Михаил Идов: Знаете, в изначально прекрасном, а впоследствии очень плохом семириале «Как я встретил вашу маму» есть отличный диалог. Там одного героя уговораривают попробовать сервис знакомств с девушками в интернете: «А что такого, интернет-знакомства — это больше не стыдно». На что тот отвечает: «Стыдно! Поэтому все и говорят — «больше не стыдно». Так же и с сериалами, каждый раз, когда мы повторяем, как мантру: «Сериалы — это новое кино, новая литература, новое все» — чувствуется напряг.

Алексей Красовский: У нас все плохо в рекламе, не слишком хорошо в экономике и других сферах — так почему все должно быть хорошо в сериалах?

Илья Куликов: Я могу только за себя говорить — у меня проекты есть, я могу делать все, что захочу, на любой канал. У меня нет трудностей.

Красовский: На этих словах я почти влюбился в Илью, в его модель совершенного мира.

Куликов: Действительно все зависит от экономики: телевидение живет на рекламу. Чем меньше денег получает телевидение, тем дешевле становятся сериалы. В кризис 2008 года они конкретно подешевели — на треть. Сейчас, слава богу, бюджет сериалов оставили прежний, но срезали количество часов. То есть будет раза в два меньше премьер. Но, значит, будет меньше плохих сериалов, больше — хороших.

Красовский: У меня абсолютно противоположные ощущения. Начнем с того, что у нас в индустрии вообще нет рынка. Лояльность у нас ценится выше компетентности, и у компании, аффилированной с одним из главных каналов, возможностей что-либо сделать больше. Очевидно, что у «Красного квадрата» больше заказов для Первого канала вне зависимости от того, какую продукцию они производят. Но даже лояльной компании не все разрешают. Можно протолкнуть что-то серьезное или социальное, но только в тот момент, когда взрослые отвернулись. С нашим сериалом «Откровения» на канале «Звезда» так и было. А когда начальники заметили, то сразу спохватились: «Ой, боже, да у вас тут военный атташе обвиняется в педофилии! Срочно убираем к чертовой матери». Ну и так далее. Мне многое хочется рассказать зрителю, но существует миллиард ограничений по темам.

«Когда система заточена на производство говна, она его хочет и умеет производить — и тебя к этому говнопроизводству подтягивает»

Роман Волобуев: Надо заметить, что сейчас на другой стороне стола от нас с Мишей сидят люди, которые произвели тысячи часов телевидения, а мы два придурка, пришедших из параллельной области, которые на пару произвели минут 60.

Идов: Да, комичным образом премьеры наших первых же сериалов состоятся через две недели, для начала на большом экране.

Волобуев: Но мои первые впечатления от сериальной индустрии — скорее философские. Я в предыдущие десять лет хихикал над российским кино и телепроизводством. Мне все не нравилось, все казалось чудовищно провинциальной фигней. А потом я, такой красивый, замечательный и умный, решил: «А давайте мы сейчас сами все сделаем». И тут-то я начал понимать, почему все так. Это не история про то, что конкретные плохие сценарии пишутся и плохие режиссеры снимают. Нет. Просто когда система заточена на производство говна, она его любит производить, она хочет и умеет его производить — и тебя к этому говнопроизводству подтягивает. А если на экран выходит что-то хорошее — это частный подвиг Валерия Петровича Тодоровского или еще кого-то. Это не так, что вошел человек в систему, она вырвала из него гениальную идею и сказала: «Да-да, давай делай».

Идов: Мэтт Вайнер тоже лет 8-10 с идеей «Безумцев» по каналам ходил. А я рассказывал вам про Финчера? Он пришел на кабель AMC с ремейком «Карточного домика», ему сказали: «Снимай пилот». Он говорит: «Ребят, вы что? Я Дэвид Финчер, вот Кевин Спейси будет играть. Какой пилот? Давайте сезон». Но ему ответили: «Нет, извините, у нас все снимают пилот, и вы будете». На что он развернулся: «До свидания» — и пошел в Netflix. Это мне рассказывал президент AMC, когда «Карточный домик» еще не был снят. Он этот эпизод приводил в качестве

территорию. Аудитория не готова — люди развращены бесплатными зрелищами. «Амедиатека» — кругая штука, я был бы счастлив, если бы она тут всех пиратов и нарушителей победила, поработила, но, конечно, не силовыми методами, не сажая никого в тюрьму.

Идов: В Германии применяются именно силовые методы, довольно неплохо работают. Меня на пять тысяч попытались за торренты оштрафовать. Причем я даже не качал, у меня просто был открыт торрент, и я раздал четыре минуты сериала «The Americans».

Волобуев: За интернет должен наконец взяться кто-то, кто относится к этому делу так же серьезно, как мы относимся к производству сериалов. Сегодня это просто отдельные ребята, создатели сериалов, которые решают попробовать выложить их в интернет и прикрутить к этому какую-то кнопку. Пока не придет большая корпорация, которая умеет это делать профессионально, — так все и будет. Вот начнет «Яндекс» делать свой Netflix — у них все получится.

Куликов: У нас сидела целая компания, которая банила все «Бессонницы» по сто в день, и ничего не помогало, все равно вылезали в «ВКонтакте», везде. Если ты делаешь серию за 250-300 тысяч долларов, сегодня у тебя здесь есть всего пять заказчиков, которые способны это купить. И у всех свои требования. Первый начал хочет каких-нибудь ретроисторий. «Россия» — там все очень серьезное.

Куликов: Плачет, страдает, а в конце все хорошо. РЕН-ТВ — всякие криминальные штуки. ТНТ, СТС — молодежь. На ТНТ могут убить, на СТС — нет.

Красовский: В кадре валят?! Наверное, в качестве эксперимента позволили. Один раз не считается.

Красовский: Там обычно женщина-мать приезжает из Москвы в провинцию...

Идов: Не знаю, у меня сейчас в производстве два сериала для СТС — там в обоих валят людей...

Идов: Мы все равно страшно завидуем Тодоровскому, у которого в «Оттепели» можно было курить и у которого был один из главных персонажей с catch frase: «Идите все в жопу!».

Красовский: Это ему можно. А мы всю «жопу» вырезали. Канал просил заменить ее на «задницу». Но так на слог длиннее — не ложится в артикуляцию. Кое-как заменили, правда одна жопа все равно вылезла.

Волобуев: Слушайте, у меня была выдающаяся история. Только-только начиналась антигейская кампания, а в снимавшемся тогда сериале для СТС у нас была сцена затяжного поцелуя 28-летней провинциальной учительницы истории с 45-летней женщиной-завучем...

Идов: Узнаю твой авторский стиль.

Волобуев: У меня до сих пор дома хранится решение цензурного комитета длиной в три страницы. Там очень подробно описывается эта сцена, а в конце написано, что, поскольку одна из героинь является инопланетянкой, это не является пропагандой гомосексуализма и может быть показано после восьми часов вечера. Это к разговору о том, насколько все эти рамки условны.

Красовский: Вот у меня сейчас есть сценарий сериала «Слон» про детского писателя. Он уже пожилой человек, когда-то в молодости писал детские книжки, но сейчас его уже от них тошнит. Его уговаривают снова написать детскую книжку, «Слон», и в силу ряда обстоятельств он соглашается. И невзирая на то что это комедия, которая владельцам каналов кажется смешной, есть барьеры, которые трудно преодолеть. Герой пожилой — значит, не может быть СТС и ТНТ, хотя они у нас законодатели комедий. На «России» юмор не любят. На НТВ — тоже, там взрослые мужчины расследуют преступления. Первый канал: пожилой герой — хорошо, но и они комедии не любят. У них ни одного ситкома не было, за исключением «Scrubs», который шел в 4 утра. Отличное время для веселья.

Идов: А сиделка, видимо, будет чеченцем.

Куликов: Вот на ТНТ будут делать сериал «Один плюс один» по французскому фильму про инвалида и его негра-сиделку — с Глинниковым и Ливановым.

Красовский: Есть и другая проблема. У нас до сих пор нет профильного сайта, где бы можно было найти узкого специалиста — наподобие IMDbPro. Мы собираем группу по телефону, как в прошлом веке. Нет профсоюзов, нет баз. Я посмотрел сериал «Оттепель», мне понравилась работа второго режиссера — хочу узнать, кто этот человек. В начальных титрах шесть раз упоминается Тодоровский и его компания. Его я запомнил, спасибо. Но как понять, кто второй режиссер. На «Кино-поиске» нет, на «Кино-театре.ру» нет. Должна быть база, но ее нет, потому что всем наплевать. Работы больше, чем людей, которые могут ее исполнить.

Куликов: Профсоюзы защищают всех от всех. Но у нас они вообще не работают. Нормальный профсоюз должен, например, актеру предоставлять работу и защищать его от нас, чтобы мы его не тиранили, не заставляли перерабатывать. Но также профсоюз должен нас защищать от этого актера, который подписал контракт, а потом вдруг говорит: «Ой, а вот это я не буду играть, не хочу, не нравится, завтра на съемки не приду». Ему говорят: «Мы на тебя в суд подадим». А он отвечает: «Подавайте». Потому что знает, что у нас по закону на время судебного разбирательства производство должно быть остановлено. Так что никто никуда подавать не будет — это финансовый крах. Он может прийти завтра и сказать: «Хочу в два раза больше с сегодняшнего дня». И все. Что делать?

Волобуев: Зато есть светики — у них профсоюз. С этими людьми не забалуешь.

Красовский: При этом они встают с петухами, приходят всегда вовремя. Но спросите у них, какое кино они снимают, — обычно они понятия не имеют.

Волобуев: Я наблюдал сцену на большом пилоте стоимостью около миллиона долларов: продюсер, второй продюсер и режиссер бежали за уходящей через залитое дымом зимнее шоссе бригадой светиков, вытаскивая из карманов деньги. Им что-то там не принесли, как договаривались, и они уходили вдаль. Когда сценаристы поставят себя так же — тогда будет хорошо. А пока можно прийти и на зубах, на желании, не поспав месяц и свалившись в конце, снять замечательный пилот за три копейки. Но когда ты войдешь в состояние фабрики, тебе нужен миллион. А как ты его найдешь? Тебе нужен либо канал, у которого есть эти деньги, либо сумасшедший инвестор. С «Посредником» мы потратили полтора года на сценарий — сидели ночами, вылизывали его. А через три месяца после начала съемочного периода я съездил на площадку — в итоге лежал дома, плакал, думал, что жизнь кончена и я сейчас снова буду работать в журнале «Афиша», прости господи. Рецензии на фильмы, интервью, круглые столы.

Идов: Я всегда хотел тебя спросить, что ты там увидел такое? Я помню, что ты просто лежал в позе зародыша.

Волобуев: Ты живешь с представлением, что, наверное, многие сериалы не слишком хорошие, потому что люди не сидели ночами и не писали их полтора года. А ты сидел и писал. А потом ты приезжаешь на площадку и видишь артистов второго плана, набранных из массовки, которые не в состоянии выучить роль. Ты орешь

на режиссера, ты орешь на всех. Мне страшно за это стыдно, потому что теперь я понимаю, в каком положении были эти ребята. Сколько у них было денег, сколько у них была выработка в день, чтобы снять то, что они сняли. При выработке 15 минут в день на сложнопостановочном фантастическом сериале они сняли даже, пожалуй, и неплохо. В принципе, санитарная норма, при которой, напрягая зубы, можно снять нормально, — это не больше семи минут в день.

Куликов: В «Бессоннице» для сравнения выработка — три минуты в день.

Идов: Красиво жить не запретишь.

Волобуев: В общем, для меня это был курс столкновения с реальностью. Это к разговору о том, что зазнаваться не надо. Я тогда собирался снимать свою фамилию из титров, но меня Миша отговорил.

Идов: Как-то раз у меня был проект, за судьбу которого я волновался и даже думал снимать с него свою фамилию. Но мой друг, продюсер НВО, сказал прекрасную вещь: «Никогда ни с чего ни в коем случае не снимай свою фамилию. Потому что, когда ты показываешь людям из Голливуда проект, сделанный тобой, для них это значит только одно: этому человеку уже кто-то дал денег. То есть он уже вошел в эксклюзивный клуб людей, которым дают деньги на то, чтобы их херь снимали. Хороший фильм? Плохой? Неважно. Этот человек в нашем клубе. Зачем ты добровольно лишаешься членства в нем?» На меня это сильно повлияло, с тех пор я решил, что не буду убирать свою фамилию ни с чего.