«Отцы и братья боевиков должны быть наказаны»

Интервью спикера чеченского парламента Дукувахи Абдурахманова «Медузе»

В ночь на четверг, 4 декабря, в Грозный вторглись боевики: они заняли Дом печати и школу № 20. Местные полицейские после многочасовых боев с применением военной техники подавили сопротивление — объявлено об уничтожении 11 боевиков; сами силовики потеряли 14 сотрудников. Глава Чечни Рамзан Кадыров уже пообещал выдворить родственников боевиков из республики, а их дома — сровнять с землей. Спикер парламента Чечни Дукуваха Абдурахманов объяснил специальному корреспонденту «Медузы» Илье Азару, что большие потери среди сотрудников МВД Чечни вызваны их «излишним рвением», а боевиками становятся только проплаченные Западом наемники и местные «душевнобольные». Выдворение их родственников из Чечни, по мнению спикера, даже слишком мягкий шаг — старших братьев и отцов надо «наказывать» по принципу коллективной ответственности.

— У Грозного в последние годы сложилась репутация достаточно безопасного города. Что же произошло в ночь на 4 декабря?

— В этот день должно было состояться послание [президента Владимира Путина Федеральному собранию России]. Российская государственность себя твердо позиционирует как враг фашизма, и мы твердо заявляем, что мы против происходящего на Украине.

Нужно было чем-то, наверное, помешать — хотя бы пострелять, побегать, постараться вызвать панику и, тем самым, бросить [тень] на послание. Другая задача: показать, что все-таки есть сила — в кавычках, которая может что-то сделать в Грозном и в самой мирной и спокойной республике региона.

— Получилось?

— Нет. Силы нету, сила уничтожена. Пришло 10-15 человек. Если бы даже 400 их пришло или 4000, то [было бы тоже самое] — уже не 1990-е годы. В России верховная власть твердая, устоявшаяся, мы абсолютно ей доверяем и поддерживаем ее внешнюю и внутреннюю политику.

Это не так, что [президент движения «Союз правых сил» Леонид] Гозман приходит в «Президент-отель» в Москве и выступает против Путина. В Грозном этого нет. Кто такой Гозман, которого вскормила та же демократия и путинская власть? Без этого кто он? И таких сколько в Москве? Здесь эти моменты не пройдут не только у таких людей, но даже у тех, кто с оружием в руках.

— Но как вообще такое допустили?

— Мы успокоились. Мы были [слишком] уверены, что здесь такое невозможно. Вот в 2010 году мы убрали в парламенте охрану, оружие, открыли ворота, чтобы каждый мог к народным депутатам прийти. Они посмотрели, где слабинка, пришли пострелять, чтобы шум привлечь (в результате нападения на парламент Чечни погибли двое милиционеров, завхоз и четверо боевиков — прим. «Медузы»).

4 декабря я был в своем кабинете, и депутаты пришли [в парламент] с оружием и встали рядом со мной. Мы свой очаг четко контролировали и были готовы ко всему. Мы депутаты, но мы прошли армию отсюда до Афганистана, и поколебать нас никому не удастся.

Они рассчитывали на панику, но ее не было. Ничего в республике не поколеблено. Не только привычное ко всему МВД, но даже население все равно спокойно ехало в Грозный. Многих, конечно, завернули до обеда (на самом деле, Грозный 4 декабря был практически пуст и после обеда, хотя уже на следующий день люди появились на улицах, а все магазины и кафе возобновили свою работу — прим. «Медузы»).

— Но все-таки глава Чечни Рамзан Кадыров частенько говорит, что в Чечне осталось примерно десять «шайтанов» в лесах, которые не представляют никакой угрозы — и тут такое. Откуда же они взялись?

— Этот день еще раз доказывает, что Кадыров говорит правильно. Это хвост Брюсселя и Вашингтона. Выступление Березы и других депутатов на Украине это показывает. Но они забыли, что в Чечне есть дубы и буки, и это не березы. По их указке они действуют. Приехал оттуда человек, привез деньги.

— Откуда?

— Как откуда? С Запада. Когда получают деньги, то агитируют в соседних регионах, и находятся один или два человека.

Еще в Чечне есть душевнобольные. Нужно признать, что профилактическая медицинская работа все-таки хромает. В советский период в каждом селе всех осматривали и проверяли на дееспособность в этой жизни. Сейчас такого нету. Если б можно было по тем, кто взрывается, провести экспертизу, то мы бы убедились в этом.

— Для душевнобольных они слишком хорошо владеют оружием, вам не кажется?

— Они оружием не владеют. Два-три человека, которые владели, они и уничтожили первую машину ДПС, а остальные просто проскочили. Их перекрыли, и они забежали в Дом печати. Вот и все, что они сделали.

— Но как-то же 14 полицейских погибли?

— Тем, кто обороняется, всегда легче, и один может стоять против десяти. Наши погибли, потому что в атаку пошли. Если бы не верили Кадырову, не верили Путину, не были бы уверены, что они защищают республику и народ, они бы пошли? Самый дееспособный руководитель, он же военачальник, — это Рамзан Кадыров. Это доказано делами.

Вот в позапрошлом январе был бой в Ножай-Юртовском районе. Там не было захвата здания. На вершине стояли снайперы, позади была республика и Кадыров, и они, зная, что погибают, шли в лоб. В лоб их и убивали.

— Может, лучше было как-то поэффективнее действовать?

— Нет. Тут уже вопрос мужества. Я горжусь, что выросли такие мужественные офицеры. Это не 1990-е годы, когда партия, Горбачев, Ельцин всех предали. Сейчас идет, вроде как, социалистическое соревнование, кто первым пойдет в бой. Жертв было бы еще больше, если бы Кадыров или [глава МВД Чечни Руслан] Алханов не оказались бы на месте и не удерживали. Лавиной бы все пошли в атаку.

— Вы думаете, это акция против Путина, а не против Кадырова?

— Если против Кадырова, то это против России. Путь сюда проложен с 1990-х годов. Кто их направил? Я думал уже иногда, что заблуждаюсь, когда говорю про США. Все-таки это уже оскомину набило, всем надоело. Хотя именно с потакания Запада развалили СССР.

Но разве последние действия не показывают, что это Америка? Голосование за фашизм в ООН, или то, что [вице-президент США Джозеф] Байден и директор ЦРУ провели в Украине государственный переворот. Я абсолютно уверен, что это их работа, и деньги, и приказы они получили там.

Недавно в бою в Ножай-Юртовском районе погиб парень. Перед этим он уехал, получил в Париже убежище и трехкомнатную квартиру. Значит, приехал ее отрабатывать.

— Нападавшие в своем заявлении объяснили, что являются «муджахидами Имарата Кавказ», а причина их действий — в «притеснении в Чечне женщин».

— Я в позапрошлом году был в Страсбурге и встречался с депутатом Европарламента, которая готовила доклад о притеснении женщин на Северном Кавказе. На ней джинсы рваные, майка до пупка, рядом такая же помощница. Как женщина в такой одежде может писать о наших женщинах? Я ее спросил: «Вас кто довез до работы? Муж? Брат?» Она ответила, что приехала на общественном транспорте.

Но мы-то в Чечне первое, что делаем — стараемся матери и жене купить машину, хотя бы «Оку». Мы их на руках носим, на «Мерседесе» в магазин возим. Если о депутате некому в этой прославленной Европе позаботиться, [то как она будет о чеченских женщинах писать]… В общем, она так к нам и не приехала.

— Речь идет не о том, что женщины плохо одеты или их не довозят до работы родственники, а о том, что не дают им закрывать лицо, как предписывает ислам.

— Кого именно так обидели? Пусть фамилию назовут! Это тоже провокация! Обыкновенная. У женщины лицо и руки должны быть открыты по исламу.

Мы не в Тунисе и не в Танзании. Это Кавказ со своими традициями, хотя 90% чеченцев и мусульмане. Им сказали открыто: «Не перебарщивайте». И все! Ни к одной женщине никто в Чечне не пристает и не посмеет, потому что есть родственники, которые поднимут руку. Рука, правда, может подняться у мужчины в семье с кинжалом или с винтовкой. Поэтому есть власть, которая сама накажет.

Такого уважения и благородного отношения к женщинам и такой спокойной ситуации для женщин, как в Чеченской Республике, нет нигде в Российской Федерации. У нас даже введен День чеченской женщины — чего только Рамзан Кадыров не сделал для того, чтобы возвысить женщину.

— Но закрывать лицо женщинам нельзя в Чечне?

— Нет.

— А что будет с женщиной, которая так сделает?

— Ничего не будет. Придут на работу, к брату, к отцу и объяснят. Женщина обязана слушаться старших. Это закон, это не обсуждается, это как у спартанцев. А если не слушается женщина, значит она не наша.

— Вы сказали, что это все проплаченные Западом люди. То есть религиозных фанатиков уже нет?

— Фанатиков почти не осталось, может быть, один или два, остальные люди купленные. Третьи больные. Других нету. Вот нашли десять человек. Где остальные их орды, войска, подразделения, о чем, как и о притеснении женщинах, они врут?

Вообще, у наших отцов и дедов было три задачи. Мы хозяева земли — это первая. Своя государственность — это вторая. Свобода религий — это третья. 500 веков другой задачи у чеченцев не было. Сегодня все три задачи решены. Прекрасная цветущая республика. В абсолютном спокойствии живет народ. Никакого НКВД, никакой депортации, никаких зачисток нет!

Все осуществил Кадыров с Путиным! Все сделал для народа! Все социальные вопросы закрыты! Исторические, политические — закрыты! Определились, что живем в составе России и не воюем. Закрыта та страница. Что же тогда придумать? Вот придумали, что кого-то обидели.

— Решение Кадырова выдворять из Чечни семьи боевиков вы поддерживаете?

— Я девять лет учителем работал. Я никогда не обижал ни одного человека. Тем более ребенка, старших, женщин. Я не жестокий человек, я против фашизма. Но то, что он вчера сказал, я абсолютно поддерживаю.

Отец, старший брат не знать не могут. Они должны быть наказаны. Они получают зарплату, пособия, пенсию, улыбаются нам. Сейчас следствие закончится — мы узнаем, сколько из [нападавших] были чеченцами, и их отцы и старшие братья без обсуждения должны быть наказаны и выдворены.

— А насколько это соответствует правовым нормам России?

— Мы сидим в парламенте, за мной [есть] право законодательной инициативы. Мы примем свои законы в рамках нам дозволенного. По поводу того, что за пределами [рамок], мы будем инициировать поправки в федеральное законодательство и добиваться [их принятия]. Да, мы в составе Российской Федерации, но мы республика.

— Но выдворять куда?

— А куда хотят. Наше дело — за территорию Чеченской Республики. Если верховная власть решит — за пределы Российской Федерации, пусть дальше уже работают другие структуры. Но в Чечне им делать нечего.

— Многие шахидки — это бывшие жены боевиков. Если вы выдворяете, например, в Дагестан членов семей боевика, разрушаете их дом, то у них одна дорога — в лес и обратно в Чечню.

— Встретим.

— Вы же своими руками создаете новых боевиков.

— Нет. Мы своими руками пресекаем возможное. Чтобы на той же улице не думали: «Они сделали — им ничего не было». Мы же до сегодняшнего дня так не делали, порицали только и агитировали «за советскую власть». Но теперь к порицаниям должно добавиться наказание.

— Вы знаете про принцип коллективной ответственности? Что его, например, использовала нацистская Германия?

— Знаю.

— Это не то же самое?

— Нет. Мы не убиваем, не вешаем, в концлагерь не отправляем. Мы говорим как греки, самые культурные люди древности: «На 10-15 лет оставьте Афины». Вы опасны для нас в республике. Вы нам неугодны. Это наша родина, а не ваша. Если б это была ваша родина, вы бы ее вместе с нами благоустраивали и защищали. Но ваши сыновья по нашим сыновьям стреляли. Вы получаете от нас хлеб и зарплату с пенсией и радуетесь. Наши матери не должны плакать.

Это адекватный, даже по ранжиру приниженный ответ на это злодеяние. А надо было б вообще на месте уничтожить.

— Кого?

— Того, кто знал — отец или брат, знал и молчал.

— Так это надо доказать.

— Следствие покажет, какая семья знала, а какая не знала. Многого тут не надо: объявить уголовное дело, а когда их вызовут, то каждый второй у следователя начнет сразу заявлять: «Да, так получилось. Я знал, но я не виноват».

У нас был случай пять-семь лет назад в Наурском районе, когда человек сагитировал в отряд несколько человек и объявил себя амиром. Его поймали, и первое, что он сделал на допросе — выдал всех, кого сагитировал против власти! Вот такой амир. И родственники то же самое сделают.

— В Москве уже говорят, что если чеченцы будут выдворять семьи боевиков, то надо выдворять из Москвы чеченцев, которые лезгинку там танцуют.

— Мы граждане России, мы с оружием против Москвы не пошли и мы имеем право танцевать, где хотим. Это наша страна. Которую с оружием мы защищаем. Того, кто это в Москве сказал, я объявляю врагом. Люди пришли с оружием против российской государственности, и какая же здесь параллель с танцами?

Шесть или семь лет назад на вечеринке кто-то из чеченцев сказал «Аллах акбар», и проректор вызвала ОМОН. Вы можете себе представить? При нас крестятся православные — мы же ничего не говорим! Наоборот, мы православный храм в Грозном благоустроили еще до строительства мечети. Еще я требую от центрального телевидения не показывать фильмы, которые противопоставляют народы. Я требовал, чтобы все телевидение было национализировано.

— В Чечне или в России?

— В России. У нас тоже были [такие журналисты], но они теперь в Турции находятся. Они похлеще этих террористов. Они же знают, что стравливают граждан России. Как только приближается 23 февраля или 9 мая, то показывают «Грозовые ворота» (российский фильм 2007 года про войну в Чечне — прим. «Медузы») о том, как доблестно федеральные солдаты воюют за что-то неизвестное и какие плохие здесь кавказские народы. Но к нам из 53 государств пришли террористы, хотя пограничные заставы не наши. Кто же их пропустил? Это мы против них воевали в одних рядах с федералами.

— Вы же понимаете, что не любая другая точка зрения — это вранье.

— (Тяжело вздыхает). Если то, что произошло сегодня, будет продолжаться, никто не должен питать себя иллюзиями, что на месте Грозного не окажутся Москва, Петербург, Ростов и другие города. Когда долларовая демократия придет, мы должны будем прийти на помощь русским, мордвинам, чувашам и другим нашим братьям по этой государственности.

— Сейчас чеченцы на востоке Украины тоже пришли на помощь русским?

— За Украину воюют дудаевцы, масхадовцы, которые врывались в Грозном в чужие квартиры. Это люди, которые по национальному признаку обижали здесь русских. Это мы их выгнали отсюда. А мы здесь защищаем Россию, и мы первыми были в Крыму.

— Я про тех чеченцев, которые воюют за ДНР.

— Да, есть там добровольцы. Они являются патриотами России и воюют против тех мародеров, которые отсюда убежали.

— Вы поддерживаете это движение?

— Конечно.

— А почему официально не послать туда батальон?

— Пока нельзя.

— Не дают сверху?

— Не дают. Хотя если б сегодня клич объявили, то тысячами пошли бы. Потому что видят несправедливость, которая там происходит. Донбассу и Луганщине надо помочь, эти республики надо отстоять. Украина — это наша территория. Братская, пускай, но эту государственность создавала Москва. За эту землю мы отдали 3,5 миллиона офицеров и солдат Советской армии, а том числе чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев.

Почему мы должны оставлять их на хозяйничанье [вице-президенту США Джо] Байдену? Байден сегодня руководит Украиной! Мне кто-нибудь объяснит, почему на нашей, бывшей советской, российской земле командует Байден?! У него там никто не погиб.

— А как вы решаете проблему чеченцев, которые воюют в ИГИЛе в Сирии?

— Мы день и ночь работаем над этим. Депутаты в селах проводят объяснительную работу. Нет никаких оснований, чтобы кто-то уходил туда, но на этой неделе на границе с Азербайджаном опять одного задержали. Теперь месяц-два с ним, подростком, надо работать.

Какое основание туда уходить?! Это опять больные уходят. Это неправильная война. Мы знаем по Югославии, потом по Ливии. Сирия поддерживает Россию, а не Америку, она не согласна с их экономической политикой, и руководитель независимого государства Башар Асад оказался США не нужен. Вот и когда Каддафи решил, что своей нефтью надо распоряжаться не по указке Саркози и Меркель, его свергли и отдали на растерзание. Это что за демократия?

— А почему вы думаете, что чеченских боевиков спонсирует Запад, а не ИГИЛ? Они же обещали вторгнуться в Россию.

— Пусть остальные придут. У нас есть Путин с Кадыровым — мы спокойно спим. Пусть все 40 или 140 тысяч войск ИГИЛа в Чечню зашли бы — мы им показали бы, где раки зимуют. Или, как Никита Хрущев говорил, кузькину мать.

Кто им позволит здесь хозяйничать? Это Москва их завела сюда. Если б она не помогала здесь утвердиться Дудаеву, Масхадову, не пригрела бы офицера ГРУ Басаева, а он не пригрел бы Хаттаба, — то никогда они не смогли бы здесь хозяйничать.

Мы абсолютно самодостаточны, чтоб защитить свою родину. После колебаний 1990-х годов мы уже снова прозрели, чтобы сорганизоваться и пойти за своим вождем Рамзаном Кадыровым и Владимиром Путиным. Такой мрази хозяйничать на своей земле, этим змеям, мы не позволим. Пусть придут.

— Боевики не тронули никого из мирных жителей. Они пытаются таким образом завоевать популярность у населения?

— Нигде, ни в одном месте я не встретил хоть одного сочувствующего.

— Вы думаете, вам признались бы?

— Я же людей знаю. Можно же спокойно сесть, и с иной точки зрения со мной могут начать спорить. Мы же им ничего не делаем, мы просто спорим.

Абсолютно уверен, что тем, которые пришли, разницы не было: милиционер, штурман, летчик, учитель или врач. Те, кто приехали в Грозный, просто не успели никого тронуть. Милиция не дала дальше уйти, перекрыли все в первые же минуты. Они-то ехали, стреляли.

— Но таксистов (боевики вызвали в одном из сел такси, связали водителей и на их машинах приехали в Грозный — прим. «Медузы») же они не убили.

— Бывают случайности. В городе, чтобы навести панику, убивают обычно всех. Не погиб — случайность.

Но они же в школу зашли. Они хотели, наверное, дождаться детей и бесланский вариант повторить. Если бы их милиция не раскрыла. По логике вещей, по всей расстановке, по пути их следования — они двигались туда. Если они мужественны и пришли умирать, то почему они какой-то райотдел не штурмовали? Почему они столько проехали, и в Дом печати ворвались? Почему направление держали на школу?

— Значит, они неслучайно в школу зашли? Вы же говорите, что в Дом печати они зашли, потому что их силовики блокировали.

— Да, но одна машина смогла проскочить.

— Думаю, правозащитники вашими действиями в отношении семей боевиков будут недовольны.

— Среди правозащитников слишком много болтунов — неработающих, неслужащих, но выполняющих здесь задачи Европы и Америки. Анна Политковская, например, меня никогда не критиковала. Хотя я ее два раза брал за руки и выкидывал при людях из парламента, хотя и не хотел женщину трогать. Она никакие права не защищала, но так зло и бешено критиковала все российское, имея американское гражданство.

— Бывают же перекосы на местах, и правозащитники людям помогают.

— Ни один правозащитник не критиковал федеральную власть больше, чем Кадыров и я, когда были зачистки. Мы похлеще Политковской критиковали, но мы помогали прокурору, коменданту, Кремлю убирать эти недостатки. Мы не занимались одним критиканством, а писали вместе с командующим приказ, чтобы без главы села и прокурора не проводились зачистки. Мы вытаскивали людей из тюрем, помогали им обустраиваться и убирали в Чечне лишние блок-посты.

— Вам «дело Кутаева» кажется адекватным? Думаете, что 53-летний политолог действительно попался с героином (18 февраля 2014 года Кутаев без согласования с властями провел научно-практическую конференцию о депортации чеченского народа, а затем пропустил собрание у Кадырова, который раскритиковал участников конференции; после этого Кутаева арестовали по подозрению в хранении наркотиков — прим. «Медузы»)?

— Если бы я присутствовал [на его пресс-конференции], я бы ему или кому-то другому белиберду не дал бы разводить. Мы здесь сами боремся за решение вопроса по депортации. Он же приезжает и заходит на приготовленную другими людьми конференцию, включает прямую связь по фейсбуку с Западом и начинает именно на камеру свою речь.

То, что курил и пил — сомнений нет. А наркотики — следствие докажет.

— Значит, депортация — это запретная тема?

— Почему? Больше нас никто не воевал по этой теме. Кутаева рядом не было. Никогда он не бывал на этих мероприятиях, и это характеризует его. Если он нечестный человек, то может не только наркотики иметь. Хорошо, что у него пулемет не нашли. Надо на родину пахать, а не на Запад.

— Перенесели же празднование годовщины Дня депортации с 23 февраля на 10 мая из-за Дня российской армии, отмечаемого в этот день!

— Нет, этого не было! Врет он! Я руководитель парламента и считаю, что как ближайший соратник Кадырова и преданный ему человек вряд ли бы возглавлял рабочую группу по депортации и писал о ней, если бы мне запрещали. Мы просто решили все наши трагические мероприятия, разбитые по месяцам, организованно отмечать 10 мая (9 мая 2004-го в результате теракта погиб бывший президент Чечни Ахмат-Хаджи Кадыров — прим. «Медузы»). Кто нам мешает так делать?

— Кутаева теперь называют первым полтзаключенным Чечни.

— Он сейчас может позвонить мне и прийти.

— Да он в тюрьме же!

— Ничего — выйдет. Пусть вспомнит, как он продавал вместе с масхадовскими офицерами остатки «Чеченингушвино». После этого он мне скажет, что он не наркоман, что ли? Пусть не врет. Я ни один литр из остатков советских не продал, а он продал. Это показывает, на какой ступеньке по отношению к республике и народу стоит человек. Наверное, просто нужна была фамилия какая-то политзаключенного.

Абдурахманов встает и обращается к снимавшему интервью видеооператору:

— Завтра тебя, Аслан, мы домой не отпускаем, задержим, приведем журналистов, и ты тоже будешь политзаключенным.

Аслан молчит.

— В столовой посидишь три дня, — добавляет после паузы спикер парламента.

— Тогда согласен, — выдыхает видеооператор, решив, что это, наверное, шутка.

Илья Азар

Грозный