Юрий Солозобов. Проблема образа будущего

Тема заседания (от 19.11.03): Новое политическое размежевание √ до и после выборов

С егодня главный вопрос стоит не "Кто Путин?" или "Где Путин?" . И даже не "С кем Путин?" , а скорее так - "З ачем Путин ? " . Иногда говорят, что "Путин пришел как человек, которому было суждено остановить революцию". Да, остановить революцию - но не остановить время! Считается, что он должен (нам осталось узнать - кому?!) оставить в наследство "электорально воспроизводимые институциональные рамки".

Зачем же нужны эти "рамки", пусть и воспроизводимые электоральными кролами? Почему это должна быть трансформация президентской в парламентскую республику? Чтобы вслух сказать миру, что мы читали Токвиля и знаем пути конституционного развития?! На деле вопрос заключается в эффективности статуса политического народа, то есть в ежедневном доказательстве существования государства перед лицом текущей мировой ситуации.

Павловский как-то сделал важное замечание , оставшееся без должного внимания: "Путин родился из демократического взрыва, взрыва общественного доверия". Взрыва, вполне способного учредить новую рес-публику . Однако сам выбранный медиа-механизм (как механизм политической коммуникации в условиях недоверия) предполагал лишь наличие гаранта , а не суверена. Отчасти этот механизм был сродни известному из социологии феномену виртуального решателя : кто-то должен появиться из области сгущенного поля коллективных ожиданий и сделать долгожданное. Или, на худой конец, проговорить табуированное: "Старуха, дверь закрой!".

О впечатляющих свойствах медиа-машины уже писали не раз. Возможно, это был остроумный способ преодолеть тотальную аномию и недоверие в обществе. Но надо понимать, что, деполитизируя элиты и переводя массы в ступор ожидания, машинка по производству "стабильности" девальвировала социальное пространство. В этой логике "цена вопроса" состоит "всего лишь" в разрушении наличного социального порядка. Карл Шмитт как-то заметил, что "общество существует как res publica, как общественность, и оно ставится под вопрос, если в нем образуется пространство необщественности, которое действенно дезавуирует эту общественность". Тем самым под вопрос ставились будущее страны и сама возможность учреждения государства.

Пусть Путин, как сказал кто-то из присутствующих, - "парень не нашей мечты". Но он - не просто единственный символьный олигарх, а наглядный для всех принц ожиданий. Это ожидание государства не может тянуться вечно - оно требует разрешения бремени: нельзя долго сидеть на чемоданах или жить в зале ожидания. И рано или поздно необходимо нарушить молчание о главном - тот самый молчаливый консенсус элит.

Этот консенсус по умолчанию связан с правовым статусом государства, в котором нет принятой народом конституции, а есть лишь переходная процедура, обозначенная только для элит. Ведь субъект суверенитета по конституции - сама власть, пусть репрезентованная неким "ее многонациональным народом" . "Носителем суверенитета и единственным источником власти┘ является ее многонациональный народ," - гласит Основной закон, и не правы те, кто видит здесь юридическую неряшливость. Субъект конституции √ именно некий "народ Власти", тот самый, в чью пользу были (по эфемеизму Грызлова) "незаконно изъяты активы". Правительство выбрало себе другой народ - теперь это уже не риторика, а уникальный конституционный факт! Такую конституцию "ограниченного действия" или "переходного периода" можно пересказать кратко - "отобрать и поделить". Но потом, когда не без выгоды распродается чужое на сторону, должно быть не до будущего территорий.

Бытует простое объяснение. Некогда было воспринято (или навязано) мнение, что элита не может удержать пространство - и до, и после Урала. Это и породило стремление все перевести в оффшор или прикрыться гарантиями транснациональных компаний. Отсюда, условно говоря, стратегия Абрамовича. Эта стратегия совершенно рациональная, а потому очень успешная. Ему осталось купить только Альпы. Или Гималаи, в том случае, если Альпы ему вдруг не продадут. А для бесповоротного входа в мировой истеблишмент - жениться на английской королеве или принце Чарльзе. Однако жизнь несколько сложнее иронии прохановских передовиц.

Негативистская консолидация элит, как "многонационального народа власти", состоялась вокруг внешней точки сборки . Но последующего сплочения масс вокруг навязываемых "либеральных ценностей" не случилось. После всей массовидности пропаганды этих "ценностей" и дрессировки жизненными практиками "свободного рынка" проявился очевидный предел: всего 10-12 процентов от остающегося пока населения. "Можно даже утверждать, что в "ядре" либеральной части общества присутствуют элементы субэтничности, настолько "матрица" этнической идентичности отличается от традиционной "матрицы" . 1 Это было равносильно образованию нового субэтноса, но со старым девизом: "Как сладостно Отчизну ненавидеть!". Тем самым ценой негативистской консолидации стала потеря идеи государства как пространства локализации и даже утрата самого понятия границы.

Формально смысл границы территориального государства состоит в разделении сферы внутренней и внешней деятельности. Однако сегодня индивид может являться акционером отечественной компании, которая оказывается подразделением ТНК; он может находиться под защитой или угрозой полиции своей страны или Интерпола. При этом как-то забывается не менее важное второе значение границы - разделять области внутренне и внешне неполитического. 2

Сейчас различие между внутренним и внешним стирается; нарастает деполитизация не только масс, но и элит. Однако различие между политическим и неполитическим сохраняется, отсюда и отчетливое требование консерваторов даже не возврата в политику, а реконструкции политического по его имеющимся останкам. Разумеется, не в примитивном смысле призывов к президенту "определиться и начать действовать "решительно" . В первую очередь, определиться нужно самим - в существенном. И оценивать очевидные на первый взгляд компромиссы, исходя из главного.

Ведь вне политического такие важные характеристики современных государств, как их территория и границы, - все больше оказываются размытыми. Между тем сама идея либерального государства предполагает наличие сферы неполитического как внутри его границ, так и вне их. Потому деполитизированный индивид все больше и больше совершает свои коммуникации помимо государства.

"Казус Ходорковского" - как президента не ТНК или даже Фонда, а будущей "Открытой России" - состоит в следующем. В его исполнении лозунг "Да здравствуют политические амбиции!" означает отсутствие таких амбиций у всех остальных, не обладающих близкими по силе ресурсами . Если у вас нет подкрепленных амбиций, у вас не будет суверенитета, не будет границ, не будет самого будущего. Из открытого мешка России посыпаются не только активы, но и ставшие ненужными для сетевой структуры индивиды.

Это не только консерваторы, как бы боящиеся "потерять рабочее место в системе чудовищной популярности Путина" . Это и любящая поговорить либеральная аудитория "Эха". В опросах которой президент Ходорковский набирает восемьдесят процентов, а чекист Путин всего двадцать, против обратного соотношения 20 на 80 в остальной "немытой жизни". Трагедия "говорливых либералов" состоит в том, что, образно говоря, редакция выедет, а слушатели (не имеющие таких подъемных) останутся со своей вредной привычкой звонить на радио.

Путин однажды (как всегда, раздраженно!) сказал: "У нас уже как-то была элита, говорившая по-французски". Верхи уже бежали от Царства, как великий князь Николай Николаевич сбежал от России в уютный домик жены на мысе Антиб. Потом деполитизированный Главнокомандующий часто повторял себе в полном одиночестве: "Это никого не касается!" Что ж, один из вариантов конца гражданской войны и есть территориальное размежевание.

Когда раскол мировоззрений и культур непреодолим, может быть, есть смысл рассмотреть предложения гражданина Надеждина ( "валить vs. свалить" ) под другим углом. Вспомнить идею Балтийской республики, бывшую в ходу на волне предвыборного испуга 1996 года. Недаром до сих пор предлагают вывезти отдельно либеральные 1.5 миллиона в калиниградский анклав, тем более что он уже почти в Евросоюзе. И построить там Либеральную Россию. (Остальная часть, видимо, будет называться Единая Россия.) Это все же лучше, чем когда люди сами мучаются и нас мучают своей патологической неспособностью интегрироваться ни в какую среду...

Нарисованная выше утопия "великого раздела", безусловно, иллюстрирует не пользу механистического разделения. А скорее тот подзабытый факт, что "дух народа" не менее реален, чем пресловутый "дух капитализма". Поэтому содержательным выходом из ситуации "перманентной" гражданской войны является не разделение царства, а учреждение нового государства на данной территории. Здесь территория выступает как самоценность, интегрирующая общество и нивелирующая противоречия между стратами. Однако утрата Целого (находящая выражение и в описанном выше разделении) не позволяет ныне развить легитимную политическую идентичность, как об этом писал в ряде своих работ Карл Шмитт 3 .

Как справедливо было сказано , "актуализация вопроса об идентичности как в России, так и в Европе, приведет к необходимости решения вопроса п олитического - где, собственно, провести границу". Тем самым вопрос об идентичности и границах - это вопрос прежде всего политический , он в первую очередь требует наличия политики . Фразу Балибара: "Либо следует изобрести границы и сакрализировать их, либо изобрести политику, для которой открытость была бы фундаментальным измерением," - следует перевести на язык Шмитта так. Либо нам предстоит перейти в состояние политического и утверждать свой суверенитет, ведя войну по границам. Либо создать такую "удобную" политику, где уже нет друзей и врагов. Но сегодня выбор стоит не между войной и миром, а между войной и войной: выбор между пограничными конфликтами разной интенсивности и войной на уничтожение.

То есть от шмиттовской "войны форм" предлагается перейти к "тотальной" войне, что как раз и характерно для универсалистской доктрины либерализма. И вместо задач собственного выживания как народа на данной территории (требующей определения себя и своих границ!) беззаветно решать поставленные извне задачи сдерживания "новых варваров". Ведь чем-то надо платить за комфорт деполитизированной детской. Так идеология либерального империализма неминуемо ведет к дегуманизации конкретного исторического пространства народов, к его превращению в абстрактное экономическое пространство или пространство тотальной войны.

Истоки затянувшихся поисков идентичности (политической и этнической) на территории бывшего СССР лежат, как подчеркивалось еще в "Ином" 4 , "в отсутствии политической легитимности новых социальных порядков, образовавшихся на месте огромной империи" . Как отмечал А.Филиппов, в тех политических решениях, когда "произвольные административные границы стали основанием для самоидентификаций "общности-в-границах"". Когда "люди Беловежья" признали административные границы в качестве межгосударственных. Тем самым "международно-признанные" границы "эРэФии" унаследованы нами от РСФСР в составе СССР. Однако велика ли цена этого "признания"?

Вспомним еще неостывший "парад суверенитетов" или желание одной части общества прирастить территорию за счет "исконно русских земель", а другой - построить "либеральную империю" вместо "блефа СНГ". Наконец, само "мировое сообщество" признает сегодня нас в одних границах, а завтра может "увидеть" совсем в других. В настоящее время границы нам дарованы "свыше", под чутким наблюдением мирового суверена. И еще большой вопрос, сможем ли мы их сохранить в "первозданном" виде в это далеко не мирное время.

Во время, когда генштабы заняты подготовкой к большому военному конфликту на рубеже 2010-2020 года, иногда называемого почему-то "войной за раздел Сибири". Когда Башкирия и Татария, как смешанные области проживания, уже стали объектами закладки инфраструктуры не национальных государств или халифата, а лимитрофа (Цымбурский) перед китайской границей по Уралу. Или тогда мы спрячемся за формулу великого обмена - "Русский мир в обмен на территории" ? Оказывается, что утопия "Русского мира" как надмирного архипелага потребует огромных затрат на создание сетевой структуры из ранее не существовавших русских диаспор. Проще и дешевле реконструировать государство в пространстве историческом, а не в кибер-пространстве.

Однако такого рода проблемы выходят далеко за пределы прагматического рубежа выборов-2003 или даже горизонта планирования выборов-2004. В предвыборных заявлениях и лозунгах "размежевавшихся" партий пугает по-настоящему только одно. То, что нет признаков "образа будущего", ориентированного на живущих здесь и сейчас. Назад в СССР - это побег в прошлое. Социализм - как в Швеции, или природная рента - как в Норвегии, или капитализм - как в цивилизованных странах, - это все формулы транзита, жизни "только не здесь". Когда Путин говорит на съезде РСПП: "Я вижу Россию успешную и богатую!" - эти пустые слова проходят мимо сознания. Здесь бурная овация маркирует своевременный уход президента, а не приход символьного образа.

Пока по умолчанию за образ будущего принимается фантазм комсомольцев застоя - исправленный и дополненный "баблом" брежневизм или усиленный идеал чучхе, где "все живут одинаково зажиточно". Даже полубелогвардейский лозунг "Единой России" (характерно, что слово неделимая здесь опущено!) не связан с принципом "заботы" о национальной судьбе. Между тем образ будущего должен содержать ответ на вопрос: "Где границы того, что мы готовы называть Россией?". Создание символьного образа будущего аналогично акту возвращения в гербе имперской короны на обе орлиные головы. Именно эта корона делает само существование двух голов, глядящих в разные стороны, осмысленным.

Единство пространства должно быть представлено четкой идеологической формой - образом будущего. Предстоящий "территориальный консенсус" должен выступить как нечто самоочевидное для элит. В таком случае для сохранения страны потребуется создание не медиа-механизмов, а символьных мотиваций для поддержки власти на всей территории. Здесь сами понятия "мост", "буфер" или "остров Россия" становятся образом жизни, а значит - и являются проектами различного существования или небытия.

Примечания:

1 Бызов Л.. Социокультурная трансформация российского общества и перспективы формирования неоконсервативной субъектности. В сб.: "Базовые ценности россиян: социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы" / Ответ. ред. Рябов А.В., Курбангалеева Е.Ш. - М.: Дом интеллектуальной книги, 2003 - 448с.

2 Филиппов А. Социология пространства: общий замысел и классическая разработка проблемы. "Рутения", 2000, #2

3 Государство, в отличие от гражданского общества, - это очень специфический исторический феномен, как говорит К.Шмитт, "конкретное, связанное с исторической эпохой понятие".

4 А.Филлипов. Смысл империи: к социологии политического пространства.// В сб.: Иное. М, 1995 г.