Фото: Екатерина Кузьмина/РБК

За последние годы контроль за вмешательством силовых органов в частную жизнь практически прекратился. Суды выдают разрешения почти автоматически, а отчетности требуется все меньше.

Аппетиты растут

В России неуклонно растут масштабы вторжения силовых органов в частную жизнь граждан и практически сходит на нет судебный контроль над такими решениями. Как показывает статистика решений российских судов, с 2008 года более чем вдвое выросло количество удовлетворенных судами ходатайств «об ограничении конституционных прав граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи» в рамках оперативно-разыскной деятельности. Следственные органы отстают ненамного.

В 2014 году силовики запросили 513 тыс. таких разрешений и получили 509 тыс. разрешений: судьи удовлетворили 99% ходатайств.

Если в конце 2010-х, несмотря на растущие аппетиты силовиков, суды начинали смотреть на подобные требования чуть строже, то за 2011–2014 годы судебный контроль над вмешательством в частную жизнь практически прекратился: разрешения выдаются только что не автоматически.

Несколько иначе обстоит дело с уголовными делами на относительно «непростых» подсудимых: бизнесменов, госслужащих. Там, где подозреваемый в состоянии защищаться, суды подходят к делу чуть осторожнее. По запросам на арест корреспонденции и выемку документов с 2011 года разрешения стали выдаваться чуть с большим трудом.

В рамках оперативно-разыскных действий (полицейских мероприятий, которые проводятся до начала официального расследования) можно лезть в секреты граждан, никому не отчитываясь. Полиция в принципе склонна сдвигать основные следственные действия на период до формального возбуждения уголовного дела, когда закон подозреваемого практически не защищает. Это же и освобождает их от ответственности, если сведения не подтвердились или дело не выглядит легкорасследуемым. За закрытое вследствие реабилитации фигуранта дело силовиков больно «бьют» как за незаконное преследование невиновного. Поэтому в России практически никого не реабилитируют на следствии и не оправдывают в судах. Открытое и не доведенное до суда дело, в котором виновника так и не нашли, портит статистику раскрываемости.

Программа развития РБК Pro Лидерство: первый навык Словарик диктатора: какие 6 фраз выдадут авторитарного управленца Руководитель, от которого не уходят: как заслужить лояльность подчиненных Психология в бизнесе: 6 типов деструктивного руководства Новое лидерство: как управлять бизнесом в условиях неопределенности Сила окружения: как лидеру расти вместе с командой Рост пирога. Как великие компании достигают целей и получают прибыль

Секретно по умолчанию

Оперативно-разыскная деятельность защищена законом о государственной тайне — ее материалы засекречены по умолчанию. Материалы следственного дела, наоборот, по умолчанию открыты и должны быть доступны уж по крайней мере обвиняемому и его адвокату.

Силовики ни перед кем не отчитываются за прослушивания, просмотры корреспонденции и телефонные распечатки. Вернее, они могут отвечать за то, что решат включить в состав уголовного дела, если дело будет передано в суд. Оперативник сам решает, что из своих секретных материалов отдать следователю, не имеющему, как правило, допуска к секретным данным. А следователь сам решает, что вложить в уголовное дело для прокурора и судьи.

Мало того, разрешения на ОРД в силу той же секретности выдает судья со специальным допуском к секретным материалам. Обычно на весь рядовой районный суд приходится один такой судья, проверенный спецслужбами, и даже председатель суда не может вмешаться в его отношения с силовиками по этим вопросам, если сам не имеет допуска. Удивительна ли на этом фоне почти стопроцентная лояльность судов к подобным запросам?

Вечерний звон

В России официально возбуждается в год чуть больше 2 млн уголовных дел и доводится до суда чуть менее миллиона. Если посмотреть на те, которые через суд прошли, то результаты обысков можно увидеть практически в каждом деле. Это часть стандартного следственного «джентльменского набора», то, без чего прокурор вряд ли примет у следователя работу: экспертизы, протоколы допросов, протокол обыска. Менее 200 тыс. разрешений на обыск в год — при всей солидности этой цифры — маловато. Разгадка проста: следователи предпочитают не тратить драгоценное время, не писать лишних бумажек и не обращаться к судам за разрешениями.

Вместо этого обыски проводятся ночью, после рабочего дня, когда суды закрыты. Закон дает следователю такое право в экстренных случаях, когда медлить нельзя, — вот почему большинство обысков объявляются экстренными. После этого суд извещается задним числом и в случае несогласия может принять меры. Причем решение может принимать любой судья, право допуска судьи к секретным материалам совершенно не нужно.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.

Почему силовикам все легче вмешиваться в частную жизнь