Политпрессинг: дайджест СМИ (17—22 июля 2015 года
«Болотное дело»
Продлен срок принудительного лечения Михаила Косенко
«Нагатинский суд Москвы продлил на полгода принудительное амбулаторное лечение Михаила Косенко, фигуранта уголовного дела о массовых беспорядка 6 мая 2012 года на Болотной площади в столице.
Как сообщила "Интерфаксу", сестра Косенко Ксения, суд в пятницу удовлетворил ходатайство психоневрологического диспансера о продлении принудительного амбулаторного лечения Косенко.
Заседание прошло в закрытом режиме по ходатайству представителя Косенко, поддержанного им и его сестрой».
судебное преследование
О привлечении к ответственности за высказывания в интернете
«В следственном управлении [СКР по Архангельскому району] констатировали, что интернет-пользователи часто не подозревают, что их действия в социальных сетях, комментарии на сайтах могут быть признаны противозаконными, а их самих могут привлечь к ответственности. По словам заместителя руководителя отдела по расследованию особо важных дел СУ СКР по Астраханской области Оксаны Сергеевой, все, что выносится в интернете для всеобщего обсуждения — будь то запись, ее перепечатка или комментарий — не должно нарушать закон.
При этом российское законодательство не разделяет ответственности за оригинальную публикацию и ее перепечатку — так называемый репост. Если пользователь поделится ссылкой на личную тайну, клевету или приглашение на несанкционированный митинг, его вполне может ожидать наказание — от штрафа в несколько тысяч рублей до лишения свободы.
В российских законах нет отдельного понятия «репост», а разъяснений на этот счет пока никто не дал, поэтому на практике все нормы, в которых упоминается «распространение», «публичная демонстрация», «публичные призывы», касаются и публикации ссылок.
При этом распространением информации считается и репост без собственного комментария, это расценивается как цитата, которую человек приводит от себя, — отсутствие выраженной оценки к цитате не освобождает от ответственности.
В делах о перепостах количество «френдов» пользователей не учитывается: по умолчанию, интернет предназначен для широкой публики и репост считается массовым распространением».
См. также аналитическую записку Информационно-аналитического центра «Сова»
Интервью Надежды Савченко перед этапированием
«В камере три кровати. Только одна — застелена. Две другие Надежда использует как поверхности, на которых она раскладывает цветную бумагу и свои поделки оригами. Там же стоят пустые коробочки из-под творожного сыра Almette. Когда я спрашиваю, почему Савченко не выбрасывает коробочки, она объясняет: «Я сижу на чемоданах, каждый день жду, что меня отправят на этап. В эти коробочки я положу заготовки для оригами, из которых я делаю разные фигурки. Каждая фигурка занимает целый день. Я их делаю, чтобы отвлечься». <…>
— Куда вас этапируют?
— Я расписалась в каком-то документе, что осведомлена, что суд по моему делу будет проходить в Донецке Ростовской области. Эта бумага была подписана замгенпрокурора Виктором Гринем. Видимо, в Ростовскую область меня и этапируют.
— А на каком основании дело будет рассматриваться в Ростове? Ведь у суда была возможность рассматривать его в Москве — по месту проживания потерпевших- российских журналистов?
— Следствие считает, что я перешла украинскую границу где-то там — в Донецке Ростовской области, и это вроде как «место совершения преступления». Поэтому-то они там и хотят проводить суд. Я написала завещание на имя мамы и сестры и передала его сегодня начальнику СИЗО. Не знаю, как его в СИЗО оформить.
— В принципе, ваше завещание может заверить начальник СИЗО. А почему вы пишете завещание? Чего вы боитесь? Этапа или суда?
— По этапу меня везут в «стакане» (в автозаке, а потом по железной дороге — в сталинском вагоне, в купе-«стакане». — Открытая Россия ). Но не этого я боюсь. Меня отправляют в приграничную полосу, где идет война. В принципе без разницы: дадут ли мне 25 лет на суде, или убьют по дороге, или какой-то шальной снаряд попадет в здание суда. Там всякое может случится. Поэтому я и написала завещание.
— Неужели вы думаете, что российская власть на такое пойдет?
— А почему бы и нет? В малайзийском «Боинге» было почти 300 пассажиров — и ничего. Пуля-дура. Если они хотят устроить судилище там, где идет война, значит, они на все способны. Будут трепать нервы моим адвокатам, мне. Устраивать суд там — подлость по отношению ко мне и Украине.
— Почему? Ваша мама и сестра не смогут приехать на суд?
— Это приграничная зона. Для того, чтобы туда приехать, иностранцы должны просить разрешение у ФСБ России. Это блокирует приезд свидетелей с нашей стороны, в частности — из Украины. Кроме того, я не уверена, что, например, и свидетели из Воронежа смогут туда приехать.
— Какие свидетели из Воронежа?
— Я говорю о тех сотрудницах гостиницы в Воронеже, которые на следствии давали показания, что я из Украины в гостиницу сама приехала. Обвинению и суду совсем не нужно, чтобы они приехали на процесс и сказали правду о том, что меня в гостиницу привезли в наручниках. Вот они в этот Донецк Ростовской области и не приедут, — и в суде зачитают их показания, данные на следствии.
— Когда может начаться процесс?
— Пока нет даты. Но, скорее всего, предварительные слушания состоятся в конце июля. Мои адвокаты подали апелляцию в Мосгорсуд, обжалуя продления ареста: срок содержания под стражей продлен до сентября. И я должна в этом заседании участвовать, хоть по видеосвязи. Понятия не имею, есть ли в городском суде города Донецка видеосвязь.
— Где вас будут содержать? В ИВС Донецка или в СИЗО? В Донецке Ростовской области есть СИЗО?
— Не знаю.
— Тогда, может быть, вас этапируют в СИЗО-4 Ростова-на-Дону? Там, кстати, сейчас Олег Сенцов и другие фигуранты «крымского дела». Но тогда придется вас возить оттуда на суд по 3-4 часа, столько длится дорога.
— Ничего не понятно».
Об этапировании Савченко
«Украинская летчица Надежда Савченко, обвиняемая в РФ в убийстве российских журналистов, доставлена в один из следственных изоляторов Ростова-на-Дону, заявляет ее адвокат.
"По моей информации, Надежда Савченко уже в Ростове-на-Дону. Это неофициальная информация, мы ждем подтверждения от ФСИН", - сообщил "Интерфаксу" во вторник адвокат Марк Фейгин.
По его словам, "пока остается загадкой, куда конкретно ее поместили". "По-видимому, в ту же пересыльную тюрьму, куда поместили Сенцова, Кольченко, Чирния (фигуранты дела о подготовке терактов в Крыму - ИФ), которая находится в прямом подчинении ФСИН", - считает адвокат.
Фейгин добавил, что во вторник защита подаст жалобу в порядке статьи 124 УПК на имя генпрокурора РФ Юрия Чайки по поводу незаконности передачи дела Савченко из Москвы в Ростовскую область.
"Также мы рассчитываем сегодня, а если не получится - то в ближайшие дни, подать жалобу на действия Генпрокуратуры по 125 статье УПК (на действие или бездействие)", - добавил он.
Адвокат рассказал, что сложность заключается в отсутствии у защиты постановления Генпрокуратуры о передаче дела Савченко в Донецк Ростовской области».
«Гражданку Украины Надежду Савченко, обвиняемую по делу о гибели российских журналистов, доставили в Ростов-на-Дону, где она в данный момент и содержится в одном из СИЗО, сообщил РИА Новости ее адвокат Марк Фейгин.
По его словам, из Ростова Савченко перевезут в город Шахты.
"Мы обладаем информацией, что Савченко сейчас находится в Ростове-на-Дону, но не знаем в каком именно СИЗО. Однако это перевалочный пункт, потом ее перевезут в СИЗО № 4 города Шахты, который является ближайшим к Донецкому городскому суду, где будет рассмотрено дело Савченко", — сказал защитник.
В СК РФ ранее заявили, что с учетом собранных доказательств следователи переквалифицировали действия обвиняемой, и теперь она понесет ответственность не как пособник, а как соисполнитель убийства двух и более лиц. Максимальный срок лишения свободы, который грозит Савченко, составляет 25 лет. Заместитель генерального прокурора РФ Виктор Гринь утвердил обвинительное заключение по уголовному делу в отношении Савченко, дело направлено для рассмотрения по существу в Донецкий городской суд Ростовской области».
Начался суд по делу Олега Сенцова и Александра Кольченко, обвиняемых в терроризме в Крыму
«В Ростове утром во вторник начинается судебный процесс по "делу о крымских террористах". В подготовке диверсий и терактов на аннексированном Россией полуострове обвинены четверо жителей Крыма, среди них – кинорежиссер Олег Сенцов. Он находится под стражей уже больше года. Вместе с ним на скамье подсудимых – анархист Александр Кольченко. Сенцов и Кольченко свою вину категорически отрицают.
По версии ФСБ, целью злоумышленников было совершение весной 2014 года диверсионно-террористических актов в Симферополе, Севастополе и Ялте – взрывы самодельных устройств возле мемориала Вечного огня и памятника Ленину в Симферополе, а также поджоги офисов общественной организации "Русская община Крыма" и офиса партии "Единая Россия". Обвинение основывается на показаниях двух других обвиняемых – эти сведения, как заявляла сторона защиты, получены у них под давлением или под пытками. Однако формально Геннадий Афанасьев и Алексей Чирний признали свою вину, согласились на особый порядок рассмотрения своих дел и уже получили по 7 лет лишения свободы в колонии строгого режима. Адвокат Чирния Алексей Новиков пытался добиться пересмотра приговора, поскольку, по его мнению, в деле есть явные признаки самооговора подсудимого. Сам Чирний, однако, подтвердил, что подписал договор со следствием добровольно, после чего Новикова отстранили от участия в его защите.
Давление и пытки применялись, по заявлениям правозащитных организаций, и против самого 41-летнего Сенцова. В докладе миссии Управления Верховного комиссара ООН по правам человека на Украине отмечено, что – согласно показаниям Сенцова – ему на голову надевали полиэтиленовый пакет, душили до обморочного состояния, избивали руками и дубинкой, угрожали изнасилованием и убийством. Сенцов не скрывает своих политических взглядов, как и того, что являлся активистом "Автомайдана" и во время крымского кризиса поддерживал движение за единую Украину, покупал и развозил продукты и предметы первой необходимости украинским воинским частям.
Постоянную связь с Сенцовым держит его двоюродная сестра, московский журналист Наталья Каплан:
– Наталья, почему именно вы взялись представлять интересы Олега? Вы тесно общались с ним?
– В детстве мы общались не так много, мы начали общаться плотно в зрелом возрасте. Почему я? Во-первых, я живу в Москве. Во-вторых, мне проще заниматься этими делами, чем маме Олега, которая уже на пенсии, ей тяжело это все дается... Даже не знаю, почему так получилось... Я просто спать не смогла бы, если бы поступила иначе.
– Чего вы ожидаете от судебного процесса?
– Ничего хорошего от этого суда я не жду в принципе. Олег прекрасно понимает, что его могут посадить. Морально он готов к тому, что прозвучит приговор на 25 лет заключения. Тем не менее он не сдается, не намерен опускать руки. Как и весь минувший год, он не намерен делать того, чего ждут от него следователи. Это его четкая позиция.
– Вы уверены в невиновности Олега?
– Да, на сто процентов. Я его достаточно хорошо знаю, Олег и насилие – вещи в принципе несовместимые. Во-вторых, дело против него сфабриковано. Если не было никаких терактов, откуда взялись террористы? Обвинение держится на показаниях двух людей, которых тоже пытали, как и Олега. Все шито белыми нитками.
– Адвокаты надеются, что доводы защиты будут каким-то образом приняты во внимание?
– У Олега два адвоката – Дмитрий Динзе и Владимир Самохин, еще есть адвокат в Киеве. Адвокаты надеются на Европейский суд по правам человека, это главная наша надежда. На российский суд особой надежды нет. Задача адвокатов – смягчить участь, максимально снизить возможный срок, в идеале переквалифицировать дело на какую-то другую статью помягче. Конечно, идеальный вариант – вытащить Олега, полностью его оправдать. Но надо понимать, что мы сталкиваемся с российским правосудием, а реальность такова, что это маловероятно при нынешней политической ситуации в России.
– Украинская сторона может оказать Олегу какую-то юридическую помощь?
– Правозащитники делают что могут. Украинский адвокат представляет интересы Олега по другому делу, возбужденному в Киеве, как потерпевшего. Но вообще украинцам сложно участвовать в процессе. Реалии российского правосудия таковы, что для участия в процессе нужно сдать квалификационный экзамен на знание российского законодательства.
– Сенцова судят как российского гражданина, хотя он не просил о смене гражданства?
– Да, Олега судят как российского гражданина, хотя у него по-прежнему украинский паспорт. Он не отказывался от украинского гражданства и никогда не просил о российском гражданстве, но тем не менее его считают гражданином России. Это тоже парадокс, и этот момент мы тоже отстаиваем юридически, чтобы его признали украинским гражданином.
– Когда вы в последний раз видели Олега?
– Мы видимся исключительно в зале суда. Он бодрится, очень много шутит, очень переживает за детей (у него двое – Алина и Владислав). Мы общаемся только по почте или через адвокатов, иногда парой слов перекидываемся. В судах – жестами, пока никто не видит, пока не запретят охранники.
– Вы не знаете, как проходило этапирование в Ростов?
– Пока не знаю, жду письма, у нас до сих пор связь толком не наладилась. Но нас сразу предупредили, что этапировать его будут две недели. Это так называемый "столыпинский поезд", который сначала всех собирает, потом всех развозит, это длительный процесс. Насколько мне известно, его по крайней мере не пытали – в отличие от ситуации с долгим этапированием в Москву из Симферополя. Тогда якобы этапировали, просто ждали, когда сойдут побои. Сейчас вроде бы этого не было.
– Чем обусловлен выбор именно Ростова в качестве места проведения судебного процесса?
– С 2015 года в России принята поправка в законодательство о том, что дела по терроризму рассматривает трибунал, военный суд. Таких судов в России два, один в Москве, один в Ростове-на-Дону. Выбирают суд ближе к месту предполагаемого совершения преступления. Крым ближе к Ростову, поэтому суд будет в Ростове. Плюс надо понимать, что им, конечно же, не нужна лишняя шумиха: естественно, в Ростове будет гораздо меньше людей, которые смогут приехать и поддержать Олега. Это на руку тем, кто заварил всю эту кашу. Детали процесса мне пока не известны, но мы ожидаем, что приговор будет вынесен примерно через три месяца.
– Олег имеет какую-то возможность контактировать со вторым обвиняемым, Александром Кольченко?
– Они содержались в СИЗО отдельно, у них не было возможности общаться. До сих пор они даже в зале заседаний не встречались, потому что в отношении каждого слушания проходили отдельно, только в Ростове их соединили.
– Они были хорошо знакомы до того момента, как попали под обвинение по одному делу?
– Нет, нельзя сказать, что они были друзьями. Надо понимать: в Крыму противников аннексии и людей, готовых что-то делать в этой связи, было не так много. Они встречались на каких-то митингах и акциях протеста, скорее, были шапочно знакомы.
– Наталья, вы нежданно-негаданно попали под сильный моральный пресс. История с Олегом изменила и вашу судьбу. Как вы себя ощущаете?
– Я себя ощущаю нормально. Больше всего давит не слежка за мной и прослушка телефонных разговоров, сколько гробовое молчание и страх тех людей, которых я считала близкими. Они просто сделали вид, что ничего не происходит».
«Утром вторника в Северо-Кавказском окружном военном суде в Ростове-на-Дону началось рассмотрение уголовного дела украинского кинорежиссера Олега Сенцова и анархиста Александра Кольченко.
Активистов, выступавших против аннексии Крыма, обвиняют в совершении террористических актов в Симферополе, а Сенцова, кроме того, в создании отделения запрещенной в России организации "Правый сектор", в хранении оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ. Сенцов был задержан сотрудниками ФСБ 11 мая 2014 года, и с того времени в защиту коллеги успели выступить Кшиштоф Занусси, Педро Альмодовар, другие режиссеры и киноартисты. Украинская сторона возбудила дело по поводу похищения граждан страны, Сенцов же заявил о пытках, которым подвергся во время следствия.
Ростов-на-Дону громкого процесса не заметил. Несколько местных активистов пришли в суд, однако никаких акций в поддержку Сенцова и Кольченко проводить не стали. "Конечно, мы их поддерживаем, но новости о конфликте в Украине стали уже настолько привычными, что хочется вернуться к местным проблемам, у нас их хватает", – говорил в разговоре с корреспондентом Радио Свобода днем ранее активист ростовского отделения ПАРНАС Маргос Тирацуян. Единственным активистом, который попытался оказать обвиняемым ощутимую поддержку, оказался Владислав Рязанцев, предложивший Кольченко услуги гражданского защитника. Однако судья Сергей Михайлюк ходатайство отклонил, так же как и просьбу участвовать в качестве защитника Сенцова его двоюродной сестры Натальи Кочневой.
краинские активисты Центра гражданских свобод и Комитета солидарности с крымскими политзаключенными также приехать на суд не смогли. Среди нескольких десятков СМИ официально не было украинских, Сенцов обратил на это внимание, когда пресс-секретарь суда Алена Каталько зачитывала список аккредитованных изданий. "А украинские СМИ подавали заявки на аккредитацию? Ну, отлично..." – разочарованно протянул Сенцов, услышав отрицательный ответ. Уже во время процесса стало ясно, что украинские журналисты либо присутствуют в зале суда, либо получают информацию напрямую от российских коллег.
Перед заседанием адвокат Сенцова Дмитрий Динзе из "Агоры" высказал сомнение в том, что суд будет справедливым и что можно надеяться на оправдательный приговор: "Мы на самом деле от процесса мало чего ожидаем. Я думаю, что приговор предрешен, это и Сенцов понимает. Мы будем больше бороться за [снижение] срока, нежели за то, чтобы его оправдали, потому что я не думаю, что к нам кто-то прислушается во время рассмотрения этого дела. Может быть, даже больше сделаем упор на изменение квалификации. Если учесть, что Алексею Чирнию и Геннадию Афанасьеву дали по семь лет, то не меньше получат и все остальные фигуранты дела. Дальше, может быть, будут включены процедуры обмена. Я и раньше говорил: сколько ни бились по аналогичным делам, чтобы граждан Украины обменяли на кого-то, пока в России их не признают виновными, никто обменивать не будет. Потому что для России принципиально, чтобы все эти люди в рамках государства были признаны виновными за какие-то преступления", – безрадостно заметил Динзе.
Алексей Чирний и Геннадий Афанасьев, о которых упомянул Динзе, по мнению следствия, являлись членами террористической группы, якобы созданной Сенцовым. После задержания оба заключили соглашение со следствием, их дело рассматривалось в закрытом режиме, и оба получили по семь лет лишения свободы. Афанасьев и Чирний в деле Сенцова – Кольченко должны стать основными свидетелями. Причем на их личном присутствии в зале суда, вопреки мнению судьи, который хотел допросить осужденных с помощью видеосвзяи, настаивали сегодня и прокурор, и сторона защиты. "Мы хотим посмотреть им в лицо, тем более что с Сенцовым у них очных ставок не было", – говорит адвокат Владимир Самохин. На показаниях Чирния и Афанасьева строятся, по сути, все обвинения, ни оперативных съемок, ни каких-то более значимых свидетельств в деле, по словам адвокатов, нет. Кроме того, что защитники связаны подпиской о неразглашении, уже в самом зале суда им выдали на подпись документы о секретности дела. Динзе и его коллеги подписывать бумаги отказались, заявив, что считают это излишним. В итоге судья решил адвокатов не принуждать, но сразу заявил, что часть заседания может проходить в закрытом режиме, когда будут рассматриваться документы с грифом секретности.
На суде Олег Сенцов вел себя очень уверенно, порой даже агрессивно. Когда уже в конце заседания судья спросил его, не будет ли нарушением его прав, если адвокаты отвлекутся на другие дела и вернутся в Ростов лишь через шесть дней, он ответил: "Мои права нарушены так, что больше уже не может быть". Во время обсуждения процедуры изучения доказательств заявил: "Я этот суд вообще не считаю за суд, можете рассматривать что хотите". Дмитрий Динзе, объясняя поведение своего подзащитного, заметил: "Делайте скидку на то, что он уже довольно долгое время находится в заключении, подвергся пыткам и считает дело политически мотивированным. Как еще он должен относиться к тому, что происходит?"
О пытках Сенцов заявил после задержания, когда находился в СИЗО "Лефортово". Адвокат передавал его слова о том, что на голову ему надевали полиэтиленовый пакет, душили, угрожали изнасилованием и били. "Я словам о пытках верю, и адвокатам его верю, – говорит консул генконсульства Украины в Ростове-на-Дону Александр Ковтун, присутствовавший на сегодняшнем заседании. – Официальная позиция по данному делу такова: это граждане Украины, и они должны быть на территории Украины. Никаких претензий к ним со стороны Украины по вменяемым деяниям нет. Непонятно, какую Конституцию они нарушили, какие органы власти они якобы дестабилизировали". Украинский консул пытался встретиться с Сенцовым и Кольченко, однако допущен к обвиняемым не был. Следствие утверждало, что поскольку Сенцов и Кольченко – жители Крыма, они не подпадают под юрисдикцию Украины, несмотря на то что в деле хранятся лишь их украинские паспорта. Очередное ходатайство о встрече с консулом судья удовлетворил, но выглядело это издевательством: разрешение можно осуществить только после приговора суда. Зато было удовлетворено ходатайство о встрече с родственниками.
В отличие от Сенцова, анархист Александр Кольченко выглядел поникшим, так же как и его мать, приехавшая на суд. Они потихоньку переговаривались через стекло "аквариума", пока приставы не запретили любые разговоры с подсудимыми. Кольченко расспрашивал о родных, о том, заходили ли к родителям его друзья. Сенцов тоже охотно общался с журналистами и близкими. "Я много читаю, здесь в СИЗО прекрасная библиотека, – рассказал кинорежиссер. – Сейчас читаю "Триумфальную арку" Ремарка. Это единственное, что я у него не читал еще. Сам не пишу. Возможность есть, но зачем писать, если в голову ничего не приходит. Можешь не писать – не пиши. Мы сидим в нормальных, обычных условиях в камере на троих. Если что-то хотите нам передать – свяжитесь с моей сестрой".
Судя по сегодняшнему заседанию, судья решил завершить рассмотрение дела как можно скорее. Если в начале дня адвокаты предполагали, что оно займет по меньшей мере два-три месяца, то в конце не смогли даже предположительно ответить на вопрос о сроках. Сложилось впечатление, что Михайлюк торопится завершить все к началу заседаний по делу украинской военнослужащей Надежды Савченко в Донецком городском суде Ростовской области, то есть к 30 июня. Прокурор успел зачитать текст обвинения, были допрошены оба потерпевших – руководитель исполкома движения "Русская община Крыма" Андрей Козенко и член политсовета "Единой России" в Крыму Александр Бочкарев, руководивший весной 2014 года сводным полком "Народного ополчения Крыма". Офисы обеих организаций были подожжены в апреле прошлого года, в чем обвиняют теперь Сенцова и Кольченко.
По мнению следствия, весной 2014 года Сенцов создал в Симферополе ячейку "Правого сектора" для совершения террористических актов. "Сенцов неоднократно посещал собрания сторонников нахождения Крыма в составе Украины и там заявил, что мирные акции не приносят результата, необходимо организовать группу, которая сможет совершить террористические акты", – зачитал прокурор. Обвинение уверяет, что теракты имели целью повлиять на "органы власти" республики и дестабилизировать ситуацию, чтобы вернуть Крым в состав Украины. Этого, по мнению следствия, молодые люди хотели добиться путем поджога симферопольских офисов движения "Русская община Крыма" и партии "Единая Россия", а также взрыва памятника Ленину. Впрочем, последнее так и не было осуществлено.
Уже во время заседания адвокат Динзе указывал на абсурдность формулировки о желании Сенцова и Кольченко "повлиять на органы власти" и "дестабилизировать обстановку". "Скажите, как ваше сгоревшее окно дестабилизировало ситуацию в республике?" – спросил он Александра Бочкарева. "Это был не первый поджог, и начались разговоры среди людей: "Сегодня поджигают, а завтра взрывать начнут". Был нанесен ущерб руководству республики. Пошли разговоры, что оно не может справиться с обстановкой. Разве это не наносит урон авторитету власти? Кроме того, милиция тогда была немного деморализована. Обстановка нервная была", – ответил на это Бочкарев. "А референдум не дестабилизировал обстановку?" – вновь поинтересовался адвокат. "Он сплотил народ Крыма и показал, что в Крыму нормальные люди, в отличии от Укропии", – заявил Бочкарев, который, однако, не смог сказать, какие государственные органы пострадали от действий поджигателей офиса "Единой России". Кстати, выяснились интересные подробности: офисное здание, ранее принадлежавшее Партии регионов, перешло к "Единой России" вместе с членами и владельцами. "Мы даже не правопреемники, а те же люди, только в другом качестве", – гордо заявил Бочкарев.
Вся логика заявлений адвокатов неизменно разбивалась, столкнувшись со страхом пострадавших перед "Правым сектором". Причем выяснилось, что никто активистов организации в Крыму не видел, но все слышали о них в российских СМИ. "Назовите ряд лиц, которые, по вашему мнению, состоят в "Правом секторе" и вели активную деятельность в Крыму", – попросил Андрея Козенко адвокат Динзе. "В Крыму украинские националисты "Правого сектора" не вели активную деятельность, потому что мы им не давали. Мне такие лица не известны", – ответил общественник. Динзе: "Вы слышали о том, что представители "Правого сектора" пытались дестабилизировать обстановку как-то иначе, кроме поджога вашей двери?" Козенко: "Из сообщений СМИ о том, что на территорию Крыма постоянно пытались проникнуть националистические элементы. Были и заявления руководителей "Правого сектора", что они собираются так делать".
Примерно о том же Динзе спрашивал Бочкарева. "Мы встречали поезд, где ехали эти молодчики. Они, как зайцы, попрыгали, когда узнали, что мы их ждем. Вы этого не видели, а я это делал. Своими ручками задерживал негодяев", – заявил единоросс. "А как вы определяли, что это члены "Правого сектора"?" – "Если они приезжают из Западной Украины, то кто же еще. Мы их задерживали, находили листовочки не совсем понятного содержания. Задерживали ребятишек и наших, которые рисовали надписи "Крым – це Украина", "Шухевич и Бандера – наши герои". Понятно, что это было. Но конкретно я рассказать не могу. Потому что мы задерживали людей и передавали в правоохранительные органы. Я был недостаточно компетентен для этого, моя задача была только задерживать негодяев. По поводу организованных групп "Правого сектора" фактов у меня нет", – в итоге вынужден был признать Бочкарев.
Кроме допроса потерпевших, на заседании была продемонстрирована видеозапись поджога офиса "Русской общины Крыма". В почти полной темноте издалека было снято, как двое людей в темной одежде облили крыльцо чем-то из канистры и подожгли со второго раза. Андрей Козенко признал, что определить, являются ли поджигателями Сенцов и Кольченко, он не может.
Следующее заседание назначено на 27 июля, и судья настаивает на практически ежедневной дальнейшей работе. Все попытки защиты испросить время для разработки консолидированных решений и просто для консультаций с подзащитными были отвергнуты судьей».
«Олег Сенцов называет свое дело политически мотивированным и вины не признает. «Федеральная служба беспредела в вашей стране умеет очень хорошо крупными белыми стежками шить дела… Загремлю на 20 лет — однозначно. Потому что этот срок мне был назван еще в первый день до моего официального задержания, это уже решенный вопрос, об этом постоянно говорится, моим адвокатам намекают, что меня ждет очень тяжелая и интересная жизнь в лагере, если туда вообще доеду. Но я не боюсь угроз и намеков. И этот срок в 20 лет мне не страшен, потому что я знаю, что эпоха правления кровавого карлика в вашей стране закончится раньше», — говорил он на заседании суда в апреле.
<…>
Уже в СИЗО «Лефортово» Сенцов рассказал, что после задержания его пытали. «На него был надет полиэтиленовый пакет, которым его душили до обморочного состояния, ему угрожали изнасилованием и убийством, при этом заставляли сознаться в организации взрывов, поджогах офисов, хранении оружия и взрывчатых веществ», — говорится в заявлении о совершении преступления, которое от имени режиссера подал адвокат Динзе.
Синяки на спине, ягодицах и других частях тела Олега Сенцова были зафиксированы работниками ИВС Киевского района Симферополя и СИЗО Симферополя. В октябре 2014 года Следственный комитет России отказался возбудить уголовное по факту пыток. «В материалах постановления говорится, что Сенцов увлекался садо-мазо, и травмы на спине нанесла ему какая-то партнерша незадолго до задержания», — рассказал адвокат Динзе. По его словам, при обыске в квартире Сенцова не было найдено никаких предметов, которые могли бы указать на склонность режиссера к БДСМ: «Нашли одну плеть, и то, вероятно, она была нужна Сенцову для съемок. Но именно так следователи объяснили травмы на спине Сенцова». <…>
Следствие утверждает, что именно Сенцов «не позднее 10 апреля 2014 года» дал Чирнию и Афанасьеву указание взорвать памятник Ленину возле железнодорожного вокзала Симферополя. Для организации взрыва Сенцов «посредством Афанасьева» якобы передал Чирнию «денежные средства в сумме 200 гривен для приобретения необходимых компонентов самодельного взрывного устройства (СВУ)». Кроме того, Сенцов якобы решил взорвать на 9 мая еще и «Вечный огонь». Чирний в свою очередь попросил изготовить СВУ некоего «Пирогова, имеющего специальные познания в области химии». За несколько дней до назначенной даты Чирний дважды получал от Пирогова «предмет, имитирующий исполнительный механизм, изготовленный на основе электронных часов», и оба муляжа отнес к себе домой по адресу: Симферополь, улица Куйбышева, дом 58а.
Этот дом расположен недалеко от речки Малый Салгир, под мостом через которую были спрятаны еще «два предмета, имитирующих СВУ». При попытке забрать эту посылку в ночь на 9 мая Чирний и был задержан с поличным.
«Пирогов» изначально действовал под контролем ФСБ, а передача муляжей взрывных устройств Чирнию проводилась «в ходе оперативно-розыскного мероприятия “Оперативный эксперимент”», следует из материалов дела. В двух канистрах, которые Чирний достал из тайника под мостом, была не взрывчатка, а перемешанная с алюминиевым порошком поваренная соль.
<…>
Секретарь суда пытается взять с адвокатов подписку о неразглашении, те отказываются.
— Так у нас секретное дело!
Защитник Динзе объясняет, что к делу действительно приложены три конверта с данными засекреченных свидетелей, но адвокаты не будут знакомиться с их содержимым.
<…>
Адвокат Динзе ходатайствует о разрешении на посещение Сенцова консулом Украины и о свидании своего подзащитного с семьей: сестрой, женой и детьми.
Защитник отмечает, что у Сенцова есть только паспорт Украины, и он, таким образом, является гражданином Украины, хотя следствие считает его российским подданным и не допускало к обвиняемому украинского консула. По словам Динзе, в посещении Сенцова родными следователь также постоянно отказывал.
Светлана Сидоркина также просит о встрече с консулом: ее подзащитный — Кольченко — является гражданином Украины по паспорту, да и сам считает себя таковым.
Сторона обвинения не возражает против свидания обвиняемых с родными, но посещение их консулом Украины считает невозможным, поскольку согласно материалам дела и законам Кольченко и Сенцов являются гражданами России.
Суд удовлетворяет ходатайства о встречах с родственниками. Ходатайство о посещении консулом суд полагает возможным удовлетворить и осуществить после «разрешения данного дела по существу», то есть после приговора.
Сенцов просит разрешения на разговор с женой и детьми по телефону. Судья говорит, что не возражает, но решение об этом должен принимать начальник СИЗО, в котором содержится подсудимый.
<…>
Адвокат Динзе рассказывает, что перед началом заседания секретарь вручил ему «учетную карточку» о секретности части материалов дела и потребовал расписку.
— Я ознакомился с материалами уголовного дела, еще находясь под подпиской о неразглашении. На вопрос о тайне следствие мне разъяснило, что в томе 10 содержатся конверты с данными троих засекреченных свидетелей. Я, ваша честь, считаю излишним писать какие-либо расписки, — говорит адвокат Сенцова.
Он сообщает, что часть материалов дела он предоставил своему доверителю в связи со своими обязанностями перед ним — уже после того, как дело поступило в суд, и действие подписки кончилось.
— Вообще, из этих бумаг не следует, какие материалы там засекречены. Прошу освободить меня от заполнения этих бумаг. С конвертами о гостайне знакомиться я не желаю. Свидетеля этого мы допросим со специальной процедурой, которую установит суд, — говорит Динзе.
Адвокаты Самохин и Сидоркина соглашаются с его доводами и заявляют аналогичные ходатайства.
Судья Михайлюк отвечает, что суд не имеет права снять гриф секретности, который установлен при расследовании дела. «Но из материалов дела усматривается, что в целом уголовное дело является не секретным. Вместе с тем, в материалах дела содержатся сведения, являющиеся государственной тайной», — говорит он. По словам председательствующего, суд исследует все материалы, и когда дело дойдет до содержащих гостайну — рассмотрение будет проходить в закрытом заседании.
Динзе просит разъяснить, какие именно листы дела относятся к засекреченным, потому что он собирается беседовать со свидетелями, в том числе на Украине, и должен знать, что именно он не имеет права разглашать, «а то тут меня предупреждают о шпионаже и госизмене». Судья обещает конкретизировать порядок работы с секретной частью дела.
<…>
Динзе просит допустить к процессу общественного защитника Наталью Кочневу — это проживающая в Москве сестра Олега Сенцова. Представитель обвинения против: Сенцова и так защищают два профессиональных адвоката, кроме того, «суду не представлено документов о том, что она является родственником подсудимого и я не услышал, для каких целей необходимо данное лицо в качестве защитника, и она не имеет юридического образования».
Потерпевшие по видеотрансляции из Крыма говорят, что оставляют вопрос о допуске Кочневой «на усмотрение суда».
Динзе объясняет, согласно Уголовно-процессуальному кодексу любое лицо может участвовать в процессе в качестве общественного защитника, «этот институт декларирован в Конституции, УПК и постановлениях ВС». «Она наряду с адвокатами будет участвовать, а не вместо них. Прежде всего, нужно спросить моего подзащитного»
Сенцов: «Наша позиция согласована, я согласен с моим адвокатом».
Судья отказывает в ходатайстве защиты.
Адвокат Сидоркина заявляет в качестве общественного защитника Кольченко Владислава Рязанцева: «Ходатайство заявляется по просьбе моего подзащитного. Рязанцев имеет среднее специальное юридическое образование, он имеет опыт участия в подобных заседаниях».
Рязанцев — ростовский активист и журналист-фрилансер, выпускник экономико-правового колледжа ЮФУ, он вел частную практику в судах по гражданским делам и «кое-что выиграл».
<…> … в ходатайстве об участии Рязанцева отказано.
<…> Гособвинитель Олег Ткаченко: Олег Сенцов обвиняется в том, что в марте 2014 года получил от «Правого Сектора» указание создать в Крыму отделение организации и совершить террористические акты для дестабилизации обстановки и воздействия на органы власти с тем, чтобы они приняли решение о выходе республики из состава РФ.
Реализуя этот замысел, продолжает прокурор Ткаченко, Сенцов познакомился с Асановым, Афанасьевым, Боркиным, Зуйковым и Чирнием. Асанов предоставил дом на улице Петровская балка для собраний сообщества и хранения горючих жидкостей и оружия.
Не позднее 11 апреля Сенцов позвал туда Асанова, Афанасьева и Зуйкова, доставил на автомобиле и спрятал в сарае кувалду, канистры с бензином и машинным маслом и 30 пар перчаток. Он заявил, что акции протеста не приносят результата, и надо в соответствии с целями «Правого сектора» создать группу для совершения акций воздействия на органы власти.
После этого Асанов, Афанасьев и Зуйков выразили согласие войти в состав созданного Сенцовым террористического сообщества. Сенцов, читает прокурор, поручил Афанасьеву обследовать в Симферополе объекты, занимаемые организациями, связанными с Российской Федерацией — офис Симферопольского отделения «Единой России» на улице Аксакова, 7, русского культурного центра на Киевской, 46 и «Русской общины Крыма» на Карла Либнехта.
Не позднее 11 апреля Сенцов неподалеку от клуба «Фрегат» в присутствии Асанова, Афанасьева и Зуйкова, а также Чирния и других лиц заявил, что проходящие акции протеста не приносят результата, и надо переходить к дестабилизации деятельности органов власти Российской Федерации, в том числе к осуществлению взрыва памятника Ленину.
Осуществить взрыв вызвался Чирний, в тот же день Сенцов через Афанасьева передал ему 200 гривен.
Не позднее 18 апреля 2014 года Сенцовым в деятельность сообщества были вовлечены Боркин и Кольченко.
Через Чирния Сенцов обратился к Пирогову, имеющему специальные познания в области химии, с предложением изготовить СВУ. Позже Сенцов дал указание перенести кувалду и зажигательные смеси под мост под улицей Воровского в Симферополе в оборудованный Зуйковым тайник.
Не позднее 14 апреля Сенцов дал указание Афанасьеву, Зуйкову, Боркину, Кольченко и Чирнию осуществить поджог «Русской общины Крымы». Он довел до группы разработанный им план поджога и передал ее участникам маски с прорезями для глаз и марлевые перчатки.
На другой встрече в доме Асанова Сенцов сообщил Чирнию о необходимости как можно скорее взорвать памятник Ленину, а также продемонстрировал пистолет Макарова с боеприпасами, пояснив, что ему «есть, чем их защищать», и выразил неудовольствие отсутствием эффекта от поджога «Русской общины Крыма».
К 18 апреля Сенцов разработал план поджога отделения «Единой России» на улице Аксакова, дом 7.
24 апреля Сенцов «посредством Чирния» убедился в способности Пирогова изготовить СВУ и дал указание изготовить часовой механизм.
Афанасьева он познакомил с представителем «Правого Сектора» Степаном Цирилем, тот довел до участников террористического сообщества инструкции и рекомендации по созданию механизмов СВУ.
В тот же день Сенцов посредством Чирния передал Пирогову дополнительную сумму денег.
4 мая он дал указание Афанаьеву и Чирнию изготовить второе СВУ, как возможную цель он рассматривал мемориал «Вечный огонь». Полученные СВУ хранились в жилище Чирния, который получал их «в ходе оперативного мероприятия "Оперативный Эксперимент"». При получении второй партии муляжей взрывных устройств Чирний был задержан.
Итого, Олег Сенцов обвиняется в создании террористического сообщества и руководстве им, обвиняется по двум эпизодам совершения терактов — поджогов, устрашающих население в целях воздействия на принятие решений органами власти, а также в приготовлении к совершению террористического акта и в покушении на незаконное приобретение взрывных устройств и в перевозке оружия и боеприпасов. <…> … Александр Кольченко на позднее 14 апреля изъявил согласие войти в террористическое сообщество, являющееся структурным подразделением «Правого Сектора». 18 апреля он совершил теракт — поджог отделения «Единой России». 10 мая, будучи осведомленным о задержании Афнасьева и Чирния, Кольченко предупредил об этом Сенцова.
Он обвиняется в участии в террористическом сообществе и в совершении теракта.
<…>
Адвокат Динзе: «Ваша честь, непонятно, каким образом мог бы вменяемыми ему действиями Сенцов воздействовать на принятие решение о том, чтобы Крым вышел из Российской Федерации. Если бы указанные действия он совершил, то и тогда было бы непонятно, как можно "посредством" какого-то человека осуществлять какие-либо действия, как сказано в обвинении. Можно их осуществлять "в сговоре" или "отдавая приказы". Неясно, откуда якобы получал финансирование Сенцов, и какие именно учреждения власти и как могли пострадать от совершения терактов в Симферополе. Мы просим обратить внимание на эти разногласия в обвинении».
Защитник Самохин также просит разъяснить, что имеет в виду обвинение, говоря о совершении преступления «посредством» другого человека.
Светлана Сидоркина: «Не представлено доказательств того, при каких обстоятельствах и каким образом мой подзащитный вступил в террористическое сообщество и участвовал в нем. Считаю, что стороной обвинения не представлено доказательств того, что действия, которые вменяются моему подзащитному, действительно являлись террористическим актом. Кольченко не отрицает события, в котором он участвовал, но мы считаем, что квалификация действия неверна, и я надеюсь, что стороной защиты будет это доказано».
<…>
Участники процесса обсуждают регламент и расписание заседаний. Прокурор Ткаченко просит суд сначала допросить потерпевших, затем свидетелей обвинения, потом — огласить материалы дела.
Судья уточняет, о каких именно свидетелях идет речь. Прокурор: тех, которые находятся в Крыму и могут дать показания по видеоконференцсвязи.
Судья говорит, что гособвинитель не упомянул об исследовании находящихся в Москве вещественных доказательств, «необходимо решить вопрос о доставке и сроках транспортировки».
Свидетели Афанасьев и Чирний тоже в Ростове не находятся, и надо обсудить, как и когда их допрашивать, напоминает судья. Прокурор просит этапировать их из Москвы для допроса, а вещдоки предлагает исследовать после и на следующем заседании обещает представить необходимый список.
Дмитрий Динзе просит привезти все вещественные доказательства в Ростов и исследовать их в полном объеме в суде: «У нас нет особого доверия к тому объему, что указан в обвинительном заключении».
Самохин настаивает на том, чтобы Афанасьева и Чирния допрашивали в суде, а не по видеоконференции: у них с Сенцовым даже очных ставок не было, подчеркивает адвокат.
Динзе просит проводить заседания каждую неделю по два дня подряд; защите необходимо время для встреч с подсудимыми, для подготовки к процессу и для доставки своих свидетелей. «Если мы будем заседать непрерывно, мы просто не сможем осуществлять защиту, и поэтому, исходя из разумности, я считаю возможным установить подобный график».
Судья настаивает на ежедневных заседаниях: «два раза в неделю суды не заседают, мы такой возможности вам предоставить не можем».
Судья постановляет, что предложения защиты основаны на практике, а не на законе. Заседания суд назначает ежедневно; Михайлюк: участие государственных защитников как раз на этот случай и предусматривается, а уважительность причины неявки адвокатов каждый раз будет устанавливать суд. После пяти суток неявки защитников без уважительной причины обвиняемым будут назначены госадвокаты, предупреждает он.
<…> Московских адвокатов не устраивает ежедневный режим заседаний. Динзе говорит, что в среду у другого его доверителя — фигуранта Болотного дела Ивана Непомнящих — истекает срок ознакомления с материалами дела; Самохин ссылается на назначенный на завтра визит к врачу.
Сидоркина: «По самым тяжелым делам даются хотя бы два дня в неделю, чтобы сориентироваться по делу и пообщаться с подзащитным».
Она также просит проводить заседания не чаще двух раз в неделю.
Судья: только наличие документов об уважительной причине неявки является основанием для переноса, «это позиция закона и Европейского суда». «Суд будет рассматривать дело быстро и четко», — резюмирует Михайлюк.
<…> Суд по видеосвязи допрашивает потерпевшего Андрея Козенко, 3 августа 1981 года рождения, русского, сотрудника Госсовета Крыма. <...> 14 апреля 2014 года он занимал должность председателя исполкома «Русской общины Крыма» — организации, которая создана для «защиты прав и законных интересов русских и тех жителей Крыма, кто считает Россию своей родиной». Офис «Общины» располагался на улице Долгоруковской ,11/2 (она же улица Карла Либкнехта). «Это офисное одноэтажное строение с приемной и конференц-залом», рассказывает Козенко, в нем находились два охранника.
— Вам известно о поджоге?
— Известно, около четырех утра на мой телефон позвонил Шеремет, «руководитель народной дружины Крыма», и сообщил о поджоге. Я в течение 10 минут выехал на место. На месте увидел все черное от огня крыльцо, пену от огнетушителя, крыша была над ним оплавлена и фасад был обожженный.
Пострадала входная дверь, фасад и козырек над крыльцом, светильники, глазок, звонок, перечисляет Козенко. Пожар обнаружили охранники — «представители народных дружин республики Крым».
На съемках видеокамер Козенко видел, «как человек в капюшоне чем-то обливает крыльцо, кидает спичку, но ничего не загорается». Затем, по словам свидетеля, в кадр возвращаются уже два человека, поджигают крыльцо и убегают.
Охранники, говорит он, находились в соседнем здании, «секунд 15 быстрым шагом», и наблюдали за происходящим через камеры.
«Был причинен материальный ущерб, нам пришлось делать косметический ремонт, около 30 тысяч рублей». Пожарных на место происшествия не вызывали, охранники все потушили огнетушителями. Фамилии охранников, дежуривших в ту ночь, Козенко не помнит.
<…> Вопросы потерпевшему Козенко задает адвокат Сенцова Дмитрий Динзе: на что была направлена ваша общественно-политическая деятельность?
— Это организация российских соотечественников, мы тогда объединяли жителей Крыма для защиты своих интересов и приветствовали интеграцию с Россией.
Вопросы Динзе об участии «Общины» в мартовском референдуме судья снимает.
— Вы или ваша «Община» имели столкновения с какими-нибудь радикалами, которые были недовольны вашей работой?
Прокурор возражает: «мы не рассматриваем обвинения в отношении каких-то радикалов», а в отношении конкретных лиц.
Козенко: «Нет, с такими людьми в публичной сфере мы не сталкивались».
— Вам угрозы какие-либо поступали в связи с вашей деятельностью?
— Только в сети интернет.
— Можете пояснить?
— В социальных сетях, на фейсбуке были общие обвинения, что крымчане все сепаратисты, и что Крым будет украинский. Это конкретные физические лица, которые пишут сообщения.
— После 16 марта с какими органами власти вы взаимодействовали?
— С Советом министров Республики Крым и с Госсоветом.
Динзе просит пояснить, как и какими документами были созданы эти структуры.
— Почему они «государственные», кто их утвердил?
Козенко ссылается на Конституцию. Второй потерпевший: «Пусть зайдет и почитает, если так интересует». Судья снимает вопрос.
Динзе напоминает, что согласно обвинительному заключению, Сенцов пытался «дестабилизировать органы государственной власти», и суду надо разобраться, что за органы имелись в виду.
Дизне продолжает задавать вопросы потерпевшему.
— Каким образом эта акция с поджогом дестабилизировала ситуацию в Крыму?
— В данный момент председателем Госсовета избран заместитель председателя «Русской общины», и таким образом с помощью этой акции можно было влиять на государственные органы. Этот поджог я считаю существенным актом дестабилизации обстановки в республике Крым.
— Так дестабилизировась ли обстановка в Крыму в связи с поджогом двери?
— Я здесь не могу вам назвать конкретную причинно-следственную связь между дверью и дестабилизацией обстановки.
<…>
— Назовите, пожалуйста, лиц, которые, по-вашему, относятся к «Правому Сектору» и вели бурную деятельность в Крыму?
— Бурную деятельность в Крыму украинские националисты не вели, потому что мы им не давали.
— Вам известно, чтобы какие-либо представители «Правого сектора» пытались иным образом дестабилизировать обстановку в Крыму, помимо вашей двери?
— Из СМИ знаю, что в Крым пытались проехать радикально настроенные граждане Украины и намеревались вести здесь свою деятельность, были заявления руководства «Правого Сектора».
— А те, которые якобы заехали, вы их видели? Кого-нибудь, может, в плен взяли?
— Я думаю, что это вопрос к правоохранительным органам, — отвечает Козенко.
<…>
Адвокат Сидоркина спрашивает Козенко о правовой форме организации «Русская община Крыма».
— Общественная организация. Она перерегистрирована как региональная общественная организация Минюстом России.
— Можете назвать дату перергистрации?
— Нет, надо посмотреть документы.
— Помещение, в котором произошло возгорание, находится на балансе вашей организации?
— Оно находится в нашем пользовании по договоре аренды. Ремонт возлагается на нас.
— На момент поджога был ли уже заключен данный договор аренды?
— Я извиняюсь, у нас договор безвозмездного пользования был заключен тогда, на самом деле. Он был заключен с физическим лицом.
— Имеете ли вы возможность предоставить данный документ суду?
— Да.
<…>
…оглашается договор аренды помещения, пострадавшего от поджога; потерпевший уточняет, что «"Русская община Крыма" действовала как неприбыльная организация, и в разные моменты времени мы пользовались разными формами договора».
Динзе обращает внимание, что указанный в деле договор действовал с 1 марта 2013 по 1 марта 2014, то есть на момент поджога был недействителен.
Козенко: «Мне кажется, там срок действия продлевался автоматически».
Защитник Сидоркина уточняет, представляет ли Козенко в суде «Общину» на основании доверенности.
— Я представляю их как заместитель председателя, как лицо, которое обращалось…
<…>
Прокурор зачитывает справку МВД от 28 апреля 2014 года с результатами исследования горючей жидкости и емкости, сохранившей «следы измененного нефтепродукта».
Защитник Динзе замечает, что исследование проводилось экспертом по психотропным, а не горючим веществам, и что специалист не предупреждался об ответственности.
<…>
Далее следует справка об ущербе (7 780 гривен).
— Подписи Козенко под ущербом нет, —отмечает Динзе. Потерпевший затрудняется объяснить, почему. Судья просит посмотреть этот документ, потому что «ситуация пока непонятна». В ответ на вопросы председательствующего Козенко еще раз подтверждает содержание всех зачитанных документов.
<…>
Прокурор читает протокол осмотра местности от 12 мая 2015 года с фототаблицей, протокол осмотра предметов от 28 сентября 2014, протокол осмотра поступившего из ФСБ диска с видеозаписью поджога.
На видео в кадре появляются два человека в темной одежде, один стоит в стороне, второй льет жидкость на крыльцо; второй ее поджигает, но жидкость не загорается, затем первый возвращается, и тут «происходит сильное воспламенение жидкости». Через полминуты появляется человек, который убегает и возвращается с огнетушителем.
Динзе указывает, что «непонятно, из какого источника была получена данная видеозапись. Выемка, обыск, что это было?».
Прокурор читает постановление следователя о признании видеозаписи вещественным доказательством.
Динзе настаивает: само постановление не может считаться доказательством; кроме того, в нем не говорится, каким способом следствием была получена эта видеозапись.
— Производилась ли запись и где находился аппарат? — обращается судья к Козенко.
— В здании «Русской общины», это наше оборудование. С целью охраны, кто входит-выходит, пропускной режим. Я этот диск просматривал, и я его и записывал. Я его прилагал к своему заявлению в милицию.
— Фиксирующее устройство, которое у вас находится, позволяет производить манипуляции или исказить запись?
— Никаких манипуляций с записью не было.
Адвокат Динзе:
— Почему вы вырезали только эти пять минут из записи?
— Группу, которая приехала, интересовал только поджог, — отвечает Козенко.
— Так как вы записывали видео?
— Есть специальная программа, которая прилагается к видеорегистратору, я не помню ее название.
— Там возможно редактирование?
— Нет, только просмотр.
— А как мы это можем проверить? Вы можете предоставить программу?
Судья вмешивается в допрос потерпевшего. «Объясните, что вы сейчас подразумеваете, отвечая на эти вопросы о программе». Козенко:
— Я подразумеваю специальный программный продукт, который позволяет просматривать видеозапись.
— Вы на одном языке с ним разговариваете? — обращается судья к Динзе.
— Да. Вы запись конвертировали для записи в другой формат?
— Да, для записи на диск программа сама конвертирует.
— А вы следователю предоставляли программу и сам носитель, который вел запись?
— Да, носитель предоставлял
— А что это за носитель?
— Компакт-диск, подписанный моей рукой.
— А какой программой вы пользовались для вырезания этих пяти минут?
— Той же, что и для просмотра.
— А у вас выемку видеозаписи и оборудования производили?
— Нет.
<…> Адвокат Динзе:
— Почему вы вырезали только эти пять минут из записи?
— Группу, которая приехала, интересовал только поджог, — отвечает Козенко.
— Так как вы записывали видео?
— Есть специальная программа, которая прилагается к видеорегистратору, я не помню ее название.
— Там возможно редактирование?
— Нет, только просмотр.
— А как мы это можем проверить? Вы можете предоставить программу?
Судья вмешивается в допрос потерпевшего. «Объясните, что вы сейчас подразумеваете, отвечая на эти вопросы о программе». Козенко:
— Я подразумеваю специальный программный продукт, который позволяет просматривать видеозапись.
— Вы на одном языке с ним разговариваете? — обращается судья к Динзе.
— Да. Вы запись конвертировали для записи в другой формат?
— Да, для записи на диск программа сама конвертирует.
— А вы следователю предоставляли программу и сам носитель, который вел запись?
— Да, носитель предоставлял
— А что это за носитель?
— Компакт-диск, подписанный моей рукой.
— А какой программой вы пользовались для вырезания этих пяти минут?
— Той же, что и для просмотра.
— А у вас выемку видеозаписи и оборудования производили?
— Нет.
<…>
Козенко не может ответить на вопрос прокурора, чей автомобиль виден в кадре. Судья объявляет перерыв на 10 минут.
<…> Суд приступает к допросу потерпевшего Бочкарева — представителя симферопольского отделения «Единой России», бывшего функционера украинской Партии Регионов, «вот где-то дней за десять до поджога» сменившего место работы. Как и Козенко, он отвечает на вопросы в режиме видеотрансляции.
«Часов в семь утра 18 числа мне позвонил оперативный дежурный и сообщил, что был совершен поджог. Там пожар уже был погашен, находилась следственная группа и члены исполкома партии», — рассказывает Бочкарев.
«Это одноэтажное здание, два туалета, семь комнат, металлическая дверь, сигнализация, — описывает потерпевший партийный офис, — но она, к сожалению, не сработала».
По словам Бочкарева, в результате поджога «полностью выгорела одна из комнат, все было в гари, находиться там нельзя было, пластик горелый был».
«Женщина, которая находилась там, услышала хлопок, потом увидела сильное возгорание и вызвала пожарных», — говорит он. Они и потушили возгорание.
Что это была за женщина, Бочкарев не знает: «Я не интересовался этим вопросом».
На вопрос адвоката Сидоркиной, когда было зарегистрировано местное отделение «Единой России», потерпевший ответить не может — говорит только, что раньше то же здание занимала Партия Регионов, но на каком основании — договора аренды или права собственности — не знает: «не интересовался».
<…> Динзе интересуется, известно ли потерпевшему, как именно дестабилизировал «Правый Сектор» обстановку в Крыму после 16 марта.
Бочкарев:
— Конечно, известно, я же был в ополчении Крыма. Мы встречали их постоянно, они приезжали с Западной Украины. Я категорически запрещал бойцам принимать какие-то меры против них — передавали их в правоохранительные органы. Что это за люди пришли? Оставляли всякие неприятные надписи на заборе вроде «Крим - це Україна!».
— Это не эмоции! Вы просто этого не видели! Если вас интересуют факты, обратитесь в правоохранительные органы, — отвечает Бочкарев судье, когда тот просит его сдержать чувства и говорить по существу дела.
— Моя задача была этих негодяев отлавливать и передавать куда следует! — продолжает горячиться потерпевший.
Динзе:
— Каким образом поджог вашего окна дестабилизировал обстановку в республике?
— Это же не первый был поджог! Вот сегодня жгут, а завтра взрывать будут! Был причинен ущерб нашему руководству!
<…>
Ущерб от пожара, по словам Бочкарева, составил 200 тысяч рублей. Светлана Сидоркина просит продемонстрировать суду смету на ремонт и заявляет, что она составлена ненадлежащим образом: «нет сейчас оснований говорить, что данному юридическому лицу был причинен ущерб». Она ходатайствует об истребовании всех документов по ремонту: уставных документов юрлица, договора аренды, лицензии, актов подряда, актов приемки выполненных работ, документов об оплате.
Суд частично удовлетворяет ее ходатайство и требует, чтобы потерпевший Бочкарев предоставил большую часть этих документов.
<…>
Ущерб от пожара, по словам Бочкарева, составил 200 тысяч рублей. Светлана Сидоркина просит продемонстрировать суду смету на ремонт и заявляет, что она составлена ненадлежащим образом: «нет сейчас оснований говорить, что данному юридическому лицу был причинен ущерб». Она ходатайствует об истребовании всех документов по ремонту: уставных документов юрлица, договора аренды, лицензии, актов подряда, актов приемки выполненных работ, документов об оплате.
Суд частично удовлетворяет ее ходатайство и требует, чтобы потерпевший Бочкарев предоставил большую часть этих документов.
<…> Судья Михайлюк оглашает график следующих заседаний: с 10 утра 27 июля суд рассматривает дело Сенцова и Кольченко в режиме полной рабочей недели без перерывов.
Впрочем, по настоянию адвокатов судья сделал одно исключение — 28 числа заседание не состоится.
В завершение судья оглашает ходатайство прокурора об этапировании в Ростов свидетелей Афанасьева и Чирния, ранее признавших свою вину по делу «крымских террористов» и получивших по семь лет заключения в колонии строгого режима. В настоящее время они содержатся в Москве и не возражают против дачи показаний в ростовском суде.
<…> Судья Михайлюк оглашает график следующих заседаний: с 10 утра 27 июля суд рассматривает дело Сенцова и Кольченко в режиме полной рабочей недели без перерывов.
Впрочем, по настоянию адвокатов судья сделал одно исключение — 28 числа заседание не состоится.
В завершение судья оглашает ходатайство прокурора об этапировании в Ростов свидетелей Афанасьева и Чирния, ранее признавших свою вину по делу «крымских террористов» и получивших по семь лет заключения в колонии строгого режима. В настоящее время они содержатся в Москве и не возражают против дачи показаний в ростовском суде.
<…> Вернувшись в зал, судья зачитывает постановление: Афанасьев и Чирний подлежат этапированию для дачи показаний в суде; ожидается, что они будут допрошены 30 июля. На этом первое заседание по делу Олега Сенцова и Александра Кольченко закрыто».
Дело об оскорблении Путина, возбужденное в отношении Дарьи Полюдовой, прекращено
«УФСБ по Краснодарскому краю прекратило дело об оскорблении Владимира Путина, открытое против активистки Объединенной коммунистической партии Дарьи Полюдовой, за отсутствием состава преступления. Об этом в субботу сообщил адвокат активистки Андрей Сабинин. "Потерпевшего на допросе мы не увидим", - заметил юрист. Поскольку статья 319 УК (оскорбление представителя власти), вмененная Полюдовой, обязательно предполагает наличие потерпевшего, Сабинин добивался очной ставки Полюдовой с Путиным.
О возбуждении против Полюдовой дела по 319-й статье стало известно 26 июня. Активистку преследовали за репост из ВК-группы "Путин – х<…>ло в квадрате". Полюдова уточняла, что лишь один раз перепостила сообщение из этой группы - в начале августа 2014 года. Она поместила у себя фото Путина, сопровождавшееся текстом: "Путин, ты за<…>ал со своими дружками олигархами. Мы, свободные граждане России, говорим тебе: иди на х<…>. Кто хочет послать Путина на х<…> - ставьте здесь лайк. Если вы против российской власти - тогда вступайте сюда. Перепост приветствуется!".
На допросе у старшего следователя регионального УФСБ по особо важным делам подполковника юстиции Дмитрия Шаповалова активистка отказалась от дачи показаний по делу, сославшись на статью 51 Конституции».
А другой кубанской активистке грозит арест за перепост карикатур
«В суд Краснодара передано дело об административном правонарушении, возбужденное в отношении активистки "Левого фронта" Юлии Усач. Активистка обвиняется в репосте карикатур с изображением свастики.
В отношении активистки "Левого фронта" возбуждено административное дело по статье 20.3 КоАП "Пропаганда либо публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики, либо атрибутики или символики экстремистских организаций".
"Я опубликовала сатирические карикатуры, которые высмеивают фашизм"
Дата и время судебного заседания в Советском районном суде Краснодара по делу Юлии Усач пока не назначены. "Повестки я не получала, сегодня звонила в канцелярию суда, но и там мне не сообщили, когда будет рассмотрено мое дело", - сообщила сегодня корреспонденту "Кавказского узла" Юлия Усач.
По словам активистки, 1 июля к ней на работу пришел сотрудник отдела "Э" и сообщил, что "проводит проверку по поводу постов Юлии Усач в социальной сети "ВКонтакте" на предмет их экстремистского содержания".
Полицейский отметил, что на краснодарских активистов Юлию Усач, Дарью Полюдову и Виктора Чирикова "пришла жалоба в полицию от гражданки, которая жаловалась на содержание страниц активистов в сети Интернет", заявила активистка.
"Жалобу мне не показали. Я думаю, это вымышленный персонаж", - заявляет Усач. Она также отметила, что сотрудник отдела "Э" спрашивал ее о том, давно ли она знает краснодарскую активистку Дарью Полюдову и Виктора Чирикова.
"Я сообщила, что видела Дарью только один раз на "Марше миллионов" в Краснодаре в июне 2012 года, а потом мы общались только в Интернете", - сообщила Юлия Усач.
<…>
По словам активистки "Левого фронта", она сообщила сотруднику, что "является убежденной антифашистской", а "у себя на странице в соцсети она опубликовала сатирические карикатуры и демотиваторы с изображением свастики, которые высмеивают фашизм".
"Мне показалось, что мои объяснения сотрудника устроили. Но 15 июля меня вызвали в прокуратуру Карасунского округа Краснодара", - сообщила Усач.
По ее словам, дежурный следователь показал скриншот ее страницы "ВКонтакте" и сообщил, что против Юлии Усач возбуждено административное дело по статье 20.3 Кодекса об административных правонарушениях РФ (пропаганда или демонстрирование нацистской символики), которая предусматривает наказание в виде штрафа до двух тысяч рублей, либо 15 суток ареста.
"Разговаривали со мной некорректно, открыто обвиняя в экстремизме. Я сообщила, что на своей странице репостила карикатуры Кукрыниксов (творческий коллектив советских художников-графиков и живописцев, - прим. "Кавказского узла"). На что следователь мне сказал, что, если нужно, и их привлекут к ответственности", - сообщила Усач.
Активистка отметила, что с делом ей ознакомиться разрешили, но фотографировать его страницы не дали.
<…>
Сама активистка связывает преследование со своей оппозиционной деятельностью и с активным участием в митингах в Краснодаре.
В прошлом году выступала против запрета абортов, высказывалась против преследования организаторов выставки "Тайны тела", против которой протестовали православные активисты.
По мнению Усач, "возможно, эти акции припомнили сейчас". При этом, по словам Усач, она "участвовала только в согласованных с властями акциях, поэтому ранее преследованиям не подвергалась".
"Сейчас я боюсь, что мне дадут несколько суток ареста, и я останусь без работы. У меня три кредита, кто меня возьмет на работу с такой статьей", - сообщила Юлия Усач.
<…>
Защищать Усач в суде будет адвокат Александр Попков.
По его мнению, состава преступлений, предусмотренных статьей 20.3 КоАП, в постах Юлии Усач нет. "Это исторические фотографии. Например, она разместила фото, как советские воины несут фашистские знамена по Красной площади, остальные картинки – это карикатуры, высмеивающие фашизм. Это говорит о ее негативном отношении к фашизму и под экстремизм и тем более под пропаганду фашизма никак не подходит", - заявил корреспонденту "Кавказского узла" адвокат Александр Попков».
Следователь, ведший дело художника Петра Павленского, уволился из органов, адвокаты ходатайствовали о привлечении его в качестве защитника
«[Бывший следователь Павел Ясман:] Когда произошла акция Петра Павленского с покрышками (23 февраля 2014 года акционист и его соратники подожгли покрышки на мосту у храма Спас на Крови. — Прим. ред.), я ещё не жил в Петербурге, только видел сюжет на телевидении. К моему переезду уже возбудили уголовное дело, но Павленский по нему проходил как свидетель. Расследование передали мне, и оно стало одним из моих первых дел в Петербурге. Кроме него, было ещё несколько расследований убийств.
Впервые с Павленским мы встретились при обыске. Я пришёл в составе следственной группы к нему на квартиру. Мы долго стучали в дверь. Нам никто не открывал. Потом, судя по всему, тот, кто был дома, позвонил в полицию. Сотрудники полиции пришли разбираться, кто мы такие и с какой целью ломимся в квартиру. Мы показали разрешение на обыск, полицейские ушли. Павленский дверь открыл, мы провели обыск. Так и познакомились.
Отношение к Павленскому у меня было самое обычное. Вы думаете, следователь обязательно чувствует ненависть к подследственному? Павленский, разумеется, показался мне очень интересным собеседником.
В конце июля прошлого года я написал заявление об увольнении по собственному желанию. Просто понял, что защищать людей от обвинений как-то порядочнее, честнее, чем выступать на стороне обвинения. Свою роль сыграла и ситуация с Павленским, но не то чтобы она была решающей. <…>
Как-то раз мне позвонила Светлана [Ратникова, адвокат Павленского] и спросила, могу ли я встретиться. Я подъехал — а там Павленский сидит без уха (19 октября 2014 года художник провёл в Москве очередную акцию: на глазах у десятков очевидцев он отрезал себе мочку уха, предварительно забравшись на крышу института имени Сербского. Таким образом Павленский протестовал против использования психиатрии для политических репрессий. — Прим. ред.). Я спросил: «Как тебе без уха живётся?» Он говорит: «Нормально». Я говорю: «Молодец». Он рассказал о своей задумке: заявить меня в качестве собственного защитника. Я ответил: «Пойми, для меня как адвоката это, может быть, и было бы интересно, но в рамках Уголовно-процессуального кодекса я не могу ничем тебе помочь». Я не мог быть защитником, потому что сам расследовал это дело.
Но ходатайство в суд (о привлечении Павла Ясмана как третьего защитника. — Прим. ред.) всё равно заявили — возможно, это определённая линия защиты, я не знаю. Так что 15 июля 2015 года я пришёл на заседание, и судья обоснованно отказала в удовлетворении этого ходатайства. Как адвокат над делом Павленского я никогда не работал. По-человечески отношусь к нему нормально, точно без антипатии.
Наш суд, как известно, самый гуманный в мире. Думаю, судья вынесет справедливый приговор. А каким он будет — обвинительным или оправдательным — только судье и известно. А моя история и мне самому кажется необычной. Чем она завершится — я не знаю».
«Следователь Павел Ясман вел дело о поджоге покрышек на Мало-Конюшенном мосту. К акционисту Петру Павленскому он приходил с обыском, трижды пытался отправить его к психиатрам, оба долго разговаривали об искусстве. 8 августа Ясман уволился из Следственного комитета. 10 декабря он получил статус адвоката, а 15 июля 2015-го пришел на первое заседание по делу Павленского в полной готовности предоставить ему защиту. Метаморфоза обвинителя впечатлила публику. Говорили о "Стокгольмском синдроме наоборот", выдвигали Ясмана на премию "Поступок года", называли случай абсолютной победой искусства над карательной системой.
- Павел Александрович, после прихода в суд в качестве адвоката общественность уверена, что Павленский вас переубедил, и именно из-за него, готового на радикализм, вы перешли на другую сторону.
– Павленский в моем уходе из СК сыграл далеко не первую роль. Он, наверное, каким-то образом повлиял, но не генерально. Мне надоела работа. Я в органах прокуратуры и следствия с 2006-го, восемь лет провел. Надо было менять род деятельности.
– Адвокат Павленского Дмитрий Динзе – тоже бывший следователь.
– И это далеко не единственный пример.
- В чем ваша причина?
– Защищать правильнее, что ли, чем обвинять.
- Вы ушли сами или, может, вас попросили после публикации вольнодумных диалогов в интернете?
– Я написал заявление по собственному желанию. О мотивах меня не спрашивали. Подписали, и все. Может, руководство наши разговоры об искусстве и не видело.
- Вы не включали их в протоколы допроса?
– Конечно. Павленский фактически не давал показаний, мы просто беседовали.
Из разговора в мае 2014 года, стенограмма выложена в Сеть Павленским:
<…>
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы знаете, иногда у меня может случиться раскол головы. Я, Петр Андреевич, получил очень крепких ... (непечатное слово. – Ред.). За то, что дело еще не в суде. Я получил указания, я должен их исполнять.
ПАВЛЕНСКИЙ: То есть вы признаете, что вы инструмент просто. В этом и есть вся злость.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Давайте согласимся, что факт вандализма в ваших действиях есть...
<…>
- 15 июля Павленский попросил суд допустить вас к процессу в качестве своего адвоката. Это воспринималось как абсолютная победа акциониста над системой. Дескать, переманил на свою сторону.
– Это ходатайство было заведомо обречено. Статья 72 статья УПК запрещает следователю быть адвокатом. Но я знал, что оно будет заявлено, а Павленский – что его не удовлетворят. Перед судом он говорил мне: "Я хочу, чтобы ты был моим общественным защитником". Я ему ответил ровно то же самое – закон запрещает. 15-го пришел в суд на случай, если бы решили узнать мою точку зрения. Я бы не отказался защищать, но сослался на 72-ю и оставил решение на усмотрение суда.
- Значит, это очередной перфоманс Павленского?
– Лучше у него спросить. Мы знали, что меня не допустят.
Из разговора 2014 года, стенограмма выложена в Сеть Павленским:
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы, кстати, покажете какие-нибудь картины?
ПАВЛЕНСКИЙ: Я как художник работаю в достаточно узкой специализации.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Какой?
ПАВЛЕНСКИЙ: Акционизм.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Тогда я тоже художник!
ПАВЛЕНСКИЙ: Только вам надо осуществить акцию.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я уже сегодня пару акций осуществил.
ПАВЛЕНСКИЙ: Тогда вам нужно это еще отрефлексировать.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Отрефлексировал.
ПАВЛЕНСКИЙ: Тогда вы можете себя заявить как художник. И…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я художник-следователь следственного отдела по Центральному району. Художник юстиции. Я вот сделал пару действий, и результат моего искусства лежит теперь на третьем этаже в прокуратуре. Они скажут, искусство это или не искусство.
ПАВЛЕНСКИЙ: Вся эта работа просто накрывается бюрократической системой. Она должна иметь какую-то ценность для символического поля.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Контекст моего искусства — одна палка в отчете формы 1ДМ. Во-первых, я результатом своей деятельности как художника добился социальной справедливости, во-вторых, внес неоценимый вклад в формирование статистической отчетности.
- Как считаете, на Мало-Конюшенном мосту было совершено преступление?
– Сложно сказать. Не знаю, какие доказательства представлены. Когда я оставил это дело, оно было не готово к передаче в суд.
- У следователя есть полномочия прекратить дело за отсутствием состава преступления. Вы пытались прекратить?
– Нет.
<…>
- Чему вас научила история с Павленским?
– Надо верить в то, что делаешь. Это действительно круто».
«Расследованием дела художника занимался сотрудник Следственного комитета Павел Ясман: стенограммы его допросов Павленского, больше похожих на беседы о природе искусства, бурно обсуждались в СМИ год назад. Недавно же стало известно, что Ясман уволился из органов и попытался стать адвокатом Павленского. <…>
– У многих людей, прочитавших вашу историю, сложилось впечатление, что вы благополучно работали следователем, потом познакомились с Павленским, он как-то изменил ваше мировоззрение, и вы не просто решили уволиться из органов, но еще и встали на его сторону. Так ли это?
– Что вы подразумеваете под «решил встать на его сторону»?
– На мой взгляд, решение попытаться стать адвокатом человека, расследованием дела которого занимался ранее, в какой-то степени означает встать на его сторону.
– Я не решал стать его адвокатом. Петр Павленский спросил меня, могу ли я быть его защитником. Я ответил, что не против, но не могу в силу требований Уголовно-процессуального кодекса (статья 72 «Обстоятельства, исключающие участие в уголовном деле защитника»). И все. Я приходил 15 июля на судебное заседание, на котором хотел об этом сказать. Но за меня это сказали другие участники уголовного судопроизводства. Я развернулся и пошел домой.
– Вы сказали, что были бы не против его защищать. Почему? Согласитесь, что это все-таки не рядовая ситуация.
– Мне показалось это дело интересным с точки зрения юридической практики. Если бы я защищал Павленского, можно было бы оспорить квалификацию содеянного им.
– Расследуя это дело, вы к чему склонялись – что Павленский невиновен или что виновен, но ему инкриминируют более тяжкое преступление, чем он совершил?
– Расследуя это дело, вы к чему склонялись – что Павленский невиновен или что виновен, но ему инкриминируют более тяжкое преступление, чем он совершил?
– Дело в том, что возбудить как бы обезличенное уголовное дело по факту совершенного преступления – это одно. А кого-то привлекать к уголовной ответственности, предъявлять обвинение – это совершенно другое. На тот момент, когда я работал, основания для возбуждения уголовного дело, может, и были, но доказательств причастности или виновности Павленского не хватало. Вполне возможно, что сейчас органы следствия что-то нашли. Но для меня квалификация его действий осталась сомнительной.
– И эта история послужила для вас поводом уволиться из органов?
– В какой-то степени. Просто я подумал, что вся эта история с психиатрической экспертизой – это перебор (Павленского трижды пытались отправить на психолого-психиатрическую экспертизу, но суд отклонял эти ходатайста. – «НИ»).
– То есть у вас лично не было сомнений в адекватности Павленского, но процедура требовала проведения этой экспертизы?
– Есть два вида психолого-психиатрических экспертиз. Первая – амбулаторная, когда в течение 20 минут решается, вменяем человек или нет. А есть стационарная психолого-психиатрическая экспертиза, когда человека примерно на месяц помещают в психиатрический стационар, то есть фактически ограничивают его конституционные права. Вот это мне показалось перебором. <…>
– В настоящее время вы работаете адвокатом по уголовным делам. Когда вы встали на сторону защиты, а не обвинения, у вас как-то поменялось отношение к своим доверителям, делам, которыми вы занимаетесь?
– Конечно. Стал очевиден большой обвинительный перегиб.
– То есть вы теперь по-другому на систему смотрите?
– Если честно, я и когда работал следователем, смотрел на нее по-другому.
– Как вы относились к перформансам Павленского до знакомства с ним?
– Нормально относился.
– То есть вас нисколько не смущала форма, в которой он осуществлял свои акции, вы не считали их странными?
– Есть понятие «странный» в каком-то негативном смысле, а есть в хорошем. Я относился к его поступкам скорее как к неординарным. Каждый такие поступки не пойдет совершать.
– И вы понимали смысл этих акций?
– Конечно. Мотивы мне не нужно было объяснять дополнительно.
– И после знакомства с Павленским у вас как-то поменялось отношение к его акциям?
– Не могу так сказать.
– А к самому Петру?
– Понимаете, он такой человек, который заслуживает определенного уважения за свою смелость, за то, что верит, что он делает, и никто не может его переубедить. Он выбрал свою линию и гнет ее, несмотря ни на что. Такое отношение к жизни, согласитесь, достойно уважения».
В Крыму слесарь-имам осужден за возбуждение ненависти в ходе спора о территориальной принадлежности полуострова
«17 июля 2015 года Бахчисарайский районный суд Республики Крым признал местного жителя Мустафу Ягъяева виновным по п. “а” ч. 2 ст. 282 УК (возбуждение ненависти с применением насилия или с угрозой его применения).
Ягъяев приговорен к двум годам лишения свободы условно с "лишением права заниматься деятельностью, связанной с передачей и распространением любой информации". Что означает данная формулировка – только ли лишение права пользования интернетом или, скажем, запрет на телефонные звонки, переписку и разговоры – из сообщения прокуратуры о приговоре не ясно. Возможно, учитывая, что Ягъяев является имамом, речь идет о запрете на исполнение религиозных обязанностей.
Напомним, поводом для преследования Ягъяева послужил фактически бытовой конфликт. Ягъяев, слесарь ЖКХ села Железнодорожное Бахчисарайского района, находясь на рабочем месте не согласился с тем, как сотрудницы бухгалтерии охарактеризовали последствия присоединения Крыма к Российской Федерации. Слесарь стал кричать на коллег, употреблять по отношению к ним оскорбительные эпитеты – и, по версии следствия, заявил следующее: "Крым мы вернем в Украину, будет война, мы вас будем резать и жечь, и русские в этой войне захлебнутся кровью, но жалко, что погибнут мои братья-мусульмане" (сам подсудимый категорически отрицает, что говорил последнюю фразу). Сведения о ссоре были оперативно доведены до местного ЦПЭ, который и возбудил уголовное дело. Истинной причиной преследования Ягъяева вполне вероятно является его деятельность как имама мечети села Тургеневка и общественного активиста, в 90-е годы – члена крымскотатарского меджлиса».
внесудебное преследование
В Москве пропал уроженец Чечни, просивший политического убежища в Польше
«В центре Москвы пропал 30-лений уроженец Чечни Заурбек Жамалдаев, осужденный несколько лет назад за участие в вооруженном формировании и безуспешно пытавшийся получить политическое убежище в Польше, сообщает правозащитная организация «Мемориал».
По словам его товарищей, за день до исчезновения Заурбека, они обратили внимание на установленную за ними слежку. 8 июля Жамалдаев исчез со спортивной площадки, расположенной недалеко от входа на станцию метро «Новокузнецкая».
Как отмечает «Мемориал», в 2007 году Жамалдаев в Чечне был приговорен к году лишения свободы по ч. 2 ст. 208 УК (участие в незаконном вооруженном формировании). Из-за болезни его освободили условно-досрочно, однако сотрудники полиции, по данным правозащитников, постоянно задерживали его и доставляли в полицию для допросов.
В апреле 2010 года Жамалдаев выехал в Польшу, где обратился за статусом беженца, однако власти Польши посчитали, что его условно-досрочное освобождение свидетельствует о том, что в России опасность ему не угрожает. В марте 2014 года чеченец был департирован в Россию.
Жамалдаев поселился в Москве и сначала находился на попечении комитета «Гражданское содействие», затем работал в торговых центрах охранником. В 2014 году он на месяц съездил в Чечню, где женился, однако потом вновь вернулся в столицу. «Мемориал» отмечает, что незадолго до исчезновения Жамалдаева его жену задерживали в Чечне и интересовались, где он находится. Женщина сказала, что ее муж работает в Москве».
Жанна Немцова о разных видах давления
«Увольнения журналистки Жанны Немцовой с российского телеканала РБК требовал Кремль. Об этом дочь российского оппозиционера Бориса Немцова рассказала в понедельник, 20 июля, в интервью газете Die Welt. По ее словам, удовлетворение вызывает тот факт, что владелец и менеджеры телеканала не пошли на такой шаг. Тем не менее, угроза увольнения оставалась, поэтому она сама решила уйти, отметила Немцова. На данный момент журналистка большую часть времени проводит в Германии и с августа начинает работу в медиакомпании Deutsche Welle.
Отвечая на вопрос о конкретных формах давления в России, Жанна Немцова сказала, что ее побуждали отказаться от услуг адвоката, который представляет ее интересы как потерпевшей по делу об убийстве отца. По словам журналистки, ее пытались склонить к смене юриста потому, что он потребовал допросить в качестве свидетеля главу Чечни Рамзана Кадырова. Еще одной причиной давления стал призыв адвоката установить международный контроль за ходом расследования убийства оппозиционера, так как этот процесс практически зашел в тупик».
политэмиграция
Выступавший против воинского призыва активист попросил политического убежища в Швеции
«Тольяттинский правозащитник и ЛГБТ-активист Константин Голава покинул Россию. Об этом сообщил он сам на своей странице в социальной сети Facebook. Сейчас Константин находится в Швеции, где планирует просить политическое убежище в связи с преследованиями в России. Об официальной реакции шведского МИД не сообщается.
13 мая в Тольятти сотрудники правоохранительных органов провели обыск в квартире Константина Голавы. Поводом для обыска стало уголовное дело в отношении него по статье "возбуждение ненависти либо вражды". По данным управления Следственного комитета по Самарской области, в 2014 году правозащитник разместил в интернете материалы, которые, по оценкам экспертов, содержат признаки унижения человеческого достоинства к группе "русские граждане России".
По словам самого Голавы, причиной возбуждения против него уголовного дела стала его правозащитная деятельность. В начале мая он инициировал судебное разбирательство в отношении призывной комиссии Тольятти, требуя призвать его на альтернативную гражданскую службу вместо военной.
Константин Голава – руководитель общественного движения за альтернативную гражданскую службу в Самарской области "Альтернатива призыву". Он также занимается вопросами экологии и ЛГБТ-движения».
Интервью бизнесмена Алексея Шматко, попросившего политического убежища в Великобритании
«В декабре 2014 года в лондонском аэропорту Хитроу попросил политическое убежище бизнесмен из России Алексей Шматко. Вот уже семь месяцев он живет в Великобритании, в городе Кардифф, учится в колледже, ведет блог и ожидает, когда британские власти примут решение о его участи.
В России Алексей Шматко объявлен в розыск – его обвиняют в хищении 50 миллионов рублей. В многочисленных публикациях о его деле много путаницы. Сам Алексей Шматко говорит, что его преследование организовал заместитель начальника УФСБ по Пензенской области Николай Антонов, которого называют "Корлеоне". Имя Антонова упоминается и в написанном в тюрьме заявлении бывшего заместителя губернатора Пензенской области Александра Пашкова о коррупции в ФСБ. <…>
– До 2007 года я работал в компании "Газпром", после этого стал заниматься самостоятельным бизнесом. Мы проектировали и строили газовые объекты. Меня вызвал сотрудник ФСБ Антонов и потребовал, чтобы половина бизнеса принадлежала ему и он назначит мне своего зама. А мы как раз тогда получили очень крупный заказ на проектирование и строительство. Я отказал ему, и после этого начались мои проблемы. История о том, что якобы 50 миллионов похищено, – это полный бред. Я начал вести свое расследование потому, что эта группа во главе с сотрудниками ФСБ и налоговой наехала на мою фирму и пыталась ее отнять. Я начал копать ответный компромат на них. Я раскрыл группу, состоящую из сотрудников налоговой инспекции и сотрудников ФСБ, собственно, которые на меня и наехали. Подал заявление в милицию.
– И был арестован Пантюхин, глава областной налоговой инспекции…
– Да, посадили мелкую рыбу. Посадили Пантюхина и бизнесмена Машкова. А от ответственности ушли начальник областной налоговой инспекции, бывший сотрудник ФСБ, и замначальника Пензенского ФСБ, который участвовал в этом деле. Они вообще никак там не фигурировали. Когда дело попало в Следственный комитет, когда оно приобрело общественный резонанс, они решили выставить меня участником и организатором всех этих действий. Сотрудники ФСБ сфабриковали на меня уголовное дело, арестовали, держали два месяца в СИЗО, пытали, избивали. Я не хотел быть политическим активистом, хотел быть просто бизнесменом, работать на благо своей семьи и фирмы, а получилось так, что я стал сопротивляться и раскрыл коррупционную схему, раскрыл воров из бюджета России, за что меня и наказали.
– Вы вступили в конфликт с ФСБ, организацией, которая одновременно является и бизнес-структурой, и правоохранительным ведомством, и бандитской группировкой…
– Да, совершенно точно, точнее не скажешь. По моим наблюдениям роль ФСБ просто чудовищна, ФСБ контролирует буквально все. На каждом крупном предприятии есть куратор от ФСБ. Если ты переходишь в разряд крупного бизнеса по меркам Пензы, то к тебе обязательно приставляют куратора, ты должен этого куратора кормить и через него кормить взятками сотрудников ФСБ. Это ни для кого не секрет. Я работал в "Газпроме", даже в "Газпроме" был куратор от ФСБ. Бывший мэр города Пензы Роман Чернов – бывший майор ФСБ. То есть ФСБ контролирует буквально все, все крупные объекты, все банки, им платят дань все.
– И вы платили?
– Я не платил, я отказался, поэтому меня сразу арестовали и пытали, применяли насилие сотрудники ФСБ. Я написал заявление в Следственный комитет. Следственный комитет никак не прореагировал на мое заявление, то есть они меня даже не опросили в рамках проверки, что меня пытали и в СИЗО, и в здании ФСБ на Московской улице.
– Избивали на допросах?
– На допросах, конечно. Иногда на допросах присутствуют адвокаты, меня привозят на весь день, а адвокаты со мной находятся не весь день. У них есть специальные клетки в здании ФСБ, где они содержат заключенных, и адвокаты в это время со мной не находятся. Соответственно, идет психологическая и физическая обработка перед допросами. Я находился два месяца в следственном изоляторе. Сначала меня не пытали, сначала на меня оказывали психологическое воздействие, не давали видеться с родственниками, ни с женой, ни с матерью, ни с отцом, не было никаких допросов, ничего. Они думали: я бизнесмен, не вор в законе, для которых тюрьма – дом родной. Думали, что начнется психологическая ломка. После двух недель они поняли, что я психологически не сломаюсь, не буду клеветать на себя, тогда они начали применять регулярные пытки. То есть вывозили в ФСБ и избивали, угрожали, потом уже перешло на угрозы семье и так далее. Били, сломали нос, сломали челюсть, повредили ноги, руки. Не хочу сказать, что я был избит до полусмерти, но иногда было очень больно и морально, и физически, очень сильно больно было.
– ФСБ пытается взять под контроль весь бизнес в Пензе. А бизнес с этим мирится или есть какое-то сопротивление?
– Не я один отказался платить, многие оказывали сопротивление и оказывались в следственном изоляторе. Я знаю десятка два людей, которые по сфабрикованным делам оказывались в следственном изоляторе, а у них в это время пытались отнять бизнес.
– Все крупные предприятия в Пензе находятся под контролем ФСБ?
– Весь крупный бизнес контролируются ФСБ, а предприятиями поменьше занимается полиция.
– А обычные бандиты, которые в 1990-х годах все контролировали, они ФСБ и полицией выброшены из бизнеса или скооперировались?
– У нас была группировка "Олимпийцы" по названию спортивного комплекса, где они занимались. Все прекрасно знают, что они были под крышей ФСБ. В случае, если ты не будешь сотрудничать, сначала придут они и будут тебя прессовать.
– Алексей, вы не интересовались политикой, просто защищали свой бизнес и никаких выводов из своей частной ситуации поначалу не делали. Но потом стали понимать, что это не частная ситуация, а отражение общей картины в стране. Верно?
– Да, совершенно точно. Я никогда не интересовался политикой, мне было фиолетово от того, кто у власти, есть свобода или нет свободы, я этого не понимал. А когда пришли за тобой, ты начинаешь сопротивляться, начинаешь понимать, что все несправедливо. Самое тяжелое в России то, что нет справедливости, что ты не можешь доказать свою невиновность. Я долго думал о бизнесменах, которые сидят в тюрьмах в России. Ведь их более ста тысяч человек, насколько мне известно. Все дело в том, что среди сотрудников ФСБ осталось много советскомыслящих людей. Для них бизнесмен был врагом советского народа. Если у тебя какой-то бизнес, ты открыл цех по пошиву сапог, тебя могли посадить. А если ты обменял доллары, тебя могли расстрелять. После развала Советского Союза они потеряли власть, но с приходом Путина они воспряли, начали с удвоенной энергией истреблять бизнесменов. Для сотрудников ФСБ бизнесмены классово чужды. Раньше при Советском Союзе они могли их законно сажать и расстреливать, а сейчас не могут. Я считаю, что это классовая ненависть.
– При этом они преспокойно себя чувствуют в атмосфере путинского капитализма и сами стали успешными бизнесменами…
– Они считают, что любого, кто не согласен, дозволено грабить. Подвигом считается бизнесмена нагнуть. То есть для них бизнесмен – это барыга, жулик. Они считают бизнесмена не элитой, а расходным материалом, овцой, которую нужно резать или стричь».