Unique places, old streets, restaurants, clubs, gold institutions.

1. Wooden sculpture in the gallery

The allection of wooden to sculpture is the main thing of the fact that the collection follows this museum of the world: the art gallery is simply a grown of coarsely lucky, it stores great masterpieces in its storerooms and halls.

The wooden sculpture is sometimes called the “Perm gods”: this unsuccessful term in relation to the meeting was first used by Lunacharsky; In 1928, he visited Perm, examined the collection and was so shocked that he wrote an article for “Soviet art” - this is the irony that was called, “Perm gods”. However, the “Perm gods” are rather archaeological artifacts: small plastic of the Perm animal style, bronze figures of birds, animals, people.

A collection of wooden sculpture (more than 370 carved images of the XVIII-early XX centuries) was collected in the 1920s by Nikolai Serebrennikov. “It is worth noting,” the guide would say that all these statues are “folk art”. Sculptors are men from plow, they saw Christ as a neighbor

2. Museum of Modern Art at the River Station

In general, Permm B is a grandiose experiment. Firstly, Perm is a city of conservative culture, which for almost a hundred years, as the axis of the University of the Gallery Theater rotates. The emergence of a museum of contemporary art did not just remove, as they say, accents; It created a geomagnetic anomaly, replaced the local understandable Newtonian physics - relative Einstein. In short, everything became upside down. Secondly, which is logical, a museum that denies a reliable prerevolucia

The this mechanism that rotated Perm culture declared himself a “new motor” (the term Senator Sergei Gordeev, who financed the Russian Poor exhibition in 2008, and the museum began with it). River Station - headquarters of the Perm Cultural Revolution.

All this, of course, makes Rermm an important attraction. The museum works practically without breaks: large exhibitions, plus special events, festivals, concerts and readings, master classes of the Perm Design Development Center (it is then

It is also apartment on the river) and so on. In September-October 2010, Permm will show the “inaccessible” solnik Valery Koshlyakov. They promise: the early works of the 1990s, fragments of the installation of Polygimony (Venice Biennale2003), the installation of the Cloud (2004), the Sarcophagus project (2006), “Inaccessible” (2009). Go around the Stalin River from all sides, look at the terrible crumbling facade (the building is just starting to seriously reconstruct); the corpse of a huge plush bear, similar to an elephant;

Flat Finno -Ugric face, wounds with - gloomy blood, a dreary look, forest. You wander around the hall, and the Isches look at you intently, and for a long time you can’t get rid of the feeling that they continue to look - wherever you are. A trip to the gods is not an idle excursion. Be prepared to experience shock as Lunacharsky eighty years ago; A pun for “shake the soul” asks, so, in addition to jokes, these are wooden, painted, with the hand of a peasant, cut idols, pay out of you, her attention will shake her attention shaken.

The building in which the PGHG is located is the former Transfiguration Cathedral, the main architectural symbol of Perm, a little disfigured in 2010 initiative church officials who generously gilded the spire, previously intelligently galvanized.

Read the photo report from the gallery stores on page 60.

Perm State. Art Gallery Komsomolsky Prospekt, 4 (342) 212-95-24 http://www.gallery.permonline.ru

wooden machines of nonsense; Graffiti of Ukrainian artists Hamlet and Minin “Seagull, Seagull, do not be bored!” And then look at the Kama, which is fuss with the construction of the new Guggenheim - on the drum. As, however, is the rest of Perm, and you personally, the dear guest of the city.

Museum of Modern Art Permm Ordzhonikidze, (River Station) +7 (342) 219-91-72 www.permm.ru

3. Theater "Scene - Hammer"

The day I do not like the new dramaturgy, others are modern directing, the third-handed producer Eduard Boyakov, but, without a doubt, the “Young Scene” is today the strongest Perm Theater and one of the most remarkable provincial theaters in Russia. Moreover, the “Polot scene”, like the Permm Museum, defragment the reality of the Perm culture, licking, generally speaking, to the most holy “axial theater”, which is alone, and his name is ballet. True, the conflict is less obvious: there are a lot of theaters in Perm, the “young scene” is not the headquarters of the cultural revolution, Boyakov is even friendly than Gelman.

The “Highlight” scene is spelled out in the theater-theater (whose artistic director is characteristic, the Minister of Culture Boris Milgram), in

4. "Museum of Perm Antiquities" at the station Perm

* Unfortunately, the “Museum of the Perm Tey” is an ancient Exhibition, not a museum, as one could assume, looking at its name:: The local Ministry of Culture allowed himself a little cunning. The exhibition exhibition, however, is long, and, presumably, it will still prolong it - it is painfully a lot of spectators.

The place of action is the former building of the Perm station (it should be read: “Perm One”), located across the road from Rermm. In particular, such a fact was recorded: having naked in Russia, the River Station is not so close to the railway. True, the river has already turned into a museum, and Perm - while in the process (Russian Railways does not give up). Before going to the exhibition, admire the building: this is an elegant provincial station of the late 19th century, with wooden turrets, very curious

his former small hall. Facade of the Novka Philip Grigoryan; The “Young Scenes” are decorated with Fla “ambush” Yuri Klavdiev in Gami, reminiscent of the sneakers of Yuri Muravitskoyes to the film by Alan Parson Go Repeat Syava in the main SA “Wall”. roles; “Agatha returns Dov the repertoire of the theater:“ Chukma ”Linor Goralik in the Drive” Pavel Pryzhko in the production of Grigoryan and Boyakov

native bas -reliefs. Something is also preserved inside: for example, thin cast-iron columns.

As for, in fact, the Museum. In two spacious halls, a motley paleontological audience lives. The central part of the exposure

tion, which, by the way, is completely unobvious for the non -specialist, is dedicated to Flora and Fauna of the Perm period (Paleozo

Skye era, 299-251 million years ago). The creators of the exhibition were not limited only to foreigners and estemenosuhs who lived on

- In one version of the performance, Alisa Khazanova plays. The premieres of the fall of 2010: “Nathan Dream” Damir Salimzyanova (based on the play by Yaroslavna Pulinovich), “communicants” by Vladimir Ageev (based on the play by Denis Retrov).

In the second half of September 2010, “The Scene-Young” is one of the sites of the festival of the modern theater and film “Texture”; The key venue, since the festival was initiated by Eduard Boyakov, and the Council of “Textures” was headed by his friend actress Ingeborg Dapkunaite. Read more about this festival on page 76.

Theater "Scene-Young" Lenin, 53 (Theater-Theater building) +7 (342) 236-07-67, (342) 236-10-92 (ordering tickets) www.stage-molot.ru

Earth just at this time; So the “Perm antiquities”, too,, in principle, cute crafty. “Museum” - an exhibition about evolution, about paleontology in general; This is a prefabricated concert, for the participation in which historical are invited by creative. V of the beasts has a separate large number, but another living creature is also proposed to play your party; Including the legendary Perm Mammoth, whose skeleton was reconstructed precisely to the opening of the exhibition.

On the site "Salt" you can see a wonderful compact video ecsculture on the "Museum of Perm Antiquities".

"Museum of Perm Antiquities" Ordzhonikidze, (Station Perm) (342) 257-18-06, () 279-50-84 (Perm Regional Museum) http://mamont-perm.livejournal.com/

"

1. Restaurant "Zlatibor"

Latibor ”- Sim“ 3 Patchik Serbian restaurant :: plastered walls, heavy wooden chairs, jugs and jars, national rags on the walls; In short, with all the cute kitsch that is inherent in the Belgrade Kafans. They feed here as generously as in the Balkans: the Serbian chef (his name is Sasha Midenovich) is clearly not a nominal position in the kitchen of the institution. Therefore, it is national dishes that should be ordered: jelly and kaymak, cheese, dried ham; Naturally, Pleskavitsa, Chevapchichi, Razhnichi, Pier, lamb under Sach; Balkan wine. Take one dish, at least you can deal with it. As in other Serbian restaurants around the world, they are noisily drink in Zlatibor with large companies, but this should not stop you

2. Cafe "Port"

Itrina Perm "In Tasky". It is not a general catering that this is a restaurant that will certainly want to return to, but everything in it is done reliably, hypoallergenically: a restrained interior; Italian food, similar to Italian food; Ench the waitresses. There is also a Japanese menu, but it is a veil-morgan of any Russian-Italian institution, yes

3. PAB "Spinat"

The ROSTER PAB in the very center of Perm is at the intersection of Pushkin and Gorky streets, obliquely from the Catholic Church. English chef; pies, toasts with paste, desserts; in advance

You can order a Sunday lunch with a turkey for a large company. In Spinat, it is supposed to drink the Belhaven Scottish beer - the McCallum's Stout is especially sweet, as it turns out, a certain (4.1%). In the "spinat" happens to һarra

Hour; Sometimes, however, they rarely play a saxophone here. It is better to book a table in the evening at the weekend in Spinata. What else is good? Beautiful and talkative barmen girls. The only thing

I don't know why. Because, probably, that the restaurant is really good, and there are few good restaurants in Perm.

Zlatibor is not very conveniently located: it seems to be in the center, but somewhere in the yards. It is best to go by taxi to the restaurant. After dinner in Zlatibor, you can take a walk to the Theodosiev Church, which is a five -minute walk. This temple in the neo-Russian style was one of the first to restore in the 1990s. On the wall of the neighboring man, Graffiti "Gold on your domes - stolen" had long flaunted.

The restaurant of Serbian cuisine "Zlatibor" Kirov, 200 (342) 233-19-33, 238-59-99

Feodosievskaya Church of Borchaninov,

And it doesn’t matter. Port deputies of the local legislative assembly, “cultural and public figures”, and so on, have dinner. Sometimes there are decent people. In the end, the main thing in Port is a good kitchen, and not a collection of social insects.

Cafe "Port" Komsomolsky Prospekt, 20 +7 (342) 217-11-07 http://www.portacafe.ru/

The minus of the establishment: the local extract does not cope with cigarette smoke.

Spinach (British pub "Spinat") Pushkin, 9 +7 (342) 212-41-40

Lried Chirkunov, the current governor of the Perm Territory, after the beginning of the nineties. Then he became a senator, and even later the head of the region. However, the business is still a prosperous. Chirkunov has a rare opportunity to take a look at what happened to the economy and entrepreneurship in the nineties and zero not only from the inside, but also from the point of view of the authorities, the state.

- Oleg Anatolyevich, what is two thousandth for you?

How do you assess what is happening in this decade in economic life?

- In fact, two thousandths are a fabulous period for the country. For no reason, the Lord God created us unique favorable conditions: our raw materials were in demand in foreign markets, and we entered the world economic system, and at a completely civilized level. . Many favorable factors came together here. Two thousand e- - this is the triumph of the Russian economy, the triumph of the Russian raw material economy. However, this triumph has a flip side. When rubles fall from the sky in large bills, it is difficult to bend behind a penny. And in the end, we missed a lot. First of all, the domestic market. The shelves of our stores are imported imports

goods. I am not against the division of labor, but you understand when it comes to primitive goods, at least the elementary logic of reducing transport costs suggests that these goods are made on the spot, and are not imported from abroad.

And this is not the most dangerous, not the most important omission. Here we are talking about goods that

which are on store shelves ...

But now it’s not only that the goods must be produced by the one who produces, now he is not especially rich in this, and the one who invented them, patented, defended legally, created a myth around them. With this we have trouble. The intellectual market, the market of ideas and their introduction we completely missed ... Here the gap is even more than with goods in the domestic market. It is useless to come up with, for example, Irad in Perm or even in Moscow. No matter how beautiful, convenient and high -tech, we will not be able to sell it. If we came up with it, we must contact those who buy once

Work (hardly for a lot of money) will produce under his brand. Well, why integrate into complex relationships, build a struggle for a place in the ideas market, if everything can be bought for the income of the sale of raw materials?

By your words, it turns out that the fabulous period of prosperity is not

It looks so fabulous and beautiful. It seems that the output has no less, and even more than before the beginning of this fairy tale. But maybe this is what it is necessary, maybe normal and the crisis survived. like?

- In fact, there is no crisis yet. So far, the price of oil is high - there is no real crisis. But when oil “falls”, then there will be a real crisis. And all these missed pennies are very painful for us. Very serious tests await us.

- And what is the level of drop in oil prices, via

Will the opinion be critical for us? So I once interviewed (the current head of Rosatom Sergey] Kiriyenko, and he said that in 1998, when he was prime minister, the price of $ 10-12 per barrel would be happiness for him ... unattainable happiness.

And now they say that 30 or even $ 40 per barrel will be a disaster for us.

- Yes, I know this story ... Therefore, it makes no sense to call specific numbers. I think that the price of oil will be such that we will feel all this .... it will be such as to become a test for us. And everything will understand the time time has come. And it is very important to prepare this not as a tragedy, but as a test. I think that just now the time has come to realize specific actions. Now it's time to understand all the risks and act.

- Maybe it's about structural distortions that cannot be corrected without destructive, catastrophic consequences?

- Another time will come when everyone will be sought and will certainly find the guilty in all our future troubles. And it will be unfair and wrong. There are no specific guilty ones. There are no such solutions that

would be ruined by everything or, conversely, saved. Society is such a mechanism that actually depends very little on someone’s, albeit imperious, driving. You can’t command a “step and start diversification, or“ step march! ” - And we all go in innovation. It doesn't work like that.

In addition, I do not think that something irreversible happened. I repeat, I am not waiting for a disaster, I am waiting for trials, and testing is normal, it is a natural component of development. And the two thousandth played a role in this development. We have now become forgotten, but at the beginning of the two thousandth we lived in a completely different country. Officials filled their pockets in the most wild ways and in the most incredible sizes. And all this was considered the norm. I still remember the time

On, when an official could discuss with his colleagues a fairly large level at a table in a restaurant, how much he earned in the trade in his power resources. People literally boasted: this one raised a hundredth, this sterry such an enterprise. Well, so on ...

But isn't it now?

- No, now it’s still a completely different situation. The experience of life in the new economic reality created a new mentality. Officials of the 1990s did not work in this reality, they did not work with bones, with costs. They just did not understand what it was. For them, there were only income. They could only take, engage in the direct sale of their power resources. Today everyone, especially for

Those who came to power from business are in their heads a clear idea that there are not only income, but also expenses. This is a fundamentally different position, a fundamentally different consciousness.

- I remember very well how at the beginning of the two thousandth they flooded up. Russian manufacturers. The same brewery, food, consumer companies ... And at the same time in two or three years, by 2005-2006, they were sold almost all to the Western owners or large Russian players. Why did many successful entrepreneurs decide not to develop business further, but to sell and get out of the game?

- So the business is arranged. There are types of business that at a certain stage can develop only as part of a large network, large business. Someone creates their point, then begins to develop-makes a store, then several stores, then someone collects it on the network, then someone unites them under the brand ... as well as with beer companies. This is all the natural development process. The man made his enterprise, sold it, received money, but he should do something further ... Here we come to the main actual problem of the two thousandths, the main misfortune - to the stock markets. Their destructive influence affected not only our, but on the entire world economy.

"

- That is, it turns out that our trouble is - the “raw materials curse” overlapped. For world misfortune, a curse of "stock markets"?

Rather, on the contrary. The main evil here is still stock markets. The stock 1 market of the two thousandth was essentially international MMM. When I worked in business, I could not understand one simple thing: why, when you build a company management, fight for a place on the market, work hard and hard, you earn 15, 20, well, 25 percent per annum, and when you just entered the stock market, you earn from 30 percent and higher ...

- And not even on risky assets.

- Here the main harm is the idea that nothing to do and just lie on the couch, considering a speculative profit, more profitable than to build a business. The situation in the stock markets hit a normal system of motivation and profitability. How should it work? I put the money in the bank dripping three to five percent to you, entered the stock market-since here everything is still a risk, and at least some of your mental actions, you get 8-10 percent; And everything that is higher requires the creation and doing business. And when in the two thousandths everything turned his feet on his head, then the motivation to engage in business, invest money in it, almost disappeared. So, for example, I always understood that it was a pyramid, but on the eve of the crisis I almost broke. To be honest, I already had ugly thoughts to sell all my assets and invest in the stock market.

- Literally like MMM: when you raised the phone to find out the time and every day they told you how much you could earn if you invested in this pyramid. Even those who understood everything were very difficult to resist ..

And many in the end could not resist.

Here the same thing, only instead of Lenubkov - exchange analysts. Fortunately, I still resisted, and at the time of the beginning of the crisis I did not have a single ruble on the stock market. Not a single one! But I was literally on the verge. A little more ... well, maybe not to the stock market, but in some passive investment I would have gone. But I kept literally to the last - around everyone went from business to business market.

We are saying that we have some structural

The braids that we have something wrong with the motives in Russia ... Not in Russia-the main failure of motivation happened in the global economy. The Lord God gave the opportunity to fascinate to everyone ... and and remained stopped all this. At first he stopped them, because stock markets are the main evil. But in turn, we and our raw material economy are less evil, but still evil too.

- It is clear that these are world processes, but still not everywhere they hit the business development so much. Still, businessmen are active nature, and many of them are not so interesting to lie on the couch and count interest. Maybe we would have business not only in the inadequate of the stock market, but also in the fact that

It became too hard to business in Russia?

- Where is it easy? It's hard everywhere. Just differently. And we have our drawbacks and our pluses ... The pluses of our still developing market and find a space for ourselves in our market, if there is starting capital, of course, much easier than in most other countries. Another thing is that you invest money, participate in tenders, and next to you the guy just went to the mayor, received the land, and then sold it with a huge profit, without putting anything in it. Here, of course, you will think about whether you are worth the clock

to show. We have incredible things really happen. I know the deal in Perm, when a person buys land for two million dollars, immediately resells it of 40 million, and these already, in turn, are laid in the bank for 150 million. Well, and how are you, being: these people in the same economic space, can you seriously expect that you will earn your interest on these two million?

- And what about the small business? It was then that stock markets could not have much influence. At the same time, in the two thousandths, small business is folded. And many are literally talking about its methodical destruction.

- No. There was no destruction. With a small Biz

It was always bad. Small business is developing where there is a direct market for sales. It all started with small trade in chocolates, there, chewing .... it was possible to make a kiosk, trade. But then, when the consumer market began to civilize, there were shops, supermarkets - there were no places for stalls and chocolate Kam Neocl. For small entrepreneurship, new niches, new areas of activity were needed, but they almost did not appear. First of all, because the state did not free them or freed them very very slowly and reluctantly. The state gave its positions in the field of consumer goods in the early 1990s, but then almost nothing else was surrendered. .

A large business also did not free the niches for small production of bolts and shpuntiki in this regard, for the most part, they were most of the acceptance, by the Soviet Soviet ones who live the instruction with a deaf fence and carry out the bcio operation themselves, almost nothing to outsource, even cowsheds and dining rooms. Small business turned out to be useless to anyone, he was not given new markets, he was simply nowhere to work. But instead, the state opened up a lot of opportunities to earn through itself. And all active forces were, in fact, pushed into these speculative and administrative niches. Instead of giving its functions, it made it possible to earn money in administrative markets.

- By the way, this is the time to ask about the main business - about the administrative. How it developed in the two thousandth, what happened with the possibilities of earnings (theft).

officials, how did their capabilities and priorities change?

- Well, this is a whole story. It all began in the late 1980s - there was a trade in the rights of raw materials resources: first of all, they traded resolves

export. Then the era of customs payments began, or rather their absence. There were, as they say, customs posts in Moscow and Peter, from which the goods simply did not leave the documents, as if remained there forever. I experienced this period in full. Simple dilemma: take risks

to draw. It was impossible to go to these schemes, and it was impossible to customize “into white”. I had to use the completely legal services of the societies of blind, deaf and disabled.

- And privatization?

- I would not exaggerate the role of officials in privatization - she, as I suppose, was small. The rich those who are nearby, and the officials were sitting on a modest percentage. To earn a ruble, the official had to sell for nothing for a thousand. Then, in the late 1990s, it was time for offsetting. The state and municipalities posted their orders, but did not pay

their. At the start, the amount of the contract was significantly overestimated, and after that there was a taxpayer who was given a interest discount of thirty, and offered the obligations. Officials, it seems to me, did not take less than 10 percent of the offset. Similar

Zoma paid with all sovereign companies, first of all, by power engineers by railway workers.

At the same time, the business was fighting for and the placement of state money in private banks, paying considerable kickbacks for this.

The result is mass non -return of budget funds due to the collapse of banks.

At the beginning of the two thousandth offices, they stopped, and the kickbacks for the placement of state and municipal orders at high prices remained. Of particular importance was construction as a industry with a large cost of contracts. Then the stage of the provision of land came

plots for construction. Moreover, back in 1999, the land in the center of Perm could be bought for a penny, no one built anything, no one developed anything, no one invested anywhere. But already in 2002, prices rose many times, and the account went by tens of millions here and officials joined. IN

The middle of the two thousandth came the period of purposeful bankruptcy of state and municipal enterprises in order to seize land in the city and suburb for potential housing construction.

- And what now? What is trading in the administrative market now?

- Now, in my opinion, the time has come for power structures. Now they began to thresh grandmothers: to start criminal cases, to terminate criminal cases. Business is a simple business - knows which lawyer to go to pay him

We have a certain price of three million rubles - so that the criminal case on taxes is terminated. And there is no crime. Everything is clean: you turned to a lawyer, he did you a service and received money. You even an investigator who conducts your criminal case may recommend such a lawyer.

- All the businessmen that I spoke with recently have been complaining of the tax system created precisely in the two thousandth. They say that the tax system is practically destroying any business with a normal share of profit.

• lie! Let them remember the 1990s, let them remember the instability of the law, the lawlessness of the tax authorities. It was a completely dramatic transition period. At first everything was possible, it is possible, it is possible - and then it turned out that taxes had to be paid. Many fell into these scissors. The sanctions were very tough.

"

The largest crime of the state in this area was just then. At first, the Constitutional Court accepted the resolve of Wachsh that the taxpayer of his obligations at the moment when he gave the payment to the bank. Rave! And business instantly responded to this nonsense, he brought tax payments to falling banks, to banks-one

Dias. A year and a half passes, and the Constitutional Court does not cancel this decision, but makes a ruling in which the formulation of the “unscrupulous taxpayer” appears (this ruling of the Constitutional Court is dated July 2001). And the fate of business and personal freedom of a huge number of entrepreneurs began to depend on the interpretation of this formulation. As a result, a bunch of people were transplanted, a bunch of people went bankrupt. So in the two thousandth situation the taxes did not deteriorate, but normal

launched. She needs serious adjustment, but this does not look at the tax chaos of the 1990s at all.

- And what kind of adjustment is needed, in your opinion?

- And we have the wrong income tax, because not everything can be attributed to expenses. Normal situation

The tion when only those amounts that you remove from the turnover fall under income tax, and you can write off all that you spend on business development. Actually, according to the BC, there is a systemic imbalance: it is necessary to tax, first of all, consumption, our tax system is aimed at taxing production.

Is there anything that you would call the main sin of the two thousandth?

- I think the worst thing that happened in two

Thousands, this is a rampant of irresponsible consumption. The most expensive cars in Moscow, the most expensive restaurants in Moscow. And this inadequate luxury and inadequate consumption has become the standard of life of the elites. When I was a businessman and got to Moscow, I had a shock from prices in restaurants, but when you live constantly in this environment (I became

To live in Moscow when I was a senator), you begin to put up with all this and involuntarily accept it for granted. But society cannot and should not spend so much on himself, eat so much, skip, understand? Housing can not cost so much consumption.

- Do you think this consumer rampant was inevitable in a situation of raw abundance? Or is it some kind of anomaly?

- I think the elites could not cope with their task.

The top of the society is intellectual, they could not set the standards adequate to the needs and society adequate. A solid parade of vanity came out. And everyone was hooked on this lifestyle, like a drug. When you are used to excessive consumption, it is very difficult to refuse it. There is no normal back route. Already

Your family is used to it, and then whatever you think there, but your family will pull out everything that you are used to from your throat. And this irresponsible consumption is economically and socially - not only the local problem of elites. Executely high prices for elite houses, cars, restaurants affect the entire consumer sphere, on consumer standards for the life of inhabitants. As a result, everyone lives out of our means, everything is wildly expensive and everyone is not enough for life.

This is personal time of the year and the apofigiga of private life. Usually it is “shorter” of the rest of the seasons not only for schoolchildren and vacationers, but also dare to say, for those who are in service and in execution. And they believe that their vacation will fall out in the summer time, and they are also valued in advance. And it passes right before our eyes - to the offensive quickly. Politics in the summer, too, goes on vacation or becomes distant, poorly distinguishable behind the foamy surf. Therefore, summer, as a rule, is not only the most personal and fast, but also the quietest time of the year. Everything is resting except Flora and Fauna. She blooms and multiplies. . But sometimes punctures happen - and from a small personal life the summer becomes a small segment of the history of the climate and universal history. So, it seems, the past summer has become, obviously not wanting to be a cord - a comfortable package of human leisure.

I try to try to look at him, not yet cooled, and find in him something more than a pleasant pause in our tense everyday life.

I'll start, perhaps, with astrology. That is, from a joke. Although at the bottom of every good joke lies his own dog seriousness. Actually, we are joking for that so as not to cry, looking at the life stubbornly not wanting to smile. So, we read the astrological cue forecasts of the prognosis: “2010 will be remembered by many as a very vastly troubled year, turning the fate of people in the most dramatic way. Nothing will be easy for you this year. For everything you will have to fight and give all the best. This year of tests will make stronger people even stronger and more enduring.

Weak people run the risk of getting off the distance. ” Further, a year further is divided into three periods, the most difficult -which of which in the forecast falls for the summer. “Only very sustained people will be able to stay away in this raging storm and keep their way into the side of their way. Most will be involved in the cycle of events with often unpredictable development. ”

If we believe that we have an honest forecast compiled somewhere in the very beginning of the year, then for the forecast it is not

Badly. In the summer, he has faded the crop, and the continuation of the scope of sports gave. It will be remembered by the fiery one, it is announced by the meanings, first of all, by a post. Previously sang: world football. She was “burning, the fire of the championship was burning. The victory of the Angaire is the Valitaire, that is, the whole week. ” These are the Spaniards in it is hard to apocalyptic in Moscow fires. Eternal ki. Fire and water are just 1812. The current losers of the world fell from the chain. And those are obviously not to the indigenous people, the driven volcanic frenzy in this nature has naturally naked now. These are interested in a quarrel. But Epiepo? Daifutol, the Spaniards in the backyard and fate conquered the wipes. First, the prostrate that the epipoted half a century has been driving and for a long time the bay of the territory of Glory, the Icelandic Fjatliokudl volcano (yes ...), the introduction of the preferences of the Planekak, the Castiles, having made the reason for the situations in five Coiling of some Eral-Russian converts, The launch of laste and in the republics of Sya two years ago, when and a kind of introduction and Mari El. They became champions in the summer of 2010. He is now forgetting everything. The honor of them boasted only on May 24, Xia very quickly. Something la. They are the real unusually not, the kan passed as in the Latin three with our memory: Pantsy.

Two volcanoes have already begun America: Pakaya in Guatemala and Tunguraua next to the largest Ecuador city of Guayakil. And at the very end of summer in Indonesia on the island of Sumatra, the eruption of the Sinabung volcano, who had slept 400 years, began. Instead of the previous one, the episode of 12 thousand Czech - episodic was forced. I’m afraid that we will remember the fires to leave our homes, we will remember the rah located near their zosti from the dangerous mountain. Economic Economic Track: these eruptions have become the rose -raised from the pricing of the supply of prices for prices.

That summer.

Or thanks to the three, after that, the surge of the inheriting summer, which the inheritance of the inheritance, was drained. According to television, some, as a prediction, promises the Research Institute, June 2010, be no less hot.

Yes, it has become the warmest now about other things, in the entire history of the meteorus about political intake. For Europe. What can we get here with Payan Russia? In the first, my shock was on half of June and the first one sorted out interethnic guilt of August. Probably, clashes in the south for the first time in global Iskyrgias. According to the more hot de -deed - the unofficial mixture of the planet became the same - its coldest part, over a thousand people, died. Except for the following after the owls. Demonstrative April Revolution failure of a global affection of a small regime. By the Kyrgyz, everything was the usual on and, perhaps, not for a long time, destroying it glazier.

And here is an event from the category of curioses: a previously unknown tribe was discovered in the Indonesian province of Papua.

This inspires the hope that we can still choose some crumbs from the table of great geographical discoveries, if not on land, then at least under water. So I don't want to know everything.

For many, a hero of summer for many personally became Yuri Shevchuk. Now, probably, you can just Yura. Just at the turn of the summer of summer, May, he had a memorable conversation with the Russian prime minister. Its full version can be seen and listened to on the Internet. This alone justifies the named mobile institution. Shevchuk said nothing new, but how he did not say this, causes sympathy. We

After all, not in America, where the president apologizes to the citizen, inviting him to sit together at the White House table. At the end of the summer, Shevchuk again made a small eruption of civil energy, speaking at the rally in defense of the Khimki forest.

Protests against the passage of a highway through this forest became the most noticeable civil action of the past summer. As a result, the president suspended construction work in the forest. Lesson: Our power responds only to organ

The called civilian protest. Sometimes positively, sometimes by force. By force - when he feels that there is no mass discontent behind the protest. If it is available. She begins to be careful: her sense of danger is aggravated, like any power and any hit of a predator. Otherwise, it is not inclined to notice our problems and it is slowly it's time. This is about jerking the rule.

From a plasticine state is a position. With plasticine people, one can not stand on ceremony: its power crushes and gives it a form convenient for it.

In the meantime, we are not in chocolate, but in plasticine.

The Islamic countries of the Middle East and our KAV remain the most hot (not in the natural-climatic sense of the word).

Kaz. This is an area where, without ceasing, there is a war. The attack in the county of Argandab. Double terrorist attack in Baghdad. Terrorist attacks in the Pakistani town of Yakka-Gand. Riots in Karachi. The largest flood in Pakistan. The terrorist attack on the Baksan hydroelectric station.

The strongest floods and abnormal heat did not go around Europe this summer. Many on this basis were surrendered often. It is possible that the 52-year-old taxi driver from the British county of Cambria, who fired at people on June 2, killing 12 and wounding 25 people.

Before, we only guessed what sea of suffering we were surrounded. Now, thanks to the media, television, the Internet and mobile cameras, we not only hear about it, but also see it. Hence the feeling that everything is happening nearby and we are almost pashing us with an explosive wave of the next terrorist attack. "Around the War-Water" (Andrey Sannikov).

Fire, water and further to the taste of this is the current summer cocktail. We rather swallowed it in one gulp than stretched out a straw. So easier.

In Moscow, they say: “We will go on an expedition to Yekaterinburg,” even if it comes exclusively about walking in the city center. Because if a trip to Anti is a trip to a foreign country, then a trip to Yekaterinburg to a foreign world.

Born in Leningrad and raised in St. Petersburg. When Leningrad became Petersburg, it turned out that it was the cultural capital of Russia. But in the cultural capital, there is a very bad ecology and no one lets the theater to stake up, so at one point I went to live and work in Kirov.

Elena Kovalskaya, editor of the Moscow Afisha, when we discussed a joint summer project in Vyatka, noted that if a person goes to Turkey, then this is called if “Exp. DICTION ". In Moscow, they say: “We will go on an expedition to Yekaterinburg,” even if we are talking exclusively about walking in the city center. Because if a trip to Antalya is a trip to an alien country, then a trip to Yekaterinburg is a foreign world.

Surprisingly, it does not pull me back to Petersburg. Rather, on the contrary: interesting

Open new spaces east. Exactly a year ago, I first ended up in Perm and got there with wonderful friends. Now I’m writing my scraps, sitting somewhere halfway from the city, tired of the title of cultural capital, to the city, desperately claiming to the cultural capital.

Kirov does not pretend to be anything, he by all his existence is being the great phenomenon of the Russian province. Living in Kirov means living in the extreme conditions of the Russian province. I decided for myself to write a survival textbook in these conditions. Perhaps my skills will be useful for someone else.

First you need to determine what the extremity of these conditions is. In broken roads, destroyed by social security system, total poverty of the population? No, in the very phenomenon of the specific status of the province. The province is not a periphery, it is something ontologically different. Let's go

Timsus the history of the issue. The phenomenon of the province owes the Roman Empire by its appearance. Having absorbed other people's lands, states, entire cultures, the empire deprived them of the center - political, economic, and cultural. More precisely, she imposed on them the concept of a center that in many pagan communities simply did not exist. That is, these

The education of thousands of years without a center, and then the Romans came and said: now you have a center, and he is there!

So, now the center of these Sivia cultures, it doesn’t matter whether it was present or not before the arrival of the empire, moved to Lekia and alien Rome. Mikhail Epstein, thinking about the province, writes that the province

It is, as it were, not in herself, she is not someone else's or something, but to herself, since her own center was removed from her and transferred to some other space or time. Thus, we can state that the province is a deeply mutilated, requiring permanent internal compensation body. It is surprised to hear

Replicas about the privilege of Russian provincialism, supposedly allowing to save (read - to preserve) special spiritual wealth. Yes, the pearls of the Russian intellectual heritage arose here in the province, but all the same - thanks to or contrary to the paradigm of inescapable provinciality?

So, we are talking about the province not as a spatial accreditation (the features of clearly provincial thinking, we meet at every step in the named two capitals - Moscow and St. Petersburg), but as a special internal attitude to the impossibility of realizing ourselves integral. The integrity destroys the inability to correlate with his own center (where is he, the center? ..) and, as a result, with his own boundaries. “Yes, from here, at least for three years, download, you won’t get to any state,” Gogolevsky Go Rodnichy states. The absence of the center also causes other semantic shifts.

This explains the special situation of existence in the Russian space of the vast expanses and at the same time stuffy crowds, which many Russian writers and philosophers pay attention to (the climax of this contradictory unity in the prose of Andrei Platonov). Rather, the point is not in the absence of the center, but by the presence somewhere “not here”. Many young Kirov residents think that “not here” is in Moscow. Illusion! “Where is it better? “Where we are not.” The provincial existential installation gives rise to its unique myths - say, the myth of the “maximum implementation”. Each Russian practical -item (husband and certainly certainly every Kirov resident) assured: in order to take place as a professional and as a person, special social conditions are needed.

Hence the number one myth is born "remaining in the province, it is impossible to take place one hundred percent." It is unlikely that the average Kirov citizen, who leaves a small homeland in search of the best share, clearly imagines that he needs to be necessary for self -realization. He knows only one "there is nothing in Kirov." And it’s hard to argue with this. If we are talking about special conditions for the fullness of being, then they are not here. The reverse side of the same myth is the idea that any love of cultural phenomenon took place only when it was recognized and tested in Moscow.

Myth number two - "You can take place one hundred percent only in Moscow (St. Petersburg)."

Moscow delegated the functions of a certain initiation citadel, the highest instance that devotes professionals to the masters of the highest qualificationlifika. This is especially acutely felt in performing art: if you do not perform in Moscow, then something is wrong with you.

What remains for us, cultural citizens of the province? The history of provinciality is unlikely to help get rid of its symptoms. There is only one conclusion: you have to be non-professional in non-props. If the provinciality is a category of non -spatial, then this is quite possible.

How is Zinaida? Nothing. How is Mikhalych there? Mikhalych died. Yes, what, how, from what? Cancer. A. Yes. Well, come on.

He does, a person lives himself, lives and suddenly grieves, smokes, gets bored. A person is boring, he does not know how to occupy himself, and hesitates, rushes. Maybe a person lost his job or he had no work at all, and now he has nothing to do. Or, perhaps, the nature of the work of a person Bota leaves such that PA is equal intervals for boredom and a mother. When a person goes to work every day, he usually does not have time for a mother, longing and sadness, and this person has time for melancholy, boredom and smear Asta has an excess, maybe he is generally in retirement or, conversely, has not yet reached an age when he needs to go to work every day, or he, for example, is disabled, or maybe he has some constant sources of funds for existence, maybe he rents an apartment or, he rents an apartment or, he rents an apartment or, Lives at interest from a huge banking deposit, or rich relatives provide it, it is difficult to say.

In general, a person is sad, boring, and he is steeping.

In this situation, but a lot to do.

You can, for example, sing

TI in cinema or football, or for competitions in some other sport, meet friends, take a long walk, read an interesting book, play a computer game, use psychoactive substances, indulge in some stupid hobby of type of crumbling, squeezing

Gania or cutting, watch TV. In general, there are a lot of behavior options in a situation of boredom and Maya. In this case, a person chooses the fourth of the listed options “to meet friends”, or rather, not in the multiple, but in the only one to “meet a friend”. Or one can say - "visit a friend." Yes, visit a friend. Visit a friend. Visit a friend.

A person knows in advance that this meeting will not be pleasant, cheerful entertainment, a meeting with a friend will not entertain him

And it will not be particularly interesting, a person does not expect anything special from meeting with a friend, it is unlikely that she will disperse boredom and Mayeta, and maybe even exacerbate, but you have to do something, you need to do something at least. We must visit a friend.

A person’s friend does not live that very far, but not near

ko. You won’t get to it on foot and you won’t get on the subway or on another city public transport. To a friend, you have to go in another transport, public, but not urban. A person gets up early in the morning, leaves the house, travels to the Vykhino station, buys a ticket to the Golutvin station for 170 with something rubles, for some time waits on the platform among the liquid crowd of morning passengers, the train Moscow Golutvin is suitable, the person takes the place by the window, the electric train touches, and the person looks out the window.

A person looks at the objects floating by a sliding, scattered look, but he all the same manages to see quite a lot.

A person sees blue metro trains standing on the paths of the Vykhino depot. A man sees the high brown houses of the Zhulebino district next to the Kosino platform.

A person sees the inscriptions “Tolerance is a disease” and “Lyubertsy Russian city” on the concrete wall of the garage complex at the entrance to the Lyubertsy.

A person sees pines at the Malakhovka stations, the specific, Bykovo. A person sees old dachas among pines near Ilyinskaya stations, rest, Kratovo.

A person sees a huge multi -colored butterfly drawn at the end of the nine -story building in Ramensky. A person sees a broken, so -warmed, but at the same time relatively a new train in de

By next to the platform of the 47th km.

Early in the morning, in Vykhino, it was cloudy and rained, and now, as it is called, it was disposed, a person sees the morning high blue sky, pine trees, spacious fields near the plate of the state farm, and he becomes good, but somehow a little easier.

At the other end of the car, a group of young people in a railway uniform is located - blue jackets, white shirts, blue ties, caps. Young people in railway uniforms make noise, goggle, laugh. One young young of iron supplies every now and then publishes a lingering uterine howl of a wagon, two trading women appear the same simultaneously. One trading woman says: we bring to your attention such hooks for your heavy bags, as well as needles, threads, dyes. Another trading wives of Shina says :: pies. And almost immediately in the carriage appears a brilliant trading man with fountain burns, a fountain pen, a brilliant trading man, a fountain pen, a fountain pen, ran, ran, ran away, ran away.

"

A person sees a terrible dilapidated red brick house at the entrance to the Bronnitsy station. A person sees the accumulation of white minibuses at the Bronnitsy station. The Bronnitsy station is located quite far from the city of Bronnitsy, twelve kilometers, behind the Moscow River, and these white minibuses deliver passengers from Bronnitsa to Bronnitsy station and back.

A person sees a small green booth with the inscription "Transfer 58".

A person sees the accumulation of strange garages at the Beloozersky platform. Small squat garages do not stand close to each other, like the vast majority of garages in the territory of the Russian Federation, but separately, albeit nearby. A few steps are arranged in front of the door of each garage, it is interesting what is located there, in these garages, which, interestingly, vehicles are required to enter the garage or get out of it.

A person sees picturesque open spaces, opening on the right in the direction of movement at Anition Konobeevo.

Passing the platform of the 88th km, a person sees in the distance a giant plane-top mountain, partially earthy color, partially snow-white.

A person sees numerous steaming chemical pipes in the area of the Voskresensk station. It can be assumed that the partial snowiness of the huge flat-hearted mountain in the region of the 88th km is somehow connected with the chemical

production in the area of the Voskresensk station.

A person sees a small pond at the Sand station, completely overgrown with some bright green muck.

A man sees a small wooden church at the Konery Bor platform.

A person sees in the distance the church and houses of the old part of Kolomna.

A person sees a bright green tram on a tram circle at the Kolomon platform.

The train, along with a person who is inside it, arrives at the Golutvin station.

A person leaves the train, passes to another platform on a pedestrian bridge, and then to the third, it is called the N9 3 platform,, completely jerky. The platform No. 3 has a small beautiful modern diesel train of three wagons, somewhat remotely for the speed of the Sapsan train. This diesel train walks along the route Golutvin Lakes, along the side branch branching from the main highway of the Ryazan direction.

A person enters the middle car of a diesel traffic and takes a place by the window.

In the car, comfortable soft chairs, over the doors, light scoreboard. Comfort.

There are few passengers. Middle and older people prevail. On the neighboring one

The seat is sitting a man-grybnik in the rubber of the new boots and a bucket. It seems that other mushroom pickers are also present in the car.

Dieselisel -a train whistles briefly and begins a very slow movement along the outskirts of Kolomna. A person looks out the window.

A person sees the tram tracks along which the train goes.

A person sees two -story outskirts of Kolomna.

On the left in the direction of movement, an eye proceeds. She is not visible behind the trees and houses, but its presence is felt.

Stop item Bachmanovo. Suddenly many people suddenly plunged into the diesel train. Middle and elderly people prevail, mushroom pickers prevail.

One elderly woman tells the other elderly woman: yesterday she was traveling here, there were half a workers, from the factory, how they shouted, how they shouted, you say, you respect me, that’s how they shouted. Horror, horror, says the second elderly woman of the first old woman to the woman.

A person sees huge factory corps. Perhaps the overwhelming workers work in this factory or at some other. There are many factories in Kolomna.

Stop item Sychevo. People were added again. The car is filled with people.

A person looks out the window and sees almost nothing, except for the forest and sometimes flashing traces of human activity among the forest.

Stop item Lyssetsovskaya. Mushroom pickers left the train, ten people, and delved into the forest.

The person first sees a continuous forest, and then several houses around the Semenovsky stop point. A person sees a large empty platform

Ku, on which, apparently, was a factory or warehouse before. Traces of a brick foundation are visible on the ground, and heaps of damp wooden pallets are piled everywhere.

One elderly woman tells the other elderly woman: out, look, everyone was pulled out, to the brick, some pallets remained. Yes, yes, says the second elderly woman to the first elderly woman.

A man sees a forest, a person sees a forest.

A cheerful uncle-conch the tickets checks tickets. The uncle-conch is inquiringly looking at the person, the person says: lakes; The uncle says: forty -nine fifty; A person gives an uncle fifty rubles, an uncle-core gives a person fifty kopecks and a piece of paper with letters and numbers printed and written by hand.

A person sees a stopping point of the 18th km, forest, houses. Mushroom pickers come out again.

A person sees a narrow gauge leash out of the forest thicket.

A person sees a stopping point Karasevo, forest, houses. A person sees a stopping point Kudryavtsevo,, forest, houses. The diesel train leaves a large number of passengers. Mushroom pickers are removed into the forest, and residents or visitors of the village Evny Kudryavtsevo with a crowd are wandering to the village of Kudryavtsevo.

A person sees that there is nothing around Danilovskaya around the stopping point at all but the forest.

A person sees a trip to the 30th km, forest, houses, ruins of a brick building. The railway, overgrown with grass, goes into the forest thicket. There are practically no passengers on the train.

The diesel train accelerates and rushes through a continuous forest without stopping for a long time. Stans becomes almost good.

A person sees a structure connected by electricity, it seems, this is called a “substation”.

Stop item 38th km. These are the outskirts of lakes.

Some kind of white powder muck is lying on the paths.

The diesel train stops at the green wooden station. The distance of 40 kilometers of the diesel-train was overcame in one hour, seventeen minutes.

You could get to lakes in a much simpler, human way - a direct bus from Vykhino, but to a person

""

For some reason, I like to ride exactly so first to Golutvin, and then on this slow forest diesel-train. A person leaves a diesel train and goes along a quiet, almost deserted street Frunze towards the center.

A man of face broken into the blood is coming towards a person. He pulls a cart behind him, on which lies a large white bag.

A person passes past the building of the district administration, crosses Sovetskaya Square, walks along Lenin Street past old wooden houses, Brezhnev nine -story buildings, shopping centers, bus stations, and a church in the style of classicism. A person crosses Lenin Street, passes by the food store “We’ll become friends”, with curtails in the 8th meadow lane, approaches the gray five-story building number 4, enters one of the entrances, rises to one of the floors, calls one of the apartments. A person’s friend opens the door. One could describe a person’s friend, his appearance, posture, habits. For example, write that he has a bald spot, or that he is blush and vigorous, or that he is thick or thin or low or two -meter, and that his complexion is earthly or thin or thick, and that he is dressed untidy, in training and in a T -shirt, or, on the contrary, he is neat and well -groomed, what's the difference whether he has a baldness or not in his training or just in shorts or just in shorts In a T -shirt or jacket, it does not matter at all, he, in general, has a completely ordinary appearance, as they say,

Without special signs, and there is nothing to describe here.

It would still be possible to describe the situation in the apartment, write how running, dirty and miserable, or, conversely, shines with cleanliness, what furniture and household appliances in the apartment, what books are in the bookcase, what is the difference, which books, ordinary books, the same as everyone, the usual apartment, the most ordinary Khrushchevskaya one, if already, the most ordinary Khrushchevskaya one

It is so interesting what this apartment is, you can just sit comfortable, relax, close your eyes, take a few deep breaths and speak to yourself several times: “Odino-Khrushchevka in the old gray five-story building in the city of the Lakes of the Moscow Region at the address 8th Lugovoy Lane, house 4”, and everything will immediately become clear. The image of this apartment will shine in the brain with a painful light will remain in memory forever, for life, until his death.

A person and a person’s friend sit in a person’s apartment, drink a strong alcoholic drink in general, talk. Their conversation consists for the most part from silence and words well, come on, but other words are also pronounced from time to time.

A person’s man is discussing the circumstances of each other's life. How are you? Nothing. How are you? Nothing. And how? Nothing, it seems.

Man and friend of man are discussing the circumstances of the life of common acquaintances. How is Seryoga there? Yes, it seems nothing. How is Nikolai Stepanovich? Yes, it seems normal. How is Zinaida? Nothing. How is Mikhalych there? Mikhalych died. Yes, what, how, from what? Cancer. A. Yes. Well, come on.

Well, come on. Well, come on. Well, come on.

After some time, a person falls asleep in a chair, and a person’s friend falls asleep on a stool.

Sleeping, sitting on a stool, is not very convenient, and a person’s friend falls on his left side, falls from a stool and continues to sleep on the floor.

A person’s friend shakes a person by the shoulder, a person wakes up, the night, a person and friend of a person go to a night store, buy a low -alcohol drink and a strong drink, and return to a person’s apartment.

Drinking, speaking. A conversation, if it can be called a conversation, is now about football.

“Lokomotiv” is like with “vine”, a. Yes. And “Zenith” is like with “Oser”, a. Yes. Kuranii like, a. Yes. And Bukharov is like, a. Yes. Semin is like, a. Yes. And Spaletti is like, a. Yes.

Berdyev! Berdyev! He exclaims suddenly, for no reason, a person’s friend, raising drunken eyes to the ceiling. Berdyev is yes. The person falls asleep again in the chair, and the friend

A person, before falling from a stool, manages to get to the sofa.

In the morning, a person leaves one of the entrances of the house number 4 on the 8th meadow lane of the city of the Lakes, wanders along the 8th meadow lane past the “Friends” store, crosses Lenin Street and wanders to the bus station. The building of the bus station is round, modern, gray-blue, beautiful. Such

The bus stations were built in the first half of the zero years in all regional centers of the Moscow Region according to the wise order of the regional leadership.

A person buys a ticket to Vykhino. He decided to go back in a more natural, simple way. A person experiences a slight hangover, he wants to go home, and he has no mood to go on a diesel -train, past forests and tiny stopping points of the lake - Golutvin branches.

A man takes a place on the bus by the window according to the ticket purchased instantly, even before the departure, falls asleep, then wakes up for a short while when the bus passes a high beautiful church in Bronnitsy, and falls asleep again, and finally wakes up at the entrance to Vykhino, when the bus turns off the MKAD to the Ryazan.

A person leaves the bus, passes through the underground passage

Under the paths of the metro and the railway, it takes another bus and returns home.

A person stands by the window and looks out the open window at the almost completely dark sky and the Lyubertsy city visible in the distance and the lights of the city. If he smoked, then he would certainly smoke now, as smoking people usually do in thought. But a person does not smoke, so he does not smoke, but simply looks out the open window. A man looks at heaven and Lyubertsy and stupidly smiles.

Although, it would seem, to smile. He leaned on such a distance, spent a lot of time, drank almost a liter of vodka, and in general. Instead of. It would seem.

A person recalls the dachas and pines of Malakhovka, the strange garages of Beloozersky, the spacious fields in Konobeevo, a diesel train, similar to Sapsan in miniature, smiles small stopping points among the forests.

Continuing to smile stupidly, a person closes the window, extinguishes light in the kitchen, goes into the room, lies in the bed and falls asleep with the so -called sleep of an innocent baby with a blissful silly smile on his face.

I read the obligation-political book. In her heading, the main shares was the word “seventies” (I am approximately not to be brought exactly to the author: suddenly he will be offended, and this is not about that, not in the book at all). It’s just that in the 1970s I functioned already sane, why not shed sensations. Putting, the author was born in 1965, so even by the end of the 1970s he was only fifteen, which is why it is not even clear why he had taken over during this time. Well, maybe an order. Or his whole life was determined by these years, that is, childhood and adolescence. He knows better.

Another thing is that at the sensations of childhood and adolescence you can’t write a whole book: when not to yourself, but about time. He had to attract the experience of parents and older brother, which is why the lines of the life of the nomenclature of the middle (or above the middle level) - on the paternal line of Jewish relatives in maternal, arose in the book. Hence the topics of grocery rations, state leaves and regular

Summer in the Baltic states. Which, in general, does not have too much relation to the description of the seventies. They will turn out somewhat marginal here.

But even this is not the point, but in how all sorts of signs of decades gather. There are something there, because why the author’s life was somewhat separate. Several times a hockey club with a flat hook appears, skiing. All this is cute, but this is not memoirs, but about time. There are few hooks, in short.

Obviously feeling that the product is also attracting relatives not very thick, there are already completely strange stories. Type of translating into Russian words over the gates of the Sheremetyevsky house, the same Deus that preserves Omni with the inevitable further A. A. Akhmatova and its relations by the state, that it seems that no side applies to either the author or seventies. And then there is even Pasternak’s telephone conversation with Stalin about Mandelstam. Well, all between these times, and even

In general, everything is in a row. Maybe the author demonstrated it what layers of historical memory were in demand by him in the 1970s, who knows. But hardly still.

Finally, he again recalls the 1970s, retells the content of some Trifonov stories and reports that there is the whole truth about these years. But again, what evidence of a contemporary can we talk about when this eyewitness was drinking in this historical period for five years? But here is not a review, I just explain what the problem is.

That's what: there is the seventies or other decades. And no, you say, you understand, there is no naf. Before the croaking who wants to say about this the recent past, is a pure swamp of memory. He wanders about him, finding himself some bumps. But there would be a map or bridges - they would walk along them, freely indulging in memories and not caring about the next fact to rely on. But there is no specific image of this time in society, and what is there to do private memory? In general, what is the point of fighting against the falsification of history when it is not even registered along the way? It is impossible to contain the history of the country, relying on relations in some Politburo.

Reality is engaged in private. There are all sorts of such collections on the Web: “You lived in the seventies, if ...” (in the 1980s, in the 1990s). Next - a list of phrases, names, situations, prices, objects, products. Type: “Until now

You shudder if someone nexts says in a squeaky voice: “B air is a pioneer dawn!” Or quite a sociologist1980 -cycling. Nobody knows the observance of toxicomania about Tolulol. Katya gasol, rubber b and varnish NC. ” But nearby SLO again: “Mom sent you to the bakery for“ high -rope buns ”for 9 kopecks.” Or “I remember delicious buns of 15 and 22 kopecks (now there are no such ones)” that, in general, is not a description of reality.

Better “Zarnitsa Military Game of Pioneraf! :)”, but here you can’t understand the essence of the matter, especially - accurately place a story in time. Again, "calorie buns" can be said, but what does this mean for the reader? Whoever remembers the topic, but the problem is that everyone recalls, who is more than the same, every time again, which is why there is no depth and panorama of parameters. As a result, there is no base in which everyone can load their memories, clearly seeing a temporary grid. And all this is lying on different sites, not reduced and, of course, not professionally commented. Why so?

Or another, also a network version

in blogs. The only difference from the collections is that the pictures are preferred here. It is like more clearly, since there are photographs of matching signs from boxes, toys, trolleybuses, etc. Not to mention the pictures of the product No. 2 of the Bakov factory that loom on the network since the time of the invention of the Internet.

But the photograph or picture is even worse than a fragment of memories in words. The picture is a picture. You can’t understand more often what

time she relates. Comments do not specify anything, they come down to “ah, I remember” or “ah, I also had that.” The time here is completely lost. Well, here there will be a picture of a meat grinder, and so what? What is a decade, a meat grinder is good or bad? All these things take place according to one template that meets some minimum awareness - and the template does not care what this awareness is connected with and what is its depth depth of it. Under the guise of memories of some years, not even memories are reproduced. And the emotion that came to mind, then and most importantly, to say oh! ” As a result, the same rubber product No. 2 becomes some kind of timeless feti

Shem, quite representing the very version of such historical research. Not even research, but attempts to remember yourself. Eliminate where the commissive should be? This is on falsification of history, so that it does not flicker and not inspire illusions in weak minds - what is the story when no one remembers anything? Make an updated project that would produce reference books for the recalling the past. With clear and distinct positions: that the sale

It seemed how it looked, what they listened and so on. There are lists of charts in the West with a single year. So here, the seventies: the basic basket of the consumer, music, cinema, books, prices, products, smells, transport, etc. So that everything is hardened, by Schweik, where fate is brought, not allowing to serve in the army: “Father is an alcohol. . Mother is a prostitute. . Sister (drowned). I set. Sister (train). Ѵ. Brother (from the bridge). ѴI. Grandpa - wife, kerosene, arson. ѴI. Grandmother (gypsies, matches) + etc. ”. So here. Seventies: cottage cheese - 14 kopecks, 3 kopecks on the tram, juices are sold in glass

ny cones, no jeans, they show “good night, kids” on TV and all watch it. Processing and complementing the documents. As a result, memories will occur on a scientific basis. Each new one who wants to provide his personal memory for public use will not repeat common places. Such reference books can be sent to schools as materials on their native history, improving mutual understanding between parents and children along the way.

And then, in the course of successful work in the framework of this project, it will come to the fixation of the present day. It is then that the society finally comes together with reality.

The forest burned out, the clowns fled the forest fires subside, the scandals and resignation of officials are going on.

The “reason to go through” the artist Anatoly Osmolovsky finally opens the cards and tells why he rode to the youth camp on Lake Seliger. “At that time there was a terrible heat in Moscow. And the trip was an occasion to ride 300 kilometers at high speed under the air conditioner. ”

Environmentally friendly people in the USA have killed cops of the eco -terrorist James Lee, who took hostages in the building of the Discovery television channel. After himself, he left a voluminous manifesto. “All programs on the Discovery Healthtlc channel should stop encouraging the birth of new parasitic human babies and stop heroizing this process.”

The Russian cops of the Russian government proposes to rename the "police" into the "police". Runet stands up for the cops: in vain, or something, did Progue write about the “militer”?

Kadyrov. Just Kadyrov, the head of the Chechen Republic no longer wants to be called the "president". He believes that only one president should be Russia - it probably will not stand several. “I am ready to accept any term denoting the position of the head of the subject, except for the name“ president ”. From now on Kadyrov - "Head of the Republic."

Without the Kremlin in the head, Valery Kubarev, who considers himself a descendant of the Rurikovich dynasty, was alarmed by public, declaring his claims to the Moscow Kremlin. “We are alive and did not delegate our exploits to modern authorities. Let them come up with their coats of arms and build their palaces and do not use ours. ”

Khimki did not give up the activists built anti -tank hedgehogs and defended the tree from vandals. After the appeal received from United Russia, President Dmitry Medvedev suspended the construction of a highway passing through the Khimkinsky forest.

“I am Bono, musician” The legendary group of U2 gives a concert in Moscow, and the soloist Bono performs one of the songs together Yuri Shevchuk - the mind, honor and conscience of the Russian intelligentsia.

“Putin drove” the rating of the power tandem sharply falls. . The situation is commented by the political scientist Stanislav Belkovsky: "The public beating of Anatoly Borisovich Chubais in the frontal place, which Vladimir Vladimirovich Putin Putin with a costume of the executioner, would refresh his image."

The liquidation of the triumphal authorities of Moscow solve the problem of unauthorized opposition rallies radically - the triumphal square is closed during the construction of underground parking.

Obviously, the most knowledgeable, thoughtful, thorough and savvy experts in Russia are grandmothers. Every day throughout the country in cities and villages, in lines and benches near the porches, in local departments of Sberbank and clinics, they convene impromptu conferences and symposia dedicated to the hot agenda. И судят о событиях в стране гораздо жестче и беспристрастнее, чем любая оппозиционная пресса - или, скажем, «Журнал Соль».

На стороне бабушек еще и сама бабушка-история. Только старушки всерьез помнят, что творилось в России последние лет семьдесят, они обладают невероятным по объему и продолжительности Мониторисом СМИ; у них, в конце концов, развитое чувство справедливости, помноженное на кротость.

По просьбе «Журнала Соль» бабушки, распевая частушки собственного сочинения, цитируя Жириновского и признаваясь в любви сериалу «Ефросинья», нарисовали внятный портрет эпохи, в которой мы живем.»

хорошего ничего не видно. Хорошего нам не подают и не дают.

За ценами никто не следит. Ниче никто не наблюдает. Лекарства мы щас должны получать хорошие, а нам дают только самую... Как выразиться, не знаю.

По телевизору там «пухпахях»»: ! Муж смотрит, а я нет.

Вот детскоедетск , мультики это я могу. «Играй гармо-о-онь...» В неделю раз. Ну новости, «Вести», а больше ниче мне не надо. Я и так ночью-то плохо сплю.

Газеты. Когда картинки посмотрю, когда заглавие прочитаю. Мелочь не вижу. 81-й год, че хочете? В феврале будет 81, доживу если. Неохота уже жить-то. Так хоть бы маленько за продуктами следили! Продукты какие ни поешь, живот надуешьгостало. Нигде . шьКак , , ведич ведь а еще тебе Жириновский продуктовниче ниче нет тако-то не говорил, когда по телевизеру показывали, понюхал колбасу и говорит: «Мой нос не обманешь! Там капли мяса нет!» В другой раз выступал он: я, говорит, на анализ унес, так, помоему, получилося там нет колбасы-то.

Я и в Москве не раз бывала. Мне не нравится Москва. Там дома. У нас еще пореже наставлены, а там рядышком дома. Продохнуть нечем. Машин много там господи! Там и людей много. Я вон с мужем приезжала, прошло уже 32 года. Я говорю: «Виктор! А че это Мы вроде в Москве?» «А ты где думала?» А мне кажется,

Мы как у себя, в Перми. Женщина шла-шла, захотела, загнула - пьяну-у-ущая! - падат и сикат. В Москве! Ну-у я приехала в Пермь я хохотала, всем рассказывала. А она за дерево держится, а не держаться так упала а б. Чуть со смеху не умерла. Хуже нашей Новой деревни (тут деревня, как числилась, под горой-то).

Правнучка у нас уже есть, семь лет с половиной, нынче в школу пойдет. Да дети всегда дети. Я двоих своих вырастила: сына, дочь. Ну и дочь родила у меня так мы рОстили внука нашего. Да вроде они у меня росли тоже умными, потом, конечно, стали и курить, и пить, а а внук внуку вот 30 лет нынче. Любовь... Нынче, мне кажется, уже нету. Нынче уже с сами себя не любим, не то чтобы другого. Вот по числам я я скажу. Вот мне 80 лет, я жила, родилась в деревне... Мне кажется, раньше у нас вот и в деревне люди были проще. Друг с другом поговорят, поделятся. AND! Мы как закрывалися: двери закрыты, палочку так поставил, чтобы вид как бы был: хоть чужой, хоть свой пришел деревенский, хоть из чужой деревни - ой, дома никого нет.

Никто не заходил! А нынче оставьте-ка. (Страшным голосом) Железная дверь, решетки на окнах. (Торжествующе) А воры все равно ходят!

Раньше я и пела, и частушек много сама составляла. (Поет) А мы с миленочком на мельнице мололи толокно, у миленочка-пожарного штаны уволокло» (хохочет). Я всяких

I know. (Кокетливо) Хороших и плохих. Со мной если вечером посидеть, погулять дак всего бы наслушались. Я бой-баба была и девка такая же. Если я на вечерку не приду, так придут ко мне домой и говорят: «Степанида Антоновна, вы чего Тамару не отпустили?» «Да я ее когда держу!» «Ты че не пошла?» А я говорю: дак че, не захотела, да и не пошла. А придут - так ведь не оставят, уволокут. А сейчас... Че такие годы-то - неинтересно... (Смеется) А раньше и дни рожде ния IB поселке, и все...

И носить-то вроде было нечего. Но наденешь платьишко- бегаешь, радуешься, ново пошито, все миленько, дышит. Веселье такое! А щас все шелковьё. Но вот хоть шелковьё, хоть не шелковьё все равно веселья нет.

"

сама городская (не без Я гордостиКунгуре).

. Родилась в Мне вот пенсии хва тало 120 рублей. И на книжку складывала, и на курорт могла съездить. А сейчас мне мои десять тысяч... Ну у меня там прибавили три тыщи... И мне не хватат. Я получила седня, че, четыре тыщи за квартиру отдала. Ну ладно еще две тыщи (пауза) на гроб себе положила. Кто-то же меня похоронить должен (нервно смеется).

У меня три внука. Одному 22, второму 17, третьему семь. Точно такие же, как и мы были. Просто они бойкие. Раньше тоже бойкие были, но не такие. Но это не хорошо и не плохо.

Реклама, реклама, какието... Посмотришь и не поймешь - че к чему? Смотреть нечего. Только новости я смотрю. Вторую программу свою. Первую, вторую. С миром все хуже и хуже вот че происходит. С Землей-то становится. Щас пожары-то вот считайте, наводнения - все дорого будет. Наших денег уже не хватит. Я голод перенесла в войну. Сейчас не хочу.

Иностранцы мне все одно. Мне что китайцы, что американцы - какая разница. Лишь бы войны не было, и все. И голода.

В другую страну я бы никуда не поехала.

Я не знаю, кому там мешала Советская власть. Мне не ме шала. У меня отец в этой организации работал.

Да и сейчас то же самое! Друг друга убивают! Так же получается. Кто как хочет, так и живет. Щас детям-то нечем заняться! Посмотришь: где-то секс, там кака-то любовь да че. Раньше у нас как-то и танцы были, какие-то... собирались,

где-то что, но пьянств таких не было, как сейчас эти наркоманы. Раньше если не девка, значит, на нее никто не смотрит! Она уже не нужна! А сейчас смотрят, чтобы была уже пройдоха хорошая. Всех прошла. Скоро школу откроют ремонта, так здесь вообще беБобразие зобразие будет. Кто кого общупает, кто кого раздеваетдевает. Есть девочка одна вот тут, с парнем приходит, так парень ее отталкивает, а она вешается на него, вот прямо на голову вешается. У нас здесь учительница живет Маргарита Иванна, она позорит - так та все равно. Назло! Smokes.

Я футбол не люблю, у меня дети смотрят. Мне наплевать это, когда сборная России выигрывает. У меня муж любил хоккей. Смотрели они ночами раньше, сейчас внук смотрит, зять, умер недавно, смотрел. А мне уже в девять часов надо

sleep. Все, я устала, у меня ноги болят, хоть на стенки вешайся. Лишь бы пенсия была и лекарства. Или хоть говорили бы, что лекарства нет. А то три часа простоишь а его и нет! В другую аптеку придешь а там то же самое. К врачам придешь,

а они на нас: «Да что вы хотите, вы уже ста-а-аренькие, да вот то-то, то-то». Никакой помощи. Раньше разговаривали по-нормальному, а сейчас если не заплотишь так кто тобой разговаривать будет?

Но в другую страну не поеду, нет, своей хватат. Свое так свое. Привычка, конечно. Кому-то куда-то ехать надо бесперестанно, а я уже в 73 года куда поеду.

Собачке моей полтора. Молоденькая. Мне зять ее взял. У тебя, говорит, ноги больные ты будешь лежать. А с ней ты хоть немножко будешь ползать. Даша зовут. Бегает, играет. Dasha.

"

Людмила Николаевна, лет

то-то я забыла девяностые. Мне тогда 65 было. А сейчас 87-й. Я моему, в охранев саду работала . Только поми, поню, что Ельцин встал на место Горбачева, на место Ельцина Путин, а от него мне все письма приходили. Все начальство городское мне письма посылало.

Старею и старею. Когда работала на ТЭЦ самое лучшее время было, ни о чем не думала, еще не на пенсии была.

Замужем дважды была, детей рожала, две дочки, сыновей нет. Первый мужчина на военном складе работал. Мы в общежитии жили, там и познакомились. Я еще еще первую папироску зажгла при нем, он по губам как даст - и сжег губы. Я говорю: «Как : целоватьсязаться--то то будем?» (Хихикает) «Ничего, подождемспасибо , говорюстьговорю заживетдо ».

. смертиВот я ему . У него, видимо, жена была, потому не поженились. И уехал в Краснодарский, что ли, край. Доченька у меня осталась.

А вторая уже не любовь была. Поженились мы ним, зарегистрировались, вторую дочку родила, и жили долго. И развелись, лет 13 младшей дочери было.

А потом Федя был. С ним 20 лет почти прожили. Умер от старости. У младшей дочери тоже муж умер, вместе ней теперь живем.

Дочь (с соседнего кресла). Раньше нам что говорили до 18 половой жизнью не заниматься. Вот в 18 замуж и выходи

Lee. А если бы жили познали бы друг друга, разбежались. Другого бы нашла. Потому что человека можно узнать, мужчину, по крайней мере, по поведению, когда напьется. А не такое, что жили-жили, вот напился, и все, поросенок пошел гулять.

Раньше есть нечего было колосья собирали на поле в ведерко. Однажды председатель колхоза пришел, напинал, ко

лосья вывалил. Но я там сидела, отдыхала сколько-то, нашелушила, зерна в карманы натолкала.

Как-то к родственнице в Сибирь ездили километров на 70 степь, идешь и домов не видно. Жили в землянке. Я сама землянку строила: пол земляной, только одна стена деревянная, все остальное тоже земляное. Зимой в холодину пни пилили. Прожили года два, наверное, и поехали обратно в деревню за Верещагино. Пиканы ломали, ели. Траву ломали, ели. Голод был. Гречиху раз собрали осенью под снегом, высушили на на печи, натолкли, намололи, , поели и обезножились. Все полегли. Какая-то затхлая была, видимо. Потом ниче, прошло. Ходили братом, просили милостинку. Приходим,

Ask. «Вы, - говорит, вчера были уже». «А мы, - говорим, - сегодня есть захотели». Кто картошку давал. Очень бедно жили.

Сейчас все есть. Хозяйка кухни. Были бы денежки.

Еще рыбочку ловить умею маленькую. Два или три года назад только бросила. Ездили на природу, если ничего не поймаю, хоть удочкой посижу, душу отведу. Как-то ездила

к сестре в деревню. Червячочков накопаю вечера, утром удочки беру и иду. Это моя любимая работа дед учил рыбачить. Дети удочки выкинуть хотят, да я ни за что не даю. Может, еще пойду как-нибудь. Я крещеная, ложусь спать про себя молюсь. В церковь сейчас не хожу - ехать надо. Боюсь далеко из дому ходить. Хожу с палочкой сейчас. Шатает меня. Но Бог и сейчас нужен, верят в него. Нынче засуха была, так молебны служили - просили Бога, чтобы дождик дал.

оду в 91-м я на заводе работала. Тогда еще норковых шапок не было, все одевались стандартно что в магазинах было. И пошли разговоры, что шапки снимают. А мы на заводе в четыре смены работали, третья в в полвторого заканчивалась. Криминал сейчас расскажу. Схожу с автобуса ночью полвторого. . И на меня неда недалеко от дома мужчина прыгнул, развернул. Я его не слышала - мороз был, еще сапоги скрипели. Думаю, ну все, только про шапки разговаривали. И моя - брыыыыысь - упала. Но ему не шапка нужна была, ему я нужна была. Молодой мужик. Потом, видимо, услышал, что другая партия автобуса идет. Left. Я встала, кричу вслед: «Сволочь, сволочь!» Пришла домой, на шапку посмотрела только тогда меня начало трясти. И после этого начала бояться. А сейчас такого страха нет. То есть я в таком возрасте, что не хожу в это время.

Мне кажется, у каждого свой лучший возраст. По мне - в 20 лет самое хорошее. Я старшую дочь рано родила, в 20. И все. Ума-то не было. Тогда же и замуж вышла. А второй раз вышла в 27 лет. Ни в каком платье не выходила замуж. А во второй раз брала напрокат. Посчитала - зачем это нужно платье. Правда, не мой размер маленько был в грудях побольше. Ну ниче.

У меня раньше такая одежда была, что стыдно в ней ходить на свидание. Родители рабочие, материальное положение понятно какое. Поэтому я после девятого класса из школы ушла, пошла работать и в вечерку поступила. И с первой получки сразу купила себе то,

что давно хотела: ботиночки модные узконосые. Обувь была made in Кунгур. А первый поцелуй у меня случился в лет я поехала на Юг. Мы не уединялись никуда нас пятеро было из Перми. И познакомились с парнями-москвичами. Очень заносчивые попались. Сказали, представьте, что мы не умеем целоваться.

Я не думаю, что раньше и сейчас по-разному любили, просто разные ценности бы ли. Хотя однополая любовь, конечно, неестественно. Но не осуждаю. . Мне не хочется, чтобы мои близкие... но как уж выйдет. Если вдруг так случится, я не скажу «пошла вон». Просто так, видимо, природа распорядилась. Сейчас говорят, что это не зависит от человека.

Но раньше за это в тюрьму сажали. Педерастами называли,

какой-то срок давали. У меня лежит книга Бушкова «Бешеная», там девчонка молодая, милиционер, расследует дело о серийном маньяке. Как раз девяностые годы, у милиционеров даже выражения специальные - называют голубых «жопниками». «Срок за жоп

ничество» так написано, это не мои слова.

Раньше если фильм для взрослых - детям до 16 смотреть не то что не рекомендуется не разрешается. А ведь когда так пишут, еще больше хочется посмотреть. Но мне не нравится, когда по телевизору показывают сцены... не е эротические, а грубее (понижает голос). Внучка может увидеть, а мне зачем это. Я порно смотрела, что, не живой человек, что ли. У дочери старшей взяла кассету, она у меня продвинутая во всех отношениях. И то нашла, она младшей давала посмотреть. Мне ничего человеческое не чуждо. Раз посмотреть можно, потом постоянно повторяется, ничего хорошего нет. Было бы мне лет 20, я, может, что-то брала для себя на будущее. Это вам как стимулятор, а мне-то уже что.

идер первой рокопопсовой Л группы видный «герой Мумий нулевых ТролльИлья », ■ Лагутенко думает все больше не о времени, а о пространстве. Последовательно пишет одну за другой «Книги странствий» - о Востоке, Западе, Севере и Юге. Причем, называя бавляет я сторону личное светасветаместоимение Местоимени , , со обязательно при«Мой Восток». Себя Лагутенко числит гражданином мира, что не мешает ему нежно любить Транссиб, Тихий океан, да и вообще - Россию, хоть времена почище в ней так и не наступили.

- Россия большая, ее жители мысленно делят страну на зоны. Какие локальные центры зафиксированы, по-вашему. в массовом сознании?

- Питер, Москва, Урал, Сибирь, Дальний Восток, Камчатка, ЮгА (с ударением на «а»). Вот так мне представляется...

- Вы и сами занимались 30нированием (придумывали структуру четырех «Книг странствий»). Сформулируйте родовые особенности юга, севера, запада и востока России.

- Юг неоправданно дорог и лишен шарма, Север- суров и мужественен, Восток - суров и далек, Запад все, что налево от Байкала.

- А какие у вас ощущения по поводу Транссиба? Любите его?

Он хороший такой (улыбается).

- О России часто говорят, что ее история - это история ландшафта, географии, климата, на

конец, но не реальных людей. событий, свершений. This is true? В ландшафт можно правильно вписаться. Но у нас редко получается... Вернее, почти никогда. История она как факт всегда интерполируема. Я же по образованию историк, да еще и Китая. Так что я давно расслабился. Как партия скажет вот и «правда», вот и «история». А для нас, для каждого человека, она потом «своя».

- Когда вы жили во Владивостоке, какой страна вам была видна оттуда? Где вы себя ощущали - в центре, на краю?

- У моря. Большая Россия. Очень долго ехать. Everywhere. И сейчас такая же. Big. Хочется всегда куда подальше. From the center. Где бы он ни был. Не центровой я, видимо, по натуре.

- Чем отличается стереотипное восприятие Владивостока (море, флот, граница, китайцы с японцами на подступе) от реального города?

«Владивосток 2000» - песня такая есть. В принципе все сходится. Still. А «Круизер» - это так называли в наших кругах Toyota Land Cruiser до сих пор любимый транспорт дальневосточника. После «УАЗ Патриот», конечно (улыбается).

"

Окуджавщина

Солдат возвращается с войны В притихшие города, Спрашивает: «Я победил в войне?» Одни говорят, что да, Другие, что не...

Солдат возвращается войны По весне.

Как всегда Спрашивает у жены: «Ты изменяла мне?» Она говорит, что не...

Соседи, что да.

Солдат возвращается с войны, Смотрит туда-сюда И спрашивает, словно во сне: «Осталось что-нибудь от страны?» Одни говорят, что да, Другие, что не...

А самые умные говорят: «Ты опоздал, командир, Это тебе не сто лет назад И даже не пятьдесят.

Сейчас вопросы так не стоят, Кто в войне победил.

Давным-давно написал граф Толстой Прославленный свой роман, Сейчас граница между войной И миром - это обман.

И зря бросал он в романе другом Изменщицу под паровоз: Сейчас граница промеж мужиком И бабой - большой вопрос.

Настали новые времена, И хуй разберешься, блядь, Где своя страна, где чужая страна, Да и незачем разбирать.

Ты можешь сказать, что я пидарас, Ты можешь сказать, что я жид, Но другого мира господь не создаст, Придется здесь тебе жить».

Я случай один вам сейчас опишу Простыми словами солдата, Чтоб на уши вам не навешал лапшу Какой-нибудь фальсификатор.

Я помню, все было как будто вчера, Мы шли по лесному раздолью, И все города, городки, хутора Встречали нас хлебом и солью.

Привольный, озерный и ягодный край, Родная сестрица Суоми, Скорее в объятия нас принимай, Так пели бойцы в батальоне.

За стол мы сажали их пленных солдат, Делились пайковой свининой.

Ведь финн - это наш же трудящийся брат, Страдающий под белофинном.

Доставил однажды я к нам языка, Затратив большие усилья.

Но радость была в блиндаже велика, Он был с заграничной бутылью.

Был быстро по кружкам напиток разлит, Консервы открыты штыками.

Лишь финн не по-русски истошно кричит И машет своими руками.

Чего он кричал, мы понять не могли, Подумали - водки жалеет.

Такой уж народ, все они куркули, Как наши хохлы евреи.

Насилу скрутили собаку. Здоров! Держали и слева, и справа.

Из слов разобрали лишь: «Нет! Молотофф!» Премьер ему наш не по нраву!

Мы выпили залпом чужое вино, Внутри что-то вспыхнуло жутко.

И сразу мучительно стало темно В глазах, голове и желудке.

Баллада о коктейле Молотова

Из текстов, написанных по заказу «Театра. doc» K 70-летию Финской войны

Сначала решили, что вражий снаряд Разрушил блиндаж наш укромный. Потом догадались, что это был яд, И гнев ощутили огромный.

Какой же, однако, подлец белофинн! Хотел отравить нас, ребята, В бутылке его оказался бензин. Была это, в общем, граната.

Но красноармеец он не таракан, Его так легко не отравишь. Не та это доза бензина стакан, Ты здесь просчитался, товарищ!

Врага отвели мы к высокой сосне, Где выслушал свой приговор он. Оттает когда-нибудь труп по весне, Чтоб сделаться пищей воронам.

Потом заливали вскипевшую злость Российскою водкой под сало.

И как-то со временем все улеглось, Хотя сохранился осадок.

От Москвы может ли что добро быти нам? Не оттуду ли нам тяжести быша, и дани тяжкия и насилства, и тивуни, и довотщици, и приставници? Житие Стефана Пермского ыльный тракт. Вдали дрянной провинциальный город вроде Перми: гнилые развалюхи, коровы, козы, ряд гигантских вентиляторов.

П По На тракту обочине бесконечной сидят дед чередой Иван Колпаковидут понурые , и внучек оборванные Колпаков москвичиВанятка.

. Дед кутается в телогрейку и задумчиво перебирает струны балалайки. Внучек размазывает по чумазой рожице сопли.

Внук (ковыряя в носу): - Деда, а кто они москвичи? Куда они? Что за люди такие? Что такое была она Москва?

Дед (ударяя по струнам): Многие нас угнетали, внук, татарва, мордва, Били кнутами, хавали, будто снедь.

Но того, что творила с Русью Москва, Не узреть Батыю и в страшном сне.

Москва - как гниющий струп, Как гнойный нарыв.

Как будто уселся труп На того, кто жив.

Деньги в Москву- вагонами, Баб в Москву караванами. Билась страна в агонии С вывернутыми карманами.

Обобранная, опозоренная Алчными москвичами, Плакала - беспризорною Девочкой на причале.

Не выходя из кофеен Через трубочки через коктейльные Вынюхали, как фен, Фермы наши, котельные, Заводы заглатывали, не давясь, Запивали нефтью.

После себя оставляли грязь Пополам со смертью.

Внук (ковыряя в носу): - Дак вон оно чо. Ну а ты?

Дед (ударяя по струнам): Был и я в Москве. Принимали грубо. Принимали, то есть, за какого-то тролля. Фейс-контроль меня мутузил у клуба, В котором вовсе нет фейс-контроля.

Били менты потом, били весело, песнями, Да так старательно, что едва не отлетела душа. В общем, пришлось отдать половину пенсии Просто за право московским воздухом подышать.

А я-то мечтал, дурак, Справить от «Эрмеса» портянки с бахромой. Денег хватило только на «Доширак» И билет домой.

Внук (ковыряя в носу): - Эвона чо. And then?

Дед (ударяя по струнам): Решили мы эту нежить выжить, А то иначе самим не выжить, Решили, хватит их греть да нежить, Дурак - да знаешь, зовут Ефимом, Сказал: иначе не выжить нежить, Как только дымом.

Внук (ковыряя в носу): - Ну дак чо?

Дед (ударяя по струнам): Собрали последнее, кровное, Кто скажет теперь по глупости? Колокола церковные Переливали на лопасти.

Держали посты недельные, Сняли себя исподнее, Кресты заложили нательные...

И вот оно чудо подлинное.

Вот оно, наше деяние: Пугая коров с телятами, Ангелами воздаяния Встали в полях вентиляторы.

Взмахнули крылами коваными, Погнали благую весть: Кровью, потом, целковыми Мы приблизили месть.

Внук (ковыряя в носу): - Вота чо. А после?

Дед (ударяя по струнам): А после сами ты понял, сами Зажгли леса, хутора, станицы.

Да черт бы с ними, вообще, лесами, Гори, Россия, вдыхай, столица!

Погибли люди, конечно, куры, Конечно, жертвы, а как иначе? Но не ушла и Москва от кары: И днем их небо чернее ночи.

Застряли в пепле теперь их «Бентли», Забиты пеплом их рестораны, Их кегельбаны, их автобаны, Кто тонет пепле, гляди, не мент ли, Не пидарас ли с телеэкрана?

Стилист, певица?

Смирись, столица, Нам этот пепел бальзам на раны...

От толпы идущих отделяется Москвич.

Москвич (робко): У нас вот тоже лес, например, был в городе Химки, Так мы относились нему любовно: На каждое деревце надели стринги, Колыбельные кустикам пели Шевчук и Боно.

Как же это можно жечь деревца?

Они ведь такие нежные, как у вокзала Курского провинциальные, пардон, дурехи.

Кстати, добрый пейзанин, у вас не найдется для странника хлебца, яйца, Молока, же не манж па сис жур вообще ни крохи.

Дед (ударяя по Москвичу балалайкой): Не вы ли волками выли, Пялясь в Россию с воли: «Боже, как много пыли, Дьявол, да сколько ж моли!» Плевали в наше исконное, Ковыряли исподнее, Лепили гнусные байки.

Не вы ли, не вы ли, подлые, Рубили наши иконы, Жгли балалайки?

Не город - горе, где вор на воре, И все расслаблены в вечной неге, И все воспитаны в странной вере: «Москва раздвигает любые ноги, Москва открывает любые двери!» Так что же ныне стоите, наги, Скулите, звери?

Москвич падает в пыль. Струны балалайки рвутся. Раздается довольно противный звук.

оть православная церковь и осуждала объемное изображение Бога, X уральские сакральное мастера 3D. Никола в XVIIМожайский-веках , ничтоже Иисус, Саваоф- сумняшеся все как ваяли один себе не с башкирскими, не то с коми-пермяцкими скулами.

Первый собиратель храмовой скульптуры Николай Серебренников съездил в шесть экспедиций по Уралу, обшарил чердаки подвалы сельских церквей и привез в Пермскую художественную галерею солидную партию изваяний. Над беспалыми ангелочками, киотами, распавшимися на отдельные детали, и распятиями, покрытыми толстым слоем голубиного помета, реставраторы трудятся до сих пор.

Целые или контуженные, деревянные фигуры святых, ангелов и Бога - гордость галереи, главная интернациональная визитка. Иностранные туристы, прибыв в Пермь, первым делом идут смотреть «old wooden sculpture of Perm». Чтобы увидеть коллекцию, нужно подняться на самый верх кафедрального собора, в здании которого уже почти сотню лет существует музей. Но не все знают, что, кроме основной экспозиции, есть еще и запасники, где крыло к крылу, крест к кресту стоят ангелы и распятия. Ждут своей очереди на реставрацию нового помещения (в старом весь фонд все равно не помещается). «Журнал Соль» побывал в хранилище и свел со спрятанными от широкой публики деревянными ангелами личное знакомство.

середине - конце сенB тября Ми впервые 2010-го пройдет в ПерФестиваль «Текстура», который одновременно и про театр, и про кино. По правилам «Текстуры» фильмы не не делятся на категории «игровой» и «документальный», «короткометражныйкомет » или «полный метр», а пьесы и киносценарии презентуются в одной и той же форме читок. «Текстура» не бубнит про виды и жанры, и это принципиально: она за размывание границ процесс, в культуре вполне легализованный. Общее свойство у всех пунктов фестивальной афиши только одно - привязка к современности.

Пока не объявили программу, , сложно было понять, что вообще такое фестиваль «Текстура». От т традиционных кинофестивалей он отличается тем, что не опирается на географию и дату выпуска фильмов. С театральными фестивалями его разнит «внебрачная», как выразился киновед Кирилл Разлогов, связь кино. Чем ближе к открытию, тем яснее, что «Текстура» «сын полка», со своим характером и своими целями.

Главнокомандующий фестиваля (а заодно и пермского театра «Сцена-Молот», основной площадки «Текстуры»), продюсер и режиссер Эдуард Бояков уверен, что давно уже пора было столкнуть в честной борьбе театр Кино: На «Текстуре» мы стараемся создать контекст рефлексии, ситуацию творческого разговора, в котором участвуют все, кто делает искусство: дра

матурги, режиссеры, актеры, продюсеры. Мы хотим найти настоящих героев, но таких, которые еще не осмыслены как лидеры. Миссия непростая, однако мы попробуем разобраться в том, кто сегодня наиболее актуальная фигура.

Эксперимент собираются проводить на основе четырех программ: фильмы, спектакли, сценарии и пьесы. В каждой - свой отдельный конкурс.

Между Санденсем и Канном. В кинопрограмме Фестиваля 14 фильмов из России, Украины, США, Южной Кореи, Польши, Великобритании, Бразилии и Франции. Большая часть премьеры 2010 года, несколько сняты в 2009 году, один фильм относится к 2008му. Этот уникальный экземпляр - документальная карти

на француза Кристиана Поведы «Безумная жизнь». Поведа снимал жизнь бедных кварталов Сальвадора, где молодые ребята, мечтая о будущем, хотят стать бандитами, участниками преступных группировок, которым в маленькой республике несть числа. Нырнув на социальное дно, как нырял на дно морское Кусто, Поведа увидел там жизнь непонятную, красивую, пугающую. Как зрите

ли приняли «Безумную жизнь», режиссер не узнал: за месяц до премьеры во Франции он был застрелен в Сальвадоре в собственной машине.

Интересно, что сыграло свою роль при выборе этого фильма для фестиваля: судьба смельчака-автора, решившегося стать посредником в примирении банд с правительством, или по

казанная им жизнь бандитов, для которых пистолет ближе к телу, чем рубашка.

- Критериями отбора были, прежде всего, честность выражения и интерес автора к окружающей его современной действительности. Естественно, к этим критериям прибавлялись еще требования художественного содержания, то есть оценка фильма как сугубо художественного произведе

ния, объясняет куратор кинопрограммы «Текстуры» Мария Гаврилова.

Гаврилова признается, что такую свободу выбора при составлении кинопрограммы могут себе позволить лишь немногие отборщики международных фестивалей. По ее кураторскому решению в конкурсный список попали: »

фильмы, которые демонстрировались в Каннах (южнокорейский фильм «Поэзия», режиссер Ли Чан Дон, обладатель приза за лучший сценарий; украинская моекраинская », режиссер кар картина Сергей Сергей «Счастье Лозница), участник фестиваля в Санденсе («Таквакоры», режиссер Эйад Зара, США). Добрался наконец до России и фильм неуловимого граффитиста Бэнкси «Выход через сувенирную лавку» - житие художников стрит-арта.

- Если посмотреть внимательно, не так много авторов сегодня по-настоящему серьезМировая премьера фильма «Гоп-стоп» Павла Бардина закономерно состоится в Перми, которую репер Сява единолично провозгласил гоп-столицей

но исследуют тему современности и задумываются над тем, что же происходит людьми, с обществом, с ними самими именно в этот самый отрезок времени - сейчас, комментирует Мария Гаврилова.

Право первого «Гопстопа». В фестивальный конкурс включена и новая картина режиссера (и члена совета «Текстуры») Павла Бардина, снявшего нашумевший фильм о неонацистах «Россия 88». Фильм называется «Гоп-стоп». В Перми состоится его мировая премьера и в

этом при желании можно най- которому удается быстрее реати свою логику.

гировать на изменения, расПосле грандиозного интерсуждает Павел Бардин.

нет-успеха репера Сявы паТо, что Бардин считает неродийного персонажа-гопнидоступным для кино (формика - Пермь обрела репутацию рование социального героя), «столицы гоп-культуры». А действительно происходит предпосылкой тому, в свою в театре. Кухню этого процесса очередь, послужило глубокое на на фести фестивале «Текстура» можссыльно-тюремное прошлое но будет увидеть на примере города.

специального проекта «Чело- Сегодня социальный гевек.дос». Проект этот сложрой - это отражение реальноно устроенный механизм. В оссти, которая на самом-то деле нове - пьеса-портрет, которую сопротивляется тому, чтобы ее драматурги пишут даннозапихивали в кино. Кино идет го конкретного человека, скапо следам свершившегося явжем, перфомансиста Алекления - в отличие от театра, сандра Петлюры или рэпера

Смоки Мо. Пьесу они создают, пользуясь техникой verbatim, то есть записывая на диктофон разговоры выбранным человеком. Затем в работу включается режиссер: он ставит читку новоиспеченной пьесы. Обязательное условие эксперимента - играть в готовом спектакле должен сам исповедавшийся. «Чукчи» в театре. Так же, как и фильмы, в фокусе современности выбирались и спектакли для театральной программы. Получилось 10 постановок из разных городов России. Среди них - «Тре

тья смена» в интерпретации режиссера Юрия Муравицкого и труппы Лысьвенского театра драмы (Пермский край), «Хлам» режиссера Марата Гацалова и московского «Центра драматургии и режиссуры», «Запертая дверь» Дмитрия Волкострелова и питерского Молодежного центра театрального и киноискусства МИГ и другие.

Уместно смотрится в программе «Текстуры», например, спектакль «Чукчи» режиссера Филиппа Григорьяна, поставленный в пермском театре «Сцена-Молот». Григорьян

олицетворяет собой поколение художников, которым тесно размышлять в рамках одного вида искусства (как раз в духе «Текстуры»). Он эти рамки раздвигает, наполняет новым содержанием. Его спектакль «Чукчи» - это смесь чеховской драматургии, видеоарта: постМодер модернистского отношения к слову.

Куратор театральной программы «Текстуры» критик Тимур Хакимов объясняет: для того чтобы увидеть современную жизнь, нужно настроить внимание в разнонаправленных ракурсах. И один из таких

ракурсов прочтение гипертекста на основе программ театра и кино.

Одна из «идеальных» пар Фестиваля - фильм «Школа» (Валерии Гай Германики, на «Текстуре» будут показаны 66 и 69 серии - «Журнал Соль») и спектакль «Контрольный диктант» (режиссер Дамир Салимзянов, театр «Парафраз», Глазов - «Журнал Соль»). Там и там речь идет о школе, о проблемах подростков, о способах воспитания, о том, что значит вообще быть современным ребенком, - подчеркивает Тимур Хакимов.

"

ной и Михаилом Угаровым. С современным материалом работают московские театральные проекты «Театр.дос» и «Практика», а с недавних пор еще и пермская «Сцена-Молот». И хотя погоня эта напоминает преследование Ахиллесом черепахи, ее ни в коей мере нельзя считать бесполезной.

При этом координаторов программ, как собственно, и самого Эдуарда Боякова можно упрекнуть во вкусовщине. Что это за отбор, где главным критерием служит «современность»? «Современность» - что это вообще такое? Это злободневное, это актуальное? Бояков об этом думает вот что: - Злободневно то, что более остро ставит социальные вопросы: политические, де

мографические и прочие. Злободневное искусство может быть хорошее и плохое. Актуальное соединяет сегодняшний день вечностью, актуальное априори хорошее искусство. Мы постарались поставить в нашу афишу произведения или уже хорошие, или претендующие на это.

Словом, еще один вопрос для дискуссии. Но, кажется, на это рассчитывает оргкомитет «Текстуры». Главное чтобы не молчали, чтобы говорили и спорили.

Ради этого и нетривиальный подход к формированию жюри. У «Текстуры» есть совет, в который входят разные лояльные к фестивалю люди, по совместительству известные в своих творческих сферах персоны: Александр Любимов, Олег Кулик, Виталий Манский, Роман Волобуев, Андрей Родионов, Екатерина Деготь и другие. Совет многочислен: из одной только Перми Эдуард Бояков пригласил порядка 30 человек. Роскошный жест доверия. Однако это доверие нужно оправдать. Настоящим членом жюри фестиваля ста

нет только тот, кто отсмотрит все фильмы или все спектакли в зависимости от того, в какой «категории» он заявлен.

К чему такая сложная система? Чтобы избежать в оценках кумовства, которым, как успела заметить команда «Текстуры», грешат многие современные фестивали. Кому-кому, а

председателю совета актрисе Ингеборге Дапкунайте, которая то дело появляется в числе членов жюри международных фестивалей, это должно быть известно.

Помимо четырех конкурсных программ, на фестивале «Текстура» запланирована специальная программа «Имя», предусматривающая ретроспективы авторов. На «Текстуре-2010» этими авторами станут нут драматург Иван Вырыпаев (Россия; фрагмент его новой пьесы «Танец Дели» мож но прочитать в этом номере «Журнала Соль» - см. стр. 102) и режиссер Корнель Мундруцо (Венгрия). Оба, по мнению Боякова, - «авторы прорыва», в пьесах, спектаклях и фильмах которых формируются принципы понятия современ

ной и даже немного опережающей наше время реальности. - Ни Платон, ни Гегель не могли дать понимания того, что такое реальность. И если мы сейчас скажем, что Мы в состоянии дать ответ на этот вопрос, это будет выглядеть комично, вклинивается скептик из числа членов со

вета, кинокритик Антон Долин. - Та же Венеция ведет наблюдения в том же направлении. B программу «Горизонты» нынешнего Венецианского кинофестиваля включены 68 фильмов: документальные, анимационные, видеоартвсех их будет оценивать одно жюри. Так что мы на фестивале «Текстура» делаем то же с жутким опозданием пытаемся догнать мировую тенденцию. - Согласен, кивает Бояков. - Но в России ссии мы первые объявили это как принцип отдельного фестиваля.

Победители «Текстуры» получают награды «СегоДНЯ» приз в виде соединенных стеклянных листов формата А4, между которыми проложена ткань. Имеется в виду, наверное, ткань современности.

аленькое торговое суденышко из Японии в 1773 году выбросило к берегу русского острова Атка (который теперь штат Аляска). Моряков препроводили в Охотск, а потом в Иркутск, где они прожили восемь лет. 1802 году Александр искал повод отправить посольство в Японию и нашел.

Несколько недель жертв кораблекрушения принимали В Петербурге как дорогих гостей показали город, отвезли в Царское Село, в театр, в планетарий, в Кунсткамеру, а потом посадили на корабль до Японии. Корабль назывался «Надежда», капитанил там Крузенштерн, и это было первое русское кругосветное путешествие.

Русское посольство, по традиции, успехом не увенчалось: японцы не хотели ни торговать, ни даже просто общаться с соседями. Четверых «дрейфовщиков» мигом доставили в резиденцию главы клана Мияги для допроса. По факту эти четверо еро были не только первыми японцами, совершившими кругосветное путешествие, но и вообще первыми в истории Японии ее гражданами, которые побывали в Европе и вернулись на родину.

Оцуки Гэнтаку и Симура Хироюки, значащиеся на обложке книги как ее авторы, допрашивали моряков сорок дней. Кроме того, к ним был приставлен и художник, который со слов Моряков зарисовывал жилища чукчей, виды Петербурга и жителей Полинезии, причем «дрейфовщики» поправляли художника, если он рисовал неточно.

«Умственно ограниченные дрейфовщики, увидев то, что попадало в их поле зрения, видимо, не могли оценить ничего. Можно только пожалеть, что их внимание привлекало, почему-то, одно лишь несущественное», сетуют допрашивающие, но Бог его знает, что показалось бы существенным им самим. Моряков же взволновало, среди прочего, что в стране Оросийсукой люди пьют коровье молоко; мало того что сами пьют, еще и детям дают (почему у тамошних матерей так мало молока, что они не могут выкормить сами?). Женщины никогда никому не показывают грудь, а жениться на той, которая была проституткой, почему-то нельзя. Если кто-то чихает, то ему желают здоровья. Примерно в тех же выражениях, наверное, рассказывали бы о землянах вернувшиеся на Альфа Центавру инопланетяне.

оть Герберт Уэллс прибыл в Советскую Россию к своему другу Максиму Горькому как частное лицо, от писателяфантаста, суперзвезды и безусловного морального авторитета ждали (и тут, и там) ответа на вопрос: кем он? С Черчил

лем («задушить большевизм в колыбели») или бастующими английскими рабочими («руки прочь от России»)?

Приговор Уэллса, опубликованный сначала в шести номерах The Sunday Express, а потом и отдельной брошюрой «Россия во мгле», был таков: притом,

что Маркс идиот, а большевики не умнее его, в русской катастрофе виноваты не они (на чем настаивал Черчилль), а империалистическая война, хищнический капитализм и бездарный царский режим. Как бы ни было неопытно советское правительство, люди в нем работа

ют честные и увлеченные, никакое другое правительство в России невозможно, пытаться его «задушить» бессмысленно и опасно.

Трамваи обвешаны людьМи - кто не удержался, падает на рельсы, под колеса. Нобелевский лауреат Павлов

проводит эксперименты в заваленном картошкой и брюквой кабинете. «У крестьян сытый вид». Заваленные никому не нужным антиквариатом особняки. Неорганизованность и разгильдяйство. Расстрелы, без которых была бы анархия. Вкусный обед в школе. Паде

ние нравственности среди молодежи. Шаляпин умудряется вести почти такую же жизнь, как прежде. Похожее на веселый митинг заседание ние Петросовета. И, наконец, «кремлевский мечтатель» человек «поразительной творческой силы» - «щурит один глаз»,

допытывается, когда же в Англии вспыхнет революция, и обещает за десять лет полностью электрифицировать страну. Россия, которую увидел Уэллс, это каша из нелепостей и противоречий.

Попав в Петроград 1920 года, в это карнавальное поле, невозможно было не вляпаться в скандалы и курьезы. Ночью в комнату, где спал Уэллс, пробралась Мария Будберг, любовница Горького и это было началом многолетней мучительной l'amour de trois. На торжественном обеде в уэллсову честь в бывшем Елисеевском магазине пожилой писатель Ам

фитеатров устроил истерику, предложив присутствующим снять пиджаки и показать заморскому гостю, какое под ниМи «грязное рванье», а вслед за ним поднялся юный Шкловский: «Вы нам устроили блокаду, мы это не забудем!»

В распоряжении «Журнала Соль» оказалась рукопись, способная произвести сенсацию в русском литературном мире. Это сборник хокку (хайку), написанных президентом России Дмитрием Медведевым. Авторство не вызывает сомнения: на подлинность Документа указывают опрошенные журналом эксперты-филологи. Они также отрицают слухи о том, что хокку могли быть созданы группой «литературных рабов», либо анонимных авторов, решивших повторить успех Козьмы Пруткова: публикуемые ниже стихи выдают поэта с головой. Перед нами - образчик высокого царского стиля поздних нулевых; документ в своем роде совершенный, уникальный; если угодно недописанная поэма о стране и ее народе. Отрадно, что стихи президента Медведева, несмотря на заигрывание с восточными мотивами (а какой начинающий, только нащупывающий свою тему автор хокку не заигрывает с восточными мотивами), припадают к лону русской гуманистической традиции. В этих строках внимание и любовь молодого литератора к маленькому человеку: моряку, солдату, терпящему бедствие украинцу, поедающему гамбургер негру. В этих изысканных хокку - словно в зеркале - отражается жизнь огромного государства и каждого его отдельного гражданина.

Отметим также, что поэту не всегда удается уложиться в классическое трехстишие слоговой структуры 5-7-5, но к чему эти тонкости. Ведь перед нами пусть неумелая, однако настоящая поэзия.

Кстати, японский опыт учит: пока сегун управляет страной, император сочиняет стихи.

.

Когда беда сторонних нет. Был разговор с Сердюковым.

Минобороны разворачивает помощь в тушении пожаров.

2.

Переименование милиции в полицию вещь смысловая.

Это переход от советской системы к современной, честной и дееспособной.

3.

Перед президиумом Госсовета побывали на нескольких предприятиях АПК В Саратовской области, заехали в продуктовый магазин и на рынок.

4.

Рабочие профессии у нас, мягко говоря, не популярны.

This is wrong.

Такие специалисты очень важная часть экономического процесса.

5.

Должна заработать очень простая логика: образование должно отвечать запросам экономики.

Нужен очень четкий заказ на конкретных специалистов.

6.

Боно рассказал о своих проектах. Это действительно большие дела.

Говорили о борьбе со СПИДом и полиомиелитом.

Эти проблемы касаются всех стран.

7.

По большому счету Во многих деревнях, пострадавших от пожаров, и раньше жизнь была не сахар.

Возродить их нужно уже на новом уровне.

8.

Без инвестиций и новых рабочих мест в Дагестане не будет спокойно.

Без борьбы бандитами не будет инвестиций и развития экономики.

9.

Каждая семья это не только муж и жена, но еще мама и папа, бабушки и дедушки, и главное дети.

10.

Давно не ел гамбургеров.

Завтрак с Бараком Обамой B Ray's Hell Burger.

11.

Наградил сегодня Моряков-тихоокеанцев за мужество борьбе с пиратами.

С этой угрозой Россия будет бороться и дальше. Отсиживаться не будем.

12.

Встретились с Саркози и Меркель. Обсудили общие подходы к темам G20.

Поздравил Ангелу с победой на ЧМ ЮАР.

13.

Их снимки видят все, а их самих мало кто. Тем более они всегда прячутся за объективами.

14.

Депутаты должны следить за явкой на заседаниях парламента.

Просто стыдно смотреть на пустые кресла.

На работу надо ходить.

15.

Миграционные правила должны быть четкими и понятными чтобы их было проще соблюдать, чем нарушать.

16.

Наводнение на Украине: затоплены тысячи домов, в зоне бедствия - около 250 тысяч человек.

МЧС РФ поручено оказать необходимую помощь.

17.

Пока я фотографировал коттедж, фотографировали меня.

18.

Считаю, что борьбу с наркотрафиком нужно вести глобально, а не отдельно в Афганистане, Колумбии или где-то еще тогда будет результат.

19.

«Кремниевая долина» это, прежде всего, люди, а потом деньги,

какие-то иные вОЗМОЖНОСТИ.

20.

Наше Сколково должно превратиться в систему, которая как губка впитывает самых разных людей и их идеи.

Но это не делается по распоряжению.

Источник: http://twitter.com/Kremlin Russia Другие хокку Дмитрия Медведева читайте на сайте http://saltt.ru

леб Павловский, наверное, самый влиятельный и, безусловно, самый известный политтехнолог нулевых. Собственно, в самом начале этих самых нулевых его имя было чем-то вроде символа политических технологий в России. А сам он представлялся демоном-демиургом, создающим не только образ новой власти И ее идеологию, но едва ли не саму власть. Тем интереснее было говорить Глебом Павловским с о 2000-х. Причем не в жанре политтехнологических баек (про то, «как они устроили дефолт», «как мы придумали Путина» и проч.), а про то, что живо и насущно сейчас, когда нулевые силятся сами себя завершить.

- Глеб Олегович, позволю себе сразу задать мак

симально общий вопрос. Что такое Россия нулевых? Не конкретные детали, а, что называется, с высоты птичьего полета, с высоты.

Истории?

- Нулевые зенит утопии новой России. Государства, котором мы живем и о котором говорим, никогда раньше не было. Даже идеи такой так не было. Идея о России в пределах РСФСР явилась сперва как нелепица, злая шутка Распутина в 1989 году «о выходе России из состава СССР». Но пошла лавина, и шутка перестала быть шуткой, немыслимое стало бытом. Чтобы выжить, приИмпровизируяшлось бежать впереди , чтобы лавинылавины.

.

Россия строилась и продолжает строиться на основе импровизации, где в дело идет абсолютно все, что есть под рукой. Советская жизнь такому вы

Нулевые 2000-е были, конечно, запоминающимся временем, но каким-то бессмысленным. Эпоха сама себя уравновесила, сама себя отменила. Результатов и правда немного (что-то около ноля). Но наблюдать, а тем более участвовать происходившем, было крайне интересно.

«Нулевые» - проект интернет-газеты «Соль», котором важные для нулевых персонажи (герои, участники событий) вспоминают, какой была эта эпоха и, что более существенно, пытаются понять, почему она была именно такой. «Журнал Соль» представляет проект «Нулевые» беседой политтехнологом Глебом Павловским. Полную версию этой беседы, а также другие интервью (с Александром Приваловым, Алексеем Навальным, Максимом Кононенко, Михаилом Боярским, Андреем Ковалевым и прочими) читайте на сайте http://saltt.ru.

учила - «лепить из того, что было». Нет никакой разницы между нищим московским инженером в майке и трусах, который в жару 1972 года спасался так - оббивал марлей деревянную рамку, ставил в тазик водой, а с другой стороны вклю

чал вентилятор, и тем же человеком в 1989-м, который, став милостью перестройки выборным директором завода, вывозит автобусами рабочих митинговать на Манеж против

Горбачева, а тем временем переписывает завод на себя лично через незаметный троицкий кооперативчик. Мы иногда с ним встречаемся на международных авиарейсах, и он улыбается мне улыбкой авгура. Он все тот же импровизатор. And yes

лее, от 90-х к нулевым, весь инжиниринг России основан на импровизации. Импровизация стала идеологией что из того, что мы ничего не знаем? Сделаем, и узнаем! Try itпус

кай это ненаучно, незаконно, пусть неверно вообще! Нулевые в основе своей продолжение 90-х, продолжение процесса строительства новой России на основе импровизации.

- Продолжение и завершение этого процесса?... - А нет никакого завершения. Нулевые это, скорее, триумф 90-х, но никак не финал. Принципы и механизмы те же. Позавчера марля, вчера миллионные кредиты Мирового банка на «реформы»... Затем полная безнадега и страх конца 90-х - как вдруг победа Путина с избавлением от страха. Миллионы девяностых превратились в газомиллиарды [нулевых]. Но вместо проработанных планов по-прежнему импровизации из подручной дряни: марля или миллиарды,

разницы нет. Формула нулевых та же, что и в 90-х - проще сделать, чем доказывать; проще победить, чем договориться. Лучшее из доказательств успех, свершившийся факт.

- Значит, различия между 90-ми и нулевыми не так значимы, как принято считать?

- Глобально их вообще нет. Зато есть ряд рубежей. Во-первых, важен был сам переход. При переходе власти в конце 1999-го так развивались события, что когда обозначился выбор, на на него были сделаны максимальные ставки - все или ничего. В итоге победители восприняли свою победу как абсолютную. Впрочем, проигравшие и это тоже важный момент свое поражение как абсолютное не восприни

мали. Они-то чрезвычайных ставок не делали. Некоторый страх поначалу был, а ощущения катастрофы не было. Первые три года это время инклюзивной политики все, кто не против нас, те нами. Идите к нам, места и дел всем хватит.

Еще не был выбран президент, а в Думе по факту сформировалась коалиция из недавНИХ непримиримых соперников на выборах - «Единства», «Отечества» и КПРФ. С одной стороны, инклюзивный порыв - всех поймем, всех включим! Ас с другой сектантский дух собственно команды Путина. Здесь вот, между 1999ми 2000-м, есть важный порог, где импровизированный штаб выборов переходит в импровизацию команды власти. Имя команды Путин. Механизмы импровизации закреп

ляются новым режимом, но остаются прежними. И кстати, был ли режим? Режим или театральная имитация «диктатуры свершившихся фактов» просто чтобы отвязались и не мешали работать?

Команда узка, слишком отличает себя от остальных вот «наши», а вот «не наши». Окончательно оформляется жестко выделенный центр в Кремле нигде кроме! Здесь, и только здесь еще возможна свобода конструирования. Принцип конструирования, в то же время, окончательно перестает быть публичным, каким был до 1999-го. При этом само конструирование еще достаточно открыто и использует все инструменты публичной политики. Импровизация на подручной основе что легло под руку, то и идет в дело.

"

- То есть видимая ставка путинской команды на воспроизведение советских образцов это не сознательный выбор, а просто всего советского было много непосредственно под руками?

- Well, yes. Группа юных техников попала на склад стратегических запасов и 20 лет с ними играла. Играла с промышленностью, с деньгами, с политикой и идеологией. Детки росли, средства убывали, а принцип конструирования

same. Читай «Повелителя мух». Но что действительно важно: советские образцы позволили решить вопрос языка. Ведь в 90-е ни у власти, ни у общества нет общего языка. От одних требуют признать в себя красно-коричневыми, других клеймят либерастами, война рас - общий разговор исключен. Тут вдруг приходит Путин со своим ленинбуржским эс

перанто- и разговор пошел.

На основе советского здравого смысла возникает импровизированный дискурс Союз в могиле и не вернется, так устроим себе несоветскую, но нормальную жизнь. Возникает дискурсивная нация. С советским пониманием нормы как зажиточного невмешательства.

- А насколько было значимо усиление силовых структур и изменение их роли в государстве с приходом Путина?

- Любой президент в 2000-м столкнулся бы с фактом, что власть главы государства выронила исполнительную власть. Выронила армию, выронила правоохрану страшный риск. Что там у силовисил ков Творилось 10 лет, пока заводы отгружали бартерную картошку в казармы по звонку губернатора, вообще мало кто знал. Возвращая силовые

структуры, Путин вобрал их внутрь власти такими, какие были. том деградированном виде, куда они скатились за 90-е, когда либерализацию исполнительной исполни власти сдали, разменяв на «либерализацию экономики».

Вообще, садизм в исполнительной власти после советского времени вырос на порядки. Интересно, что никто у нас не исследует, почему и как из демократической повестки тихо выпал либеральный раздел - гуманизация испол

нительной власти, десадификация ее, приоритет защиты личности. После 1993-го весь либеральный пакет, за жалким исключением «экономических реформ», - идет лесом. Исполнительная власть деградирует. Зато президентство, став коленным валом «реформ», закрепляется как особая ветвь власти. Элементы, из которых строилось государство

нулевых, взяты из 90-х. Инструменты, принципы действия те же. Верховная власть президента как «власть властей» - это вообще ельцинское наследство. Россия Ельцина существовала только в границах власти главы государства. Конституция это двусмысленно закрепила, а Путин подхватил и развил.

Но других ментов и прокуроров не было, а в импровизациях, когда собираешь силовой контур из чего ни попадя, некогда быть разборчивым.

- Ну да, это не очень надежная конструкция, когда детали от разных типов конструктора прилажены друг к другу. По-моему, это очевидно....

Зато есть «люди дела», со связями и знанием, что к чему, они и прилаживают. Импровизированные системы в каждый отдельно взятый момент безальтернативны решения

оцениваются «на зубок» и вытягиваются «на зубах». Сегодня у нас единственно возможное решение, а назавтра другое, но также единственно возможное. В итоге система беспамятна: деланное вчера решало вчерашние задачи, а решать сегодняшние не помогает, часто мешает. Система памяти не имеет, потому что вынесенная память у нее в одном месте в Кремле. Кремль переигрывает всех по быстроте импровизаций (активность, быстрота маневра, всегдашняя фора, пока все ошеломленно соображают, что стряслось). Он первым ставит проблемы заодно с предлагаемыми решениями. И мало-помалу привыкает первенству, недоброжелательно глядя на альтернативных импровизаторов. Тем более B бездействующем обществе представление о рисках выветривается. Зато в Кремле помнят все. Здесь единственное место, где риски и кризисы прошлого сохраняют актуальнос . Здесь помнят все, от Горбачева и Беловежья до Югославии и «оранжевой революции». Генералы готовятся к прошлой войне? Да у нас тут генштаб подготовки ко всем войнам прошлого сразу!

- Поддержание стабильности системы напрямую зависит от концентрации власти и полномочий в этом центре?

-Yes. И система на это активно работалаботала. . Собственно, могла бы работать и дальше. Идеальным вариантом самосохранения системы был третий срок Путина. И еще большая концентрация власти. Однако Путин не пошел по этому пути и этим каком-то смысле сам остановил машину импровизаций. Не знаю, насколько он догадывался о последствиях.

Разумеется, он не думал демонтировать систему достаточная концентрация власти сохранялась. Скорее, думал взять паузу и спокойно разобраться, что же такое у него вышло. Поставим корабль в сухой док, спокойно все системы проверим, поменяем

запчасти, может, даже закажем новый двигатель модернизированный. И двинемся в путь дальше, уже как нормальное государство. Другое дело, что спокойно не вышло, сухого дока не нашлось кризис! А Мирового кризиса-то наш генштаб не помнит, мы к нему не готовились.

- А если бы не кризис? - Я думаю, путинская мечта о передышке на модернизацию была утопична. For

успеха советских погребов недостаточно там почти ничего не осталось. Но ведь есть не только советские погреба. Мы застаем систему в интересный момент, когда устами Медведева она объявила себя отсталой. Это парадоксальное признание Мы успешно ешно реализовали утопию, и вдруг Мы отстали! Система пытается взбодрить себя пугающим термином «отсталость». Подстегнуть себя к новому туру импровизаций. Она обращается к привычному перфомансу.

- Каковы механизмы. работы этого перфоманса? - Транс чрезвычайности. В центре нулевых ослепительная власть Путина, которая сперва загадочным образом усиливается, становится безальтернативной... Загадочный ужас элит. Откуда взялся этот ужас, не вполне ясно, еще никого не кошмарили, а страх ведь был очень ощутим, и в бюрократическом классе, и в бизнесе.

- Но все-таки Ходорковского посадили.

- Страх возник задолго до дела ЮКОСа. Опасный Путин

этим повеяло сразу, Волошин уже в 2000-м со смешком предлагал олигархам памперсы. В 2003 году Путин просто материализует и использует этот страх. не забудем, что 2001го, на волне американской войны с террором, возникает мировой Путин. В каком-то смысле Путин «инфант Буша», военного императора мира. Без сентября феномен Путина не приобрел бы мировой масштаб, и того Путина, каким мы его знаем, не было...

Для импровизатора важен первый момент удачи когда он цепляет и захватывает дух аудитории. Дальше он должен ее удержать, не дать ее у себя увести. Своим заявлением сентября Путин поймал мировую волну и старался ее ее не терять. Не терять - означало играть в большую мировую политику на своих условиях. Наверняка была идея о возможности какогого--то то дуумвирата рата двух друу президентов-импровизаторов, пока американцы нас не обломали. Но к тому времени Путин уже сам вышел на большую сцену, интуицией глобального куша. Убежден, что если б не вторжение американцев в Ирак, ЮКОС был бы жив.

Как повлияла эта история на внутреннюю импровизацию Путина? Имело ли значение для внутренний политики его глобальное движение?

- Думаю, у нас была бы менее яркая и более прозаическая политика. Возможно, менее импровизированная. Но ведь 2001-го мир просто взбесился, одновременно ценами на нефть и газ. Кто только не пытался на этом сыграть, и

руководство ЮКОСа одним из первых. Вся эта проамериканская, пестрая среда, для которых нулевые казались конечным подтверждением их правоты в девяностые... На деле политически страшно слабые, они путались под ногами глобальной игре, особенно когда стало ясно, что американцы не станут играть с нами вместе. А это спровоцировало вал импровизаций внутри страны... Была попытка зафиксировать суверенную прибыль, что ли. Здесь появляется мысль о суверенитете как ценности и как мическом Левиафане.

При этом Путин не стал прятаться ни в какую «крепость Россию». Наоборот, у него возникает собственная версия глобализма - финансы, энер гетика, суверенитет! Идея силы окончательно отделяется от маломощных и вороватых «силовиков», которых он хола рошо становится разгляде другой Его форму- сил ные финансы плюс энергетика и порядок. В сущности, и это была импровизация, «газокудринская» вертикаль власти 2004-2007 годов. Но уже в 2007 году она Путина несколько разочаровала. Он утомлен.

- Вот в ваших словах. прозвучало определение «газовая вертикаль». На самом деле, если ты сидишь на газовом потоке, если именно эти экономические ресурсы создают и обеспечивают твою. власть, именно они обеспечивают силу России, то, наверное, на все остальное будут обращать внимание постольку поскольку. Какие институты нужны для газовой вертикали? Какая милиция? Какая налоговая служба? Похоже, что никаких нормальных институтов не нужно, а нужно именно то, что есть. При этом менять что-то - газовая вертикаль может повалиться, а вместе с ней и власть определенной группы, или, если не столь меркантильно, - сила России.

"

- Ну, провала бояться в Кремле не бывать. Ядро команды собралось из тех, кто раз не побоялся, два не побоялся... Импровизировали всегда из внезапно найденного ресурса и выигрывали. Да, это черта временной власти. Газ обеспечивал лишь временную гегемонию, однако дело в том и состоит, чтобы выиграть время!

- Можно ли так сформулировать: кроме сырьевых ресурсов, над которыми установлен жесткий контроль, система держится на личном контроле Путиным важнейшего ресурса - социума. И, более того, - контроль над сырьевыми ресурсами возможен только при контроле над социумом?

- Конечно... Собственно, страх перед Путиным это страх собственного социума. Стремительностьмительно , которой он получил контроль, обусловлена этим главным страхом. У нас ведь не просто новое государство - у нас государство, в центре которого находится большинство, которое признает гегемонию правящей группы, ассоциируемую с с Путиным, а сейчас и с Медведевым. Большинство определяет рамки консенсуса. Согласие на консенсус не абсолютно, у него есть какие-то пределы. На уточнение этих пределов тратят силы и ресурсы, их стараются не нарушать.

- А не связан ли этот Феномен десятилетнего путинского большинства. с абсолютным безразличием большинства населения? Лояльным безразличием - делайте, что хотите, мы к вам лояльны, потому что вы власть, а что именно вы делаете и что будет со странойнам все равно. Хуже, чем в начале 90-х, не будет, а все остальное нас не волнует.

- Есть и такое. Но есть и эффект аберрации. Вы видите безразличие в том, что им не является, поскольку у вас

ритуальное представление об активности и лояльности. Я вижу в этом нехватку интереса к жизни людей, для которых уже невмешательство власти в их жизнь является ценностью, чудом, исторической новизной. А от них ждут соответствия ритуалам ритуалам протеста либо ритуалам лояльности. Размножаются поставщики этих ритуальных услуг. Кстати, «охранители» мало связаны большинством и представляют его не больше, чем несистемная оппозиция.

На деле путинское большинство очень плюралистично,

оживлено и не представляет собой монолит с общими ценностями. К тому же оно обновляется со временем. Выделяются группы ограниченно лояльных, условно лояльных... И все это вполне измеримо.

- А есть что-то интересное в истории развития и изменения этого путинского большинства, кроме самого уникального факта, что оно держится десять лет?

- Два момента. Первый превращение ситуативного электорального большинства 2000 года всего за год-два в небывалый социально-политический институт - переход так толком и не объясненный. Вторая странность началась примерно с 2008-го, когда путинское большинство отозвало свой безусловный мандат, хотя и условий никаких не выставило. Большинство возникло в экзальтации 1999-го и поначалу казалось временным. Путин долго об этом помнил. Но потом оказалось, что дело не в предвыборной раскрутке. Ажиотаж спал, а большинс

тво осталось. Оно получило от Путина двойной положительный ответ - на страх перемен, связанных с уходом Ельцина, и на чувство освобождения от его ухода. Со временем это перешло в признание Путина, а затем в признание президентской власти как исчерпывающей Россию.

- Многие говорят, что очень значимо было то, что Путин воспринимался как спаситель России от распада, от злых губернаторов, разрывавших ее на части.

- Мне кажется, роль сценария распада России преувеличена. Хотя угроза была, и такой сценарий среди прочего был реален, особенно в слу - Причем, как я поничае победы антиельцинскомаю, именно эта группа. го блока Примаков-Лужков, населения и стала основой с неизбежной войной межпутинского большинства.

ду ними. Распад был возмо- Да. И на тех же мечтанижен, пока Россия сохраняла ях в в 1990-91 годах формиронеполную, условную легивалось ныне забытое, недолгое долго тимность. Россия 90-х - это «ельцинское большинство». ведь полузаконное стосударс государсПомимо прочего, чудо Путина твенное формирование, чья развернуло людей к их консюлегитимность признавалась меристской мечте, сгубившей границах его слабости. Сил политбюро: мечте о колбасном государства должно хватать на арстве Ивана-дурака на печи. сдерживание двух потенциаПутин возвращал людям то, ралов ядерного, во-первых, и ди чего они голосовали когдарусского народа, во-вторых. то за Ельцина, и они думали Последнего на Западе считают так вот где они были, наши за страшного зверя, опасного легкие деньги! Вот где золото от природы, вроде оружейнопартии - нефть, газ и порядок!

го плутония...

Но самим населением угроза распада не воспринималась как значительная. Распад был травмой 1991 года, и даже война в Чечне понималась в народе как реванш за 1991-й. Путин утверждался в сознании как президент, борющийся и повергающий своих врагов. Губернаторов среди прочих.

Куда важнее с точки зрения огромного большинства людей, что Путин был человеком, который восстановил справедливость. Элиты эту сторону дела никогда не воспринимали всерьез. Но в стране была масса людей, у которых задолженности по пенсиям и зарплатам составляли не месяцы, а годы.

При Путине, причем с первых же месяцев, когда еще нефтеденег не было, людям стали возвращать долги. Справедливость восстанавливается, и тут же появляются деньги - чем не формула сбывшейся мечты!

Но тут заработал другой механизм: путинский приход воспринят был как восстановление правильного порядка жизни. До этого одни привычно ходили на завод, где не платили денег, другие бросали все в поисках нового дела, проявляли экономическую и социальную активность. И вдруг выбор неактивных был вознагражден! Их блудные деньги вернулись домой, их социальная и экономическая пассивность подтвердилась как норма порядка.

- То есть тоже получается, что нулевые это продолжающиеся девяностые. В данном случае отложенные девяностые...

- И отсюда же соблазн демонизации 90-х, и спрос на нее со стороны путинского большинства. Девяностые казались просто сбоем в распорядке, со

гласно которому никто не обя зан придумывать, где бы взять Деньги на жизнь. Наоборот, это деньги должны быть доставлены на дом в обмен на твое участие в распорядке. При твосм ем социальном правильно правильном поведениии уместном . Это наименее е модернизируемая сторона нашего социума, но она и составляет кредо путинского большинства. И основной заказ для власти снизу.

- Но все-таки идеальная картина не совсем чтобы получилась.... Деньги, может, и приносят на дом, но не так чтобы достаточно. Та же квартплата съедает большую их часть. При этом нормальной работы как не бы ло, так и нет до сих пор. В итоге люди, в том числе то самое ядро путинского большинства, недовольны, ворчат... Все больше и больше ворчат.

Да, денег маловато, если жизнь не сравнивать с дефолтомв вечно . Запасы свою кончаются. Это проблема, которая, собственно, сейчас становится актуальной. В описываемой картине мира, кроме крана, откуда капают социальные деньги, есть еще приватизированная кладовка, где хранят запас гречкички. . В кризис запасы гречки и долларов активно расходовались на государственном Сильно ощу ощутим упадокуровне, обед. нение, социальная депрессия. Что, конечно, не значит, что люди переходят в протестное состояние, но они и к такому готовы.

Конечно, нулевые были утопией. Утопией наконецто сбывшейся России. Господствовал принцип: нам нужна неуничтожимая Россия, а какая она будет плевать! Лишь бы ее больше нельзя было сковырнуть. Россия, неуничтожимая, как США - думаю, и у Путина более глубокой идеи не было. Но бытом утопии стал поток импровизаций, бег наперегонки с демоном русского саморазрушения. С этим Левиафаном, который то собира

ется из людей и топчет их, то опять распадается, на них же, запуганных и бессильных. Вот вам вечная Россия, которой всякий раз заключают пари, и

всякий раз его не выигрывают. Сегодня она скреплена этой практикой импровизации государства - и центром, который импровизацию объявил, запустил и ведет. Есть группа, которая создала невозможную страну и ведет ее в будущее, сквозь кризисы и революции. Единственная норма этой группы, единственный ее закон - выдержать при очеред

ном столкновении, отразить атаку на Кремль, сохранив единство проектного центра. Режим нулевых мыслил себя как временный режим.

Россия вечная, а режим технический, временный. Дать передышку нескольким поколениям, которые потом уже будут что-то строить надолго. Да только ирония русской истории была тут как тут! Все более странные образы «первого непоротого поколения» вот ютюбовский ролик «приморских партизан», едущих по шоссе, задирая встречных инород

цев, навстречу собственной гибели. Вот еще один полуфинал нулевых. Его антиобраз пентхаусы московских домоскребов. Неуютные чудища,

откуда потомки господ положения могли свысока любоваться на людишек внизу. Сегодня их видно издалека, по безнадежным объявлениям-транспарантам, раскинутым меж колонн. Метровыми буквами срочно продается пентхаус!

Мария Дрокова : « Канта я читаю с удовольствием »

ы уже не-B участвуете сколько лет в российском политическом процессе.. На ваш взгляд, как изме нилась публичная политика?

- Я думаю, что сейчас качественно расширяется дискуссия и политическое поле.

- А о молодежной политике можно говорить как о сформировавшемся явлении?

ной по Если политикеговорить , то она о молодежстабильно развивается. Теория хаоса учит, что стабильность яв ление динамичное. Движение «Наши», например, каким оно было несколько лет назад и сейчас - это разные вещи.

Вместе с этим молодежная политика сегодня развивается не только на уровне движений,

но и на государственном, федеральном уровне. Молодежная политика выполняет задачи государственного развития. Три года назад главной задачей страны было недопущение «оранжевых» настроений, революции и вовлечение молодых людей в создание гражданского общества.

- Какие «государственные задачи» стоят перед молодежными движениями сегодня?

- Модернизация и молодежная политика неотделимы, хотя бы потому, что обе о имеют дело с пространством будущего. Например, форум «Селигер» меняет свой формат. Он стал больше международным и инновационным, нежели политическим мероприятием. Есть и другие Зворыкинская премия, «Инновационный конвент». Это все позволяет по

казать, что молодой ученый, инноватор, нужен государству. Эта задача уже не молодежно-политическая, но не менее сложная, чем задача по сохранению суверенитета и защи ты страны от внешних посягательств, и требует больше усилий, квалификации и так далее. This is the first.

Second. Выросло новое поколение молодых людей. Kog

Мария Дрокова теперь заметно больше, чем просто «девоч ка, которая поцелова ла Путина» да движение еще образовывалось, слово «патриотизм» не имело значения для поколения; молодые люди не идентифицировали себя как патриоты, не имели понятия, как патриотизм должен выражаться. Сегодня они имеют такое представление они знают, что за патриотизмом должно быть дело, а не просто слова.

Это какие такие дела? - Современный молодой человек понимает, что патриотэто непременно профессионал, который заботится не только о развитии страны в целом, но и о собственном личностном росте. И я думаю, что именно появление молодежных движений повлияло на формирование такого отношения.

- Так и должна выглядеть наступившая суверенная демократия?

- Такая риторика наступила, не наступила - попахивает коммунистическими. лозунгами.

которые орые обещали, что к такому-то году Мы будем жить в в стране стране социализма, а завтра будет коммунизм. А демократия - это явление, стабильность которого можно поддерживать, только развиваясь Дальше. По моему мнению, в нашей стране да, в политологических терминах сложился режим, который можно называть суверенной демократией, в том значении, в котором его употребляет Владислав Сурков.

- Почему же нынешним. «Селигером» не довольны даже постмодернисты (всеми этими гигантскими овощами, купаниями в непонятной коричневой жиже и прочим)?

- Ценнее выск высказывания только тех, кто был на форуме, и тех, кто форум делал. А есть люди, которые ни разу в жизни не посетили «Селигер». Они вместо того чтобы работать, сидят в блогах каждый день и пишут: «Ах, как все плохо на «Селигере». Кому-то было выгодно, чтобы «Селигер» зам тили именно с этой стороны. Эти люди не поленились сделать из этого скандал. Все, что там делалось, было идеально: впервые приехал президент России, поэтому были завистники, которые хотели попиариться за за счет форума, поднять собственный статус. Поэтому просто нашли подходящий повод - скандал на политической смене. В эту смену не было цензуры политического высказывания. И одни из участников

форума нашли, скажем так, - Акции на Триумфальоригинальный способ донести ной площади - это тоже свою политическую позицию. не оптимальная форма. Для общего содержания форуполитической борьбы?

ма одна инсталляция, из-за ко- Я думаю, что политическая торой разгорелся весь сыр-бор, борьба должна вестись по за

не имела значения. 99 процентов тех людей, которые приезжали на форум, вообще этого не видели.

кону. Но, когда люди выходят на неразрешенные акции, они понимают, что они нарушают закон.

Я видела, как их лидеры се- Вы вот сейчас говорибя ведут, когда приходят туте про головы в нацистда, находятся полчаса в окских касках. За что же ружении охраны, потом они таких людей, как, наприуезжают на автомобиле водимер, Людмила Алексеева.... телем площади. А остальные - Людмила Алексеева- это люди остаются, и их, естестчеловек, безусловно, уважаевенно, забирает ОМОН, потому мый в определенных кругах. что митинг не был разрешен. Если смотреть ее жизненный Но с точки зрения того, как это путь, она делала полезные вевыглядит для иностранных щи для людей, возможно, для СМИ, - это неплохо продуманстраны, но когда Людмила ное шоу: ОМОН забирает мирАлексеева открыто поддержиных граждан, на деле у кажвает Эдуарда Лимонова, котодого участника там своя роль. рый, не стесняясь, заявляет, Кто-то затевает драку в толпе что он фашист, это не может и попадает в отделение. Ктовызывать моего одобрения как то, как Альбац, кидается на члена антифашистской оргаОМОН кулаками и криками: низации.

«Я - журналист!» Кто-то разда

ет интервью и получает на этом имя и медийность.

- Можно ли сравнить. российскую политику с шоу-бизнесом?

- С одной стороны, можно сравнивать с политическим шоу и, например, говорить, что в Америке шоу лучше у нас оно скучное. С другой стороны, такое сравнение очень циничное, которое употребляют политологи, пол политтехнологи, люди, которые делают из политики деньги. Но если к политике будет отношение как к шоу-бизнесу, то это не хорошо. Ведь политика, в конечном счете, определяет, как будут жить граждане, как сложится жизнь страны. Определенная степень цинизма политике, у политиков должна быть, но это не должно переходить границы. Лично я не отношусь к политике как к шоу.

- После видеоблога «Мария Дрокова о времени и о себе», в котором вы. говорите, что вас считают «девочкой, которая поцеловала Путина», как-то поменялась жизнь?

Честно скажу, что за это время я успела многое сде лать. Более серь серьезно занялась журналистикой, сделала одну из самых популярных программ на на Russia.ru и думаю, это не менее интересно, чем политика. Еще есть ряд интернетпрос проектов, в которых я участвую. Интернет новая сфера интересов для меня и наиболее динамично развивающаяся площадка, приобретающая все большее политическое значение.

- В том ролике вы еще спрашивали Владислава. Суркова, как осилить Канта. Помог совет замглавы администрации президента, осилили философа?

- Канта я читаю сейчас с удовольствием, это не так сложно, как казалось. Но совету, который дал мне Владислав Юрьевич Сурков - «не читать то, что мне не интересно», я следую.

не считаю, что красота Я помогаеткрасивые . были Если бы бы все татогда можно было бы судить, что красота - условие успеха. Помимо красоты, у человека должен быть ум.

Демократия это такая форма, которая не бывает один раз и навсегда. Мы ее еще выращиваем, а она у нас растет. Да, на данный момент суверенная демократия это луч

шее, что мы можем предложить нашей стране.

Я, прочитав какую-то статью или посмотрев политический ролик, могу сразу сказать это конструктивная оппозиция или деструктивная.

В 2009 году мы начали новую форму обучения активистов так называемая проектная деятельность. Мы учим их мыслить проектно, учим их реализовывать свои идеи

в форме проектов. Это очень серьезная инновация, которую Мы открыли.

Наверное, та стабильная жизнь, которая наступила в последние десять лет, когда мы стали жить лучше, это то, что способствует тому, что люди выбирают «Единую Россию».

Я люблю Россию, искренне люблю Москву не меньше, чем любила Воронеж. Вообще люблю весь окружающий мир.

вой первый созыв в Общественной палате я доказывала взросмужчинам, что я сижу не для мебели, что могу сама со всем справиться.

Да, в России свобода слова существует. The only thing,

не нужно путать свободу слова со словоблудным, словесным беспределом. Если бы у нас не было свободы слова - мы бы об этом не знали.

В России есть много механизмов, с помощью которых мож но решать проблемы. Можно писать письма, ходить в Обще

ственную палату и работать в профильных комиссиях, писать в блог президенту, участвовать в санкционированных митингах или одиночных пикетах.

Сегодня же если включить телевизор, зайти в Интернет, то столько всего начитаешься, на

смотришься, что уже начнешь сомневаться не только в своих идеологических пристрастиях, но и в гендерных отличиях от другого пола.

Люди в квартирах вместе курят и выпивают, рисуют на обоях и кипятят чайник, разбрасывают обувь в прихожей и спят на полу неровными рядами. Фотокорреспондент «Журнала Соль» выхватывает из общей массы объектов узнаваемые атрибуты квартирных тусовок, маркеры среды: ботинки, бутылки,

компьютеры, кофты с капюшоном, тарелки с едой, шахматы, Детское домино. Если допустить, что близость людей след ствие близости к одним и тем же вещам, это не просто набор случайных предметов, а социальный клей. Ниточки, которые тянутся от человека к человеку.

начале 1930-х годов Арвид Унгерн-Штернберг начал собирать материалы для задуманной, но так и не написанной биографии своего знаменитого кузена. Когприслать воспоминания о нем, последовало предостережение одного из них: «Если писать биографию Романа, опираясь только на достоверные факты, она будет бесцветной и скучной. При более художественном описании появляется опасность пополнить и без того большое количество рассказываемых о нем историиисторий».

.

Однако даже авторы, не претендовавшие на «художественность», вставали перед загадкой внезапного превращения заурядного белого генерала в монгольского хана и Бога Войны. Истоки этой метаморфозы искали в его первой поездке в Монголию, расцвечивая ее совершенно фантастическими подробностями. Врангель писал, что в боях с : китайцами он проявил чудеса храбрости, , полу получил в награду княжеский титул и был назначен командующим всей монгольской кавалерией; другие утверждали, будто барон с шайкой головорезов грабил караваны в Гоби; третьи отсылали его к хунхузам. На самом деле, поскольку служить у Джа-ламы ему запретили, он поступил сверхштатным офицером в Верхнеудинский казачий полк, частично расквартированный в Кобдо, и жил здесь без особых приключений, надеясь, видимо, что затухающая война вспых

Первый извод документального романа о белом генерале, восстановившем независимость Монголии, вышел в 1993 году. Почти десять лет спустя обновленную дополненную версию издает Ad Marginem. Леонид Юзефович первым России взялся исследовать феномен Унгерна. «Палача и неврастеника», который всерьез пытался создать монгольскую империю и именно благодаря ему Монголия сегодня сама себе страна, а не одна из провинций Китая.

нет вновь, но этого не случилось. Вскоре было подписано русско-китайское соглашение об автономии Внешней Монголии, и весной 1914 года, получив из Благовещенска документы о своей отставке, Унгерн уехал в родной Ревель.

Как сообщает его кузен Арвид, уже тогда он «приобрел обширные познания о стране и населяющих ее людях». По словам Князева, Унгерн «услыхал голос подлинной, мистически привлекавшей его Монголии» и ««до до краев наполнился настроениями», которые вызывают «ее причудливые храмы» и «зеленые ковры необъятных падей, и люди ее, как бы ожидающие могучего толчка, чтобы пробудиться от от векового сна». Если отбросить красоты стиля и прозрачный намек на то, что B итоге монголы дождались-таки человека, давшего им этот «могучий толчок», все примерно так и обстояло. Унгерн не раз говорил, что еще во время первой поездки в Халху «вера и обычаи монголов ему очень понравились».

В Кобдо он стал изучать монгольский язык, на котором впоследствии изъяснялся достаточно сносно. Писали, будто ему удалось завязать «большие знакомства князьями, гэгенами и влиятельными ламами», но это вряд ли. Еще сомнительнее известие, что тогда же, «не будучи ревностным сыном лютеранской церкви», он втайне «принял ламаизм». Увлечение буддизмом - всего лишь вариант обычного для людей его типа дилетантского интереса к «мудрости Востока».

"

Этот интерес разделял знаменитый впоследствии философ, граф Герман фон Кайзерлинг- земляк и дальний родственник Унгерна, по матери происходивший из рода Унгерн-Икскюлей. Он был пятью годами старше, но они могли познакомиться еще в детстве или в ранней юности. Во всяком случае, Кайзерлинг не раз упоминал об Унгерне своих книгах. Оба принадлежали к тесному кругу эстляндской аристократии; не случайно, видимо, позднее младший брат Унгерна, Константин, женился на дочери Кайзерлинга. В 1911-1912 годах тот совершил кругосветное путешествие, побывал в Японии, в Китае и в Индии, а по возвращении в Эстляндию написал прославивший его имя двухтомный «Путевой дневник философа». По впечатлению, которое эта книга произвела на современников, ее можно сравнить разве что с «Закатом Европы» Шпенглера. Изза начавшейся вскоре войны она увидела свет лишь в 1919 году, но была закончена пятью годами раньше; Унгерн, вернувшись из Кобдо, мог читать ее в рукописи. «Я был настолько одержим Востоком, что долго не мог представить себя западным человеком», тогда же заметил Кайзерлинг. BВ этом Унгерн был его духовным двойником.

В отличие от Кайзерлинга, он не пытался перенести на бумагу свои монгольские впечатления, но ему, должно быть, приятно было чувствовать себя странником, прикоснувшимся к совсем иному миру. Восток был в моде, интерес слушателей подогревал воо воображение. Недаром в родственном кругу бытовало мнение, что Роман обладает богатой фантазией и сам верит в собственный вымысел. Как правило, это свойство приписывают тем, кому симпатизируют, заблуждаясь относительно степени самообмана, но в любом случае оно предполагает горячность и увлеченность рассказчика. Обычно молчаливый, замкнутый, Унгерн с близкими людьми бывал другим. При их их соч сочувственном внимании он мог возбуждать в себе волнующее сознание пережитых в Азии чудес, как герой «Дара» Владимира Набокова, путешественник по Монголии и Тибету: «Во время песчаных бурь я видел и слышал то же, что Марко Поло - «шепот духов, отзывающих в сторону», и среди странного мерцания воздуха без конца проходящие навстречу вихри, караваны войска призраков, тысячи призрачных лиц».

Впрочем, Унгерна больше занимали азиатские чудеса иного рода. Однажды, беседуя с кузеном Эрнстом о ситуации на Дальнем Востоке, он заметил: «Отношения там складываются таким образом, что при удаче и определенной ловкости можно стать императором Китая».

Имелся в виду генерал Юань Шикай, президент Китайской Республики, пытавшийся основать собственную династию, но слышится тут и какая-то личная нота, иначе собеседник не запомнил бы эту фразу и не повторил бы ее два десятилетия спустя в разговоре с биографом Унгерна. Пример Юань Шикая показывал, что в разрушенных структурах власти путь к ее вершине может быть сказочно короток.

Еще в Кобдо, говорил Унгерн, он впервые задумался о возможности с помощью монголов восстановить в Китае маньчжурскую династию. В то время это были вполне умозрительные размышления, но под конец жизни план реставрации Цинов, чтобы мо

щью возрожденной Поднебесной Империи воздействовать на революционную Россию и буржуазную Европу, станет его навязчивой идеей. Умрет он в убеждении, что «спасение мира должно произойти из Китая».

Барон Альфред Мирбах, муж единоутробной сестры Унгерна, писал о нем, ссылаясь на мнение жены: «Только люди, лично знавшие Романа, могут объективно оценить его. Одно можно сказать: он не как все».

Если тут легко заподозрить преувеличение, вызванное родственными чувствамирами: , то схожее свидетельство оставил живший в Монголии русский поселенец Иван Кряжев, лицо абсолютно не заинтересованное. Он помнил Унгерна по жизни в Кобдо в 1913 году и рассказывал, что барон вел себя «так отчужденно и с такими странностями, что офицерское общество хотело исключить его из своего состава, но не смогли найти за ним фактов, маравших честь мундира».

И далее: «Унгерн жил совершенно на особицу, ни ни с с кем не водился, всегда пребывал в одиночестве. А вдруг ни с того ни с сего, в иную пору и ночью, соберет казаков и через весь город с гиканьем мчится ними куда-то в степь волков гонять, что ли. Толком не поймешь. Потом вернется, запрется у себя и сидит один, как сыч. Но, оборони Бог, не пил, всегда был трезвый. Не любил разговариватьразговари , все больше молчал». Рассказ Кряжева об Унгерне завершается точным и выразительным наблюдением: «В нем будто бы чего-то не хватало». Ошибки тут нетне ему чего-то не хваталоАватало, , а именно именно «в нем». Эта пустотность выдавала себя в глазах. Бурдуков говорит о «выцветших, застывших глазах маньяка»; другой мемуарист описывает их как «бледные», третий как «бездушные, оловянные», четвертый вспоминает о «водянистых, голубовато-серых, с ничего не говорящим выражением, каких-то безразличных». По-видимому, у него плохо развиты были окол окологлазные мышцы, чья игра придает взгляду бесконечное множество оттенков. Обычно этот физический дефект связан с недоразвитием эмоциональной сферы.

«Сердце, милосердие в нем отсутствовали», писал служивший под началом Унгерна полковник Торновский. Он же одной фразой очертил тип этого человека, едва ли сложившийся только под влиянием ницшеанства, без опоры в органике: «Сирых и убогих не терпел».

По словам современника, не однажды Унгерном встречавшегося, тот «совершенно не заботился о производимом впечатлениивпечат , в нем не замечалось и тени какого-либо позерства». Это столько же говорит о силе характера, сколько об отсутствии потребности в чисто человеческих связях. Унгерн не корректировал свое поведение реакцией собеседника, она его не интересовала. Эмоциональная блеклость позволяла не замечать чужие чувства, считать их не заслуживающими внимания, не имеющими ценности.

Здесь же берет начало его странная для немецкого аристократа неопрятность, даже неряшливость нестриженые усы и волосы, грязная, а то и рваная одежда, но тут не было и намека на вызов унылой мещанской аккуратности или условностям военной касты. Он неделями не менял белья и не отдавал его в стир

ку, а выбрасывал, когда оно превращалось в лохмотья. Комнаками опоры за пределами человеческого круга общения. Интимты, где он жил, содержались в ужасающем беспорядке и почти ный контакт с иной реальностью мог восполнить ущербность отне имели мебели. Многие отмечали его «умеренность в питье и ношений с людьми.

пище, особенно в последней». Рассказывали, будто он, как монНет смысла противопоставлять жестокость Унгерна его бескогол, питается лишь бараниной и чаем, хотя не может обходиться рыстию или идеализму, как то делали современники, старательбез хороших папирос. Враги называли его кокаинистом и нарконо сортируя его достоинства и пороки, раскладывая их на разные маном, но прямых свидетельств об употреблении им наркотичаши весов, чтобы установить точное соотношение нем добра и ков нет. Правда, одном из писем упоминается курение опиума зла. Одно тут вытекает из другого и связано вязано с с важнейшей особенв дружеской компании, членом которой он был, однако редкий ностью личности параноидального склада, каковой, несомненно, европеец в Китае обходился без такого опыта. Есть лишь один арявлялся Унгерн сознанием собственной исключительности как гумент в пользу того, что эта сторона жизни быобъективного факта. Человек такого типа смотла ему знакома: мечтая создать «орден военных рит на себя как на единственно живого в окруже буддистов» по типу монашеских орденов, Унгерн нии фантомов, применительно к которым позвоисключал употребление его членами алкоголя, лено все, поскольку они лишь эманация неких но допускал гашиш и опиум, чтобы «дать возсил начал, а не такие же люди, как он сам. можность русскому человеку тешить свою буйО проблемах с психикой говорит и безумная ную натуру».

энергия Унгерна, какой обладают люди с навязОбщеизвестны его неприхотливость, бессребчивыми идеями. Эта энергия, порой превосходяреничество, отсутствие интереса к женщинам, щая, кажется, меру физических возможностей, однако этот житейский аскетизм тоже был фортем более изумляла в сочетании с астеническим мой мизантропии привязанность окружаюсложением барона. «Худой и изможденный с щих к земным благам и усладам оправдывала виду, но железного здоровья», заметил о нем отношение ним как к существам низшего поВрангель.

рядка. «В его небрежности в одежде для чуткоЕго внешность все описывают почти одинаго ума ясно звучали горделивые ноты сознания ково, в то же время, в зависимости от симпатии своего превосходства», неуклюже, но проницаили антипатии к нему, по-разному акцентирутельно замечает Князев. Так, Наполеон на вершиют одни и те же черты. Это человек высокого росне могущества ущества продолжал носить простой серый та, сухой, тонкий, держится очень прямо. У него тянутое сюртукВпоследствии , , не не им скрываябрюг брюшкоУнгерн унге , а .

напротивпопытается , подчеркивая сравнивать обкак «короткое кавалерийскиехарактеризуют туловище ские»», , как как их и длинные предпочитают недоброжелателиноги - выражать«кривые, или », себя с Николаем и Фридрихом Великим, другие ся поклонники. Руки тоже длиннее обычного, а найдут в нем сходство с Павлом , хотя в роли наголова непропорционально мала по сравнению с чальника Азиатской конной дивизии и диктатошириной плеч. Волосы осы светлые, рыжеватым отра Монголии он больше всего будет напоминать тенком, не слишком густые. Такого же цвета лохшведского короля Карла XII с его неукротимой матые брови и довольно большие («свисающие») воинственностью и презрением к радостям плоусы. Высокий выпуклый лоб, правильной формы ти. Многие Унгерн-Штернберги в прошлом слунос. Между узкими губами, при молчании плотжили шведской короне, Даго и Ревель бывшие но сжатыми, в разговоре видны торчащие вперед владения Швеции. Мальчиком Унгерн наверняверхние передние резцы. Впрочем, враг Унгерна ка прочел немало книг о великих полководцах, может описать его нос как «тупой», волосы как жизнеописание самого прославленного из швед«редкие», усы назвать «желто-серыми», а зубы ских королей он мог знать детства помнил, «гнилыми, лошадиными».

что Карл ХІІ был человек человеком высокообразованАвторы беллетризованных воспоминаний, расным, но отличался солдафонской грубостью масчитанных на широкого читателя, рисовали порнер, крайней неопрятностью, неряшливостью в трет барона в соответствии представлениями о одежде, невзыскательностью в пище абсолютнем как о фигуре демонической. Колчаковский ным равнодушием женщинам. Тот же набор офицер Алешин при первой же встрече с Унгервоинских и одновременно монашеских доброде ном сумел заметить, что один его глаз выше друтелей числился и за Унгерном. Это не значит, что гого, что их взгляд свидетельствует о «зловещем он сознательно подражал королю-аскету, скобезумии» и «опасной силе читать мысли людей». рее - представлял собой схожий тип личности, Шрам на лбу, который вовсе не бросался в глаза, Но какая-то память об оригинале, которого сняАлешин изображает как «ужасный, пульсируюта копия, в нем, возможно, присутствовала.

щий налитыми кровью венами».

Своих солдат и офицеров Унгерн считал «жалким подобием Эмигрантский журналист, видевший Унгерна только на фолюдей», «толпой голодных кровожадных шакалов, рыскающих тографиях, замечает, что такие лица, , «дышащие свирепостью и в поисках добычи», а изредка попадавшихся среди них интелдикой волей», были у викингов, «рубившихся на на кровавых тризлигентов презирал за за мягкотелость и чрезмерную разборчивость нах». Оссендовский, напротив, говорит о лице, «похожем на вив средствах. Неспособность подняться над предрассудками совзантийскую икону». Спокойный наблюдатель находит в нем ременной морали была таким же грозным обвинением, как отродовые черты: лицо «достаточно ординарно, сильно выраженсутствие моральных принципов. Унгерн постоянно жаловался, ным тевтонизмом остзейского типа, но отнюдь не прусского». Он что окружен не теми людьми, каких ему хотелось бы видеть возже добавляет: «Походная жизнь и привычка повелевать, жизнь ле себя, но таких, похоже, не существовало в природе. Возможно, в условиях узковоенной среды, все это наложило на него отпечаего болезненная тяга к оккультизму была порождена еще и поисток солдатчины, хотя и не очень заметный».