Пермские боссы перетрусили

Пермские боссы перетрусили. По прогнозу на 19 августа 1991 года обещана переменная облачность без осадков при температуре 18-20 градусов. Действительно, как помнится - день был солнечный и спокойный. Сам я узнал о путче, когда пришел в Дом печати на площади Дружбы: этот год был юбилейный для университета, и и на на мне висела масса поручений, в частности - буклет [про ПГУ), его производством я и занимался в типографии издательства «Звезда». Первое Первое, что меня поразило в Доме печати, тревожная суета. При этом телефоны молчали, а люди делились услышанным, в основном, курилках.

19 августа: день был тихим И и напряженно-спокойным – власть затаилась. [Местные] газеты «Звезда» и «Вечерняя Пермь» посвятили свои первые полосы документам ГКЧП, поддержав консервативно-реакционный лагерь. Хотя их прямые учредители - обком КПСС и облиспоком молчали, указаний не давали.

Пермские боссы 19 августа «проявили нерешительность»: перетрусили и не были способны отвечать на вопросы. Лишь Борис Пожарский, председатель Пермского областно

го совета профсоюзов, оценивал действия ГКЧП как вполне законные и соответствующие Конституции. Суркин, первый

секретарь обкома КПСС, призывал всех сохранять спокойствие, не участвовать в забастовках, шествиях, митингах и демонстрациях.

И лишь вечером 20 августа в городе началось оживление - у стен Дома Советов [на пермской эспланаде] состоял

ся митинг, на котором присутствовало более трех тысяч пермяков. Лидер местной организации ДПР Стецина и Другие активисты «ДемРос

сии» ознакомили участников митинга со свежей информацией, зачитали последние указы Ельцина. Все выступавшие высказались против ГКЧП. Была выражена полная поддержка президенту России и руководству РСФСР. При этом митингующие держали в руках плакаты «Ельцин, верни Горбачева!» и «Михаил Сергеевич, мы с вами». Хотя в той же газете «Звезда» в небольшой заметке в подвале «Шумит митинг» - написано: толпа митинга не раз скандировала: : «Ельцин! Ельцин! Россия! Россия!» Интересно Интересно отметить, что только еженедельник «Пермские новости», существовавший тогда меньше года, не встал на позиции ГКЧП - и подготовил спецвыпуск, полностью посвященный событиям «переворота».

Меня поразили трусость и несостоятельность местных чиновников, их неспособность быстро реагировать на события и оперативно принимать решения. Можно, однако, сказать с уверенностью, что большая часть населения Перми и области не была готова к смене правящей верхушки путем переворота.

»

сть какая-то мистика в этих «двадцати годах». Советская власть тоже через 20 лет, в в рокор вом 1937-м, пошла в решительный бой с тем, что ей казалось остатками прежнего мировоззрения, строя. И День Победы стал официальным праздни ком в 1965 году, через 20 лет.

Что же произошло 19 августа 1991 года? А главное, как мы восприняли это?

Август я проводила в деревне, на даче моих близких друзей. Телевизора в этой семье даже в городе не было. В деревне был радиоприемник, слушали иногда его, по старой привычке еще ВВС. «Есть привычка на Руси слушать ночью н ВВС».

До половины дня 19-го ниче ниче10 ли го не пирогиэнали знали. . , Ждали безмятежно али одну из пексестер хозяев. Днем я с подругой, хозяйкой дачи, пошла встречать приезжающую из города. В ожидании поезда на насыпи сидели, вяло переговариваясьпер , местные мужики. Равнодушно сообщили: «А Горбачев больше не президент. Объявили, что заболел, , отстранили». Мы охнули: «Как? А кто же?» Я предположила, что Павлов. Мужики презрительно сказали, что эту... никто не пустит. Но кто вместо Горбачева, они забыли. Мы охнули: «Это же переворот!» Встретили Лену, та тоже ничего не знала, только сказала, что на одной станции что-то громко вещало радио, и все прислушивались. Пошли домой, ошеломили новостью всех. Стало довольно тревожно, запахло смутой. Конечно, сразу вклюЧили.

приемник. Новости были невнятные. Зарубежные «Голоса» тоже пока осторожничали, не принимая ничью сторону. Вечером меня командировали к соседке, у которой был телевизор. Бабушка была рада гостье и надеялась, что ей пояснят, что происходит, она ничего не пони

мала. Я увидела, как на танк влез Ельцин. В это время все симпатии мои всех нас были, конечно, на его стороне. Но даже в этот момент покоробило что-то в этом неестественное, вторичное. Уже было в нашей истории это, речь с броневика. Ночь про

вели, слушая радио. Развязке были рады. Но какая-то фальшь, искусственно подогреваемый ажиотаж, перебор трогательных героических поступков, вроде спящего на плече у Ростроповича защитника Белого дома, чувствовался уже тогда.

Так что же это было? Недавние соратники по партии, из высшего ее эшелона: Горбачев, Ельцин, Лукьянов, Янаев, где-то за кадром Александр Яковлев. Действительно, заслуженные военные, генералы, один из ко

ся устроить небывалый разгром, а в итоге «чижика съел».

Три дня борьбы, три бессмысленные жертвы, торжественные похороны, превратившиеся в манифестацию, триумфатор Ельцин. Все словно поставлено хорошим режиссером. . Растерянный Горбачев, которого почему-то никому не было жаль. Раиса Максимовна, долго болевшая после потрясения, ее было жалко.

Через несколько дней я вернулась в Москву. Кассирша в метро с непонятной Яростью оттолкнула мои деньги: «Сегодня возят бесплатно!» Действительно, на стенах под тремя бабочками Мавроди объ являлось, что в честь победы над пад ГКЧП тогдашний благодетель всея Руси сегодня платит за все проезды в метро. Не символично ли это? Мавроди спонсор праздника. может быть, и у всего этого события были аналогичные спонсоры?

ГКЧП, оперетка, как сказал бы герой Булгакова, сорвала подписание союзного договора. Все это требует долгого осмысления, многотомных омных исследований исследований.

Как же оценивать тот август нам, не допущенным ник ни бо гатству, ни к власти, ни к ее тайнам? Умудренные тем, что произошло за эти двадцать лет, мы иначе смотрим на все случившееся тогда. Что ж, мы были наивны, глупы? Нет, нам очень хотелось верить, что мы и те, кто был тогда в Белом доме, хотели одного, мы тогда были едины с ними. По-видимому, нас тогда снова обманули. Но не будем смеяться над нами тогдашними. Ведь эта вера, это, даже призрачное единство быми заполнили эфир, что экраны ли бескорыстны, они дорогого бы задымились.

стоят. Поэтому и вспоминаем Мудрейший Виктор СергееМы те дни все же умилением. вич Сорокин, в семье которого A что происходило в действиЯ тогда гостила, усмехнувшись, тельности? Помните, как конвспомнил из Салтыкова-Щедричается пьеса «Три сестры»? «Ах, на про медведя, который собрал если бы знать! Если бы знать!»

торых застрелился: что развело их по разные стороны выстроенных искренними рядовыми гражданами, баррикад? Идейные разногласия? Дворцовые интриги? Жажда власти? Соперничество? Мы и сейчас знаем до обидного мало.

Если ГКЧП и впрямь замахнулся на смену строя, то зачем «Лебединое озеро»? Мыслимо ли представить, что большевики в октябре 1917-го, будь тогда телевидение, запустили бы балет? Да они такими бы пламенными речами, такими лозунга

»

В 1991-м - старший преподаватель кафедры истории древнего мира и средних веков Пермского университета, в 2011-м - доцент кафедры гуманитарных дисциплин научно-исследовательского университета Высшая школа экономики

год, как 1991 двоится и 1917-й, в нашем общественном сознании. Мы не сойдемся в оценках места 1991-го и, в частности, событий 19-21 августа, в российской истории, поскольку у нас не было, нет и, скорее всего, не будет общего взгляда на ее перипетии и смысл. Печально, но здесь (впрочем, не только здесь, не только в этом) мы остаемся расколотой нацией. 1991-й представляется мне летописью прошлымни в Вильнюсе : от от разрыва штурма 1 14 января с с соба советским телебашдо отСтавки переименования ставки гороетера Горбачева РСФСР 25 декабряв Рос, сийскую Федерацию и смены советского флага на российский. А между этими датами и вехами - павловский обмен денег, референдум о сохранении СССР, выборы президента России, эпизод с ГКЧП, обратное переименование Ленинграда в в Санкт-Петербург, Дудаевская декларация о независимости Чечни, запрещение КПСС Ельциным.

Инерция Инерция разрыва передалась от России к Югославии, где уже вес весной началась цепная реакция распада СФРЮ на составлявшие ее народы.

В Югославии все происходило форсированно и очень быстро дошло до большой крови.

Нас, к счастью, гражданская война обошла стороной: помогла, на мой взгляд, психическая усталость, накопившаяся в ходе нашего изматывающего двадцатого столетия. Эта усталость явственно чувствуется уже с 1970-х. Я хорошо помню это время раннего советского декаданса, время конца веры в светлое будущее и вместе с тем довольно резкого сброса общественного напряжения.

Конечно же, событийно-сюжетным средостением, переломом 1991-го, стали события 19-21 августа. Разумеется, это не было подлинным противостоянием: ГКЧП не располагал ни реаль

ной властью, ни волевым потенциалом. И Ельцин на танке это не Свобода на баррикадах Парижа с полотна Делакруа. Эта сцена явно не тянет на символ: слишком она театральна. И все

же радость была подлинной. Многие надеялись на то, что прежняя страница истории России перевернута и начата новая. Прошло 20 лет. Девяносто первый остался точкой отсчета новой российской истории. За

эти годы сделано, к сожалению, не так уж много, в особенности в том, что касается создания гражданского общества. Его как не было, так нет. Скоро сказывается только сказка о свобо

де в России - действительность вышла несколько иной... В этом смысле девяносто первый не удался. Не скажу, что совсем: мы поняли, что свободу нужно завоевывать самим. Иначе нам

ее не видать, как своих ушей. И это тоже итог.

Утром 19 августа я занимался зарядкой, и в момент, когда я отжимался, по радио прозвучало сообщение об отстранении Горбачева от власти и о

создании ГКЧП. Я так и застыл на вытянутых руках. В следующий момент я уже искал на УКВ радио «Свобода». Нашел: там были в курсе наших событий и вовсю их комментировали. Следующие двое суток я жил со «Свободой», отрываясь от нее лишь по естественным нуждам. Впрочем, уже -го я узнал, что приняли путч далеко не все: Москва, Ленинград и Свердловск поддержали Горбачева и Ельцина, точнее, Ельцина и Горбачева. Чуть позднее к сопротивлению присоединилась и Пермь - когда исход противостояния уже был ясен... В этом, как это ни грустно, вся Пермь. Ну, почти вся. «Свобода» не прекращала вещания ни на минуту. Мне кажется, это были ее звездные три дня. Тогда я впервые почувствовал, что история начинает представать в формате шоу, в данном случае радиошоу, ток-шоу. Мы начинаем воспринимать ее ее в в прямом эфире, а потом и онлайн. История стано вится действом и зрелищем и вступает на подмостки. Это было внове: прежде история шла где-то там, до наших провинциальных палестин она не дотягивала. В -м я почувствовал себя захваченным ее поднявшейся волной, оставалось только подставить умозрительную доску для серфинга. И полетели. Эта волна смывала границы. Хотя бы на время. 1991-й - год рождения Сети.

Для меня эти три дня бы ли днями личного праздника, совпавшего, кстати сказать, с праздником Преображения. Оглядываясь назад, я понимаю, что девяносто первый во многом не оправдал, да и не мог оправдать наших ожиданий. И все же через него нам что-то было сообщено. Але, что Вы сказали?