просто он единственный из нынешних русских писателей, кто реально отвечает за свои слова, потому что не просто сочиняет, но выполняет еще и функцию шамана, авгура, официального посредника целого народа в общении со сверхъестественным. Пелевин – летописец эпохи, толкователь ее и предсказатель будущего. Именно Пелевин объяснил, что происходило НА САМОМ ДЕЛЕ в конце восьмидесятых, в начале и в конце девяностых – в «ОМОНЕ РА», «Чапаеве» и «Generation». В новом романе Пелевин должен был объяснить, что произошло в последельщинской России и, конечно, who is Mr. Putin.

Сам Пелевин в течение этих четырех лет по-прежнему вел жизнь затворника; известно, что он был в Непале, несколько раз подолгу жил в буддистском монастыре в Южной Корее; позапрошлым летом путешествовал на велосипеде по Каппадокии. Крупно он засветился всего один раз – в журнале Vogue. Не очень понятно, зачем он все-таки показался публике без оч-

ков; отвечал ведь на одной пресс-конференции на просьбу «Снимите, пожалуйста, темные очки» – «А вы снимите, пожалуйста, штаны». Еще за четыре года он дал несколько важных интервью, в основном западным газетам (переводы выложены на сайте www.pelevin.nov.ru), написал рассказ «Нижняя тундра» для Александра Ф.Скляра (который сделал целый альбом по его мотивам) и появился однажды в специализированном журнале «Тайный советник» с тезисами пропиар, выступив затем на публичном диспуте в Высшей школе экономики. Французский журнал Les Inrockupables включил Пелевина в список главных живых деятелей культуры –

из русских в нем оказались только он и Сокуров. Примерно полгода назад по заказу одного британского издательства Пелевин написал короткую повесть «Шлем ужаса», которая будет опубликована на английском в 2004 году и, может быть, чуть раньше – на русском. Никаких сведений о «ДПП (nn)» до начала августа 2003 года не было вовсе. В августе же выяснилось, что у Пелевина есть роман и что Пелевин сменил издательство: вагриусовского осла на черную кошку ЭКСМО. В конце ноября 2003-го Пелевину исполнится 42 года.

«Диалектика переходного периода» – 384 страницы в типично пелевинской коллажной обложке; уже после беглого знакомства с содержанием возникает ощущение – на роман не похоже. Кажется, это скорее книга, состоящая из собственно романа «Числа», стихотворения, повести и нескольких рассказов. Главный герой романа «ДПП» – банкир Степа, который всю свою жизнь строит как служение числу 34; еще он боится числа 43. Уже взрослым Степа узнает,

что он – покемон Пикачу, и открывает для себя «И Цзин» – гадательную «Книгу перемен». Когда наступают путинские времена, Степа встречает другого банкера, по фамилии Сракандаев (тоже некоторым образом покемона), гомосексуалиста, который чтит как раз число 43; между ними возникает конфликт – об этом «Числа». В повести «Македонская критика французской философии» выясняется, что подлинным хозяином Степиного и сракандаевского банков был богатый татарский интеллектуал Кика, открывший формулу Серного Фактора и выяснивший подлинную сущность Деррида, Бодрийяра и Уэльбека. Далее следуют еще пять рассказов, в том числе «Акико» (который дней за десять до вы-

хода романа был выложен в Интернете) и миниатюра «Один вог».

Никаких сомнений – роман Пелевин сочинил остросатирический: он много шутит, проходится по ФСБ, чеченской крыше, Березовскому, рекламному бизнесу, гламуру, литературным критикам, пародирует политические теледебаты и т.д. Действующие лица, как всегда, помешаны на восточной философии – Будде, пустоте, сатори. Неожиданно много места уделено гомосексуальным отношениям. Диалоги – типично пелевинские: наставник иронизирует над наивным учеником; только на этот раз эти амплуа – скользящие. Повествование укомплектовано кольчатыми жирными метафорами – ими одними довольно долго может питаться воображение читателя. «Степа со школы уважал Пастернака, зная, как трудно среди отечественных заложников вечности у времени в плену найти таких, которые не страдали бы стокгольмским синдромом в острой гнойной форме».

Сюжет «ДПП» я бы назвал в высшей степени неудовлетворительным – раз-

дражает то, что смена событий обусловлена не логикой, а манипуляциями, которые герой совершает с числами: Степа собирается убить Сракандаева не потому, что тот ему как-то мешает, а потому, что тот представляет собой ненавистное число 43. В первый раз такой способ двигать сюжет кажется смешным, во второй – забавным, а дальше надоедает: ну что это за сюжет? Кое-какие остроты повторяются по два раза – сначала Степе строят сад камней без камней, затем в каком-то баре приносят счет за коктейль-невидимку. Роман кишит второстепенными персонажами, единственная функция

которых – произнести очередную остроту и тут же сгинуть навсегда. В роман все это складывается очень приблизительно; «ДПП (nn)» откровенно проведен по композиции.

По счастью, конфликтом экземонов сюжет романа не ограничивается. Кроме конфликта игрушечного, очевидного, в романе есть еще и настоящий Сюжет – битва за Дао.

Когда Степа выбирает себе число, он еще не знает, что в «И Цзин» – «Книге перемен» – все про него уже сказано: китайцы все знали пять тысяч лет назад. «ДПП» – роман о том, что, сколько ни верь в свое число, мы по-л:обому упираемся в Дао, в Китай. Грустная история банкира Степы и его соперника Сракандаева, которые придумали себе собственный ритуал для общения с Путем, рассказана Пелевиным, чтобы наглядно продемонстрировать: пришло время, когда частные, приватные, ритуалы уступают глобальному ходу вещей, Дао. «ДПП» на самом деле – роман про путь: про путь банкира, про путь самурая (хакуре), про путь потребителя к своим мечтам, про маршрут движения нефти; наконец, про Путь-Дао.

Настоящий хребет романа – придуманная Пелевиным оригинальная геополитическая теория Дао, объясняющая многое, очень многое; все. Почему с каждым баррелем перекачанной российской нефти западный мир не усиливается, а ослабевает. Почему по улицам Лондона, злобно ухмыляясь, расхаживают призраки миллионов сталинских зэков с тачками. Каким именно образом Бог посылает народы на х... Почему слова «Россия» и «Российское правительство» в китайском языке записываются четырьмя иероглифами, которые буквально означают «временная администрация северной тру-

бы». Наконец, становится понятно самое главное – почему у Путина, тайного агента даоизации России и, опосредованно, Запада, такая фамилия. Скоро, очень скоро «учение о Дао придет наконец на равнины Евразии в полном объеме». Так что вот вам главное предсказание Пелевина, сделанное после объяснения того, как все обстоит НА САМОМ ДЕЛЕ: дальше всем будет Дао.

Можно понимать это и более-менее буквально, как геополитический даосизм, окитаивание; а можно метафорически, как обретение естественного пути, хода вещей и постепенное успокоение, умирание всего внеположен-

ного внутри этого Пути.

«Утверждающий, что бывают книги, картины или музыка, которые содержат в себе Путь, подобен колдуну, который уверяет, будто бог грома живет в тыкве, висящей у него на поясе».

В последнем фрагменте романа – «Запись о поиске ветра» – рассказчик-китаец, один из многочисленных двойников автора, признается, что собирался написать книгу о Пути, но у него ничего не получилось: нельзя создать произведение искусства о том, что по определению не имеет формы. «Когда в нас рождается сочинитель, мы покидаем Путь». По большому счету, таким образом Пелевин признался в литературном поражении, расписался в собственном бессилии. Роман и в самом деле вышел неизящным. С другой стороны, Пелевин слишком хороший писатель, чтобы не поверить ему: может, и правда – есть такие вещи, про которые роман не напишешь.

Похоже, существует два способа читать «ДПП». Обычный – линейный, при котором «ДПП» может показаться текстом скучноватым и труднопроницаемым. Второй – читать роман везде и никогда, рассматривать его либо издали, либо каждую сцену пристально, по отдельности; тогда «ДПП» производит впечатление текста остроумного, оригинального – пелевинского текста, каким мы привыкли его видеть.

Факт тот, что ПВО опять удалось отразить бомбардировку реальности и вывести формулу, объясняющую все. И кто такой мистер Путин, и куда делось советское наследство, и почему мы вдруг полюбили власть, и что такое глобализация, и откуда берется олигархический капитал, и каково место художника – по отношению к власти и к капиталу. Ради этого пришлось пожертвовать, во-

первых, литературой – формой, композицией, а во-вторых – еще чем-то трудно определимым, но что, безусловно, было в Пелевине очень важным.

Буквально за месяц до того как я узнал о существовании «ДПП», одно издательство предложило мне написать биографию Пелевина. Я взялся с удовольствием, но для начала решил из вежливости поставить в известность объект жизнеописания – самого ПВО. В ответ на мой пространный мейл пришел короткий ответ: «Не надо писать книгу о молодом Пелевине». От сочинения биографии я, конечно, отказался; но про «молодого Пелевина» запомнил.

«– Постмодернизм, вообще-то, уже давно неактуален.

• Что это такое – постмодернизм? – подозрительно спросил Степа.

• Это когда ты делаешь куклу куклы.

И сам при этом кукла.

• Да? А что актуально?

• Актуально, когда кукла делает деньги».

Молодой Пелевин, при всей его лихости, был робким и чувствительным рассказчиком трогательных историй. Нынешний Пелевин слишком озабочен тем, что куклы стали делать деньги, чтобы позволить себе лирическое высказывание, – сравните довольно похожие, в принципе, вещи – раннего «Принца Госплана» и нынешнюю «Акико». В «ДПП» есть размах, есть настоящие прозрения, шикарные метафоры, здесь много язвительности, но совсем мало чувства, голоса автора. «ДПП» написано немолодым Пелевиным. Вот уж столько лет подряд одну за одной он вырубает этих злобных кукол, делающих деньги. Видимо, не такая уж веселая эта работа.