[Без Заголовка]

Ах Астахова нервно курит в ночном холоде и всматривается в окна помпезного загородного отеля. Там бизнес-истеблишмент Ростова-на-Дону в бабочках и при жемчугах поглощает пате из фуа-гра и заливает в себя шампанское под предлогом участия в благотворительном аукционе. Джентльмены иронично посмеиваются, дамы чудом удерживают равновесие — неустойчивость шпилек компенсируется тугостью коротких пластьев, не позволяющей ногам разъезжаться в стороны на скользком паркете. «Господа, давайте поможем сиротам», — ведущий аукциона, отчаявшись, бренно переходит от лота к лоту: декоративная фигура «Отличная работа» (76 тысяч рублей), кольцо «Волшебство» (88 тысяч рублей). Желающих нет. Зал вяло оживляется на алкогольной секции: кто-то покупает любимое вино Барака Обамы, но брезгует красным, которое якобы обожает Владимир Путин. Баннер под потолком славит организаторов — журнал «Искусство потребления».

«Так и придумываются стихи», — говорит мне Астахова, прожигая взглядом стекло. Она согласилась выступить тут по просьбе знакомой, но уже многократно пожалела. Она переживает из-за детей, возмущена фальшью и фарсом мероприятия, а еще ей кажется, что сама она, в потрепанных кедах и с цветами в волосах, — еще один аттракцион в меню поднаторевшей в искусном потреблении публики. Я интересуюсь: неужели она собирается написать злые стихи? «А я уже писала раньше», — признается она и начинает смущенно, но эмоционально читать:

Все здесь пахнет слишком дешево, Руки-косточки, чокаясь бокалами жадно, Льют вино на пол роскошенный И хохочут нечестно, но складно.

Мундштуки из бриллиантовых сумок Так и лезут, как скользкие змеи, С наступлением новых суток Полулюди становятся злее.

«Мне кажется, тебе стоит прочитать их прямо здесь», — тут же предлагаю я. Она краснеет и спешит внутрь. Молоток упускает последний шанс ударить по деревяшке. Ах Астахова выходит на сцену. Я ухватываю с опустевшего стола хамон и голубой сыр. «Прежде всего хочу сказать спасибо всем, кто сегодня что-то купил», — говорит поэзесса полупустому залу. Она пробегается по укочченной программе, профессионально, но с минимальным энтузиазмом. Никаких злых полулюдей и змей-мундштуков. Но она неожиданно ставит точку стихотворением «Соблазны», которое может претендовать на статус социальной критики.

Любишь вкусно поесть — Попробуй кашу манную на воде; Контролируй свою утробу, Приучи ее к пустоте.

Любишь деньги — раздай прохожим; Любишь выпить — попей воды; Будь к себе и честнее, и строже; К исполнению веди мечты.

«Ой, это было слишком? — взволнованно спрашивает у меня Астахова. — Не стоило его читать последним? Это случайно получилось, я хотела поставить его в начало, а потом перепутала...»

Из глубины зала на нее двигалась самая странная пара вечера — полноватый мужчина в спортивном костюме и кожаных ботинках в сопровождении женщины в серой шубке и ботфортах, нувориши из девяностых, словно прибывшие на машине времени. Весь вечер они не отходили от барной стойки, не уделяя внимание аукциону. Они начинают перебивать друг друга: — Блин!

— Спасибо за последний стих!

— Давайте, блин, вместе книгу сочиним!

— Я пишу сейчас такой детективчик.

— Вот возьмите визиточку.

— Прямо в точку.

— Спасибо.

— Bay!