Третья экспертиза по делу «Седьмой студии» оценила хищения при реализации «Платформы» Серебренникова в 129 миллионов рублей
«Медуза» изучила экспертизу и нашла в ней много ошибок
1 июня Мещанский районный суд Москвы, рассматривающий дело «Седьмой студии», огласил выводы третьей комплексной экспертизы по делу. В них говорится, что расходы на проект «Платформа» были завышены в 2,5 раза: якобы стоимость проведенных мероприятий составила около 88 миллионов рублей, а это значит, что оставшиеся деньги (около 129 миллионов рублей), выделенные государством, куда-то делись. Защита посчитала новую экспертизу некорректной и на заседании 5 июня указала на допущенные в ней нарушения. Ассоциация театральный критиков также направила в суд открытое письмо (его подписали 110 человек), выразив недоверие искусствоведческой части экспертизы. «Нам кажется, что эта тенденциозная, однобокая экспертиза создана исключительно с целью негативно повлиять на мнение суда и дискредитировать инициаторов и организаторов проекта», — написали они. «Медуза» проанализировала текст экспертизы и объясняет, что в ней вызывает вопросы.
Дело «Седьмой студии»
Дело «Седьмой студии» идет больше трех лет. Режиссера Кирилла Серебренникова, бывшую сотрудницу Минкульта Софью Апфельбаум, бывшего гендиректора «Седьмой студии» Юрия Итина, а также бывших генпродюсеров организации Алексея Малобродского и Екатерину Воронову обвиняют в особо крупном мошенничестве. Максимальное наказание по этой статье — 10 лет лишения свободы.
По версии следствия, руководство «Седьмой студии» обналичило и украло деньги, которые Министерство культуры выделило на театральный проект «Платформа». Сумма ущерба неоднократно менялась: от 66,5 миллиона до 133 миллионов рублей. Всего на проект было выделено 216 миллионов рублей. Обвиняемые вину в хищении не признают. При этом деньги, выданные государством, действительно обналичивались. Занималась этим главный бухгалтер студии Нина Масляева со своими знакомыми. Она единственная, кто пошел на сделку со следствием и дал показания против бывших коллег. Ее дело выделено в отдельное производство.
Зачем «Седьмая студия» обналичивала деньги?
В 2011 году, когда государство решило поддержать проект «Платформа», между Минкультом и АНО «Седьмая студия» был заключен госконтракт. В 2012 году форма финансирования изменилась, и следующие два года власти выделяли на проект федеральные субсидии; бюджетные деньги поступали на счет «Седьмой студии».
Бывший генпродюсер «Седьмой студии» Екатерина Воронова, покинувшая Россию, рассказала журналистам Катерине Гордеевой и Роману Супер, что без наличных денег в театральной деятельности не обойтись. Наличными на «Платформе», по ее словам, оплачивалось «очень многое»: аренда оборудования, гонорары участников спектакля, а также реквизиты. «Условием нашей работы с Министерством культуры было то, что мы имеем право тратить финансирование — нашу субсидию — только на проект. Как нам объяснили в министерстве, мы не могли ничего приобретать в собственность. И не могли также оплачивать такие услуги, результатом которых был бы некий предмет, который мы получаем в собственность, — рассказала Воронова. — То есть мы не могли бы, например, заключить договор на изготовление декораций, потому что эти декорации оказались бы потом в нашей собственности». Она утверждает, что придерживаясь этих правил, работать невозможно.
С Вороновой соглашается председатель союза театральных деятелей России и художественный руководитель театра «Et cetera» Александр Калягин, также давший интервью Гордеевой и Суперу. «Пострадал он [Серебренников]. А пострадать может в принципе любой человек. <…> Если ты стоишь во главе учреждения и действуешь в рамках этого закона, ты уже виноват», — сказал Калягин.
Первый год существования «Платформы» главный бухгалтер Нина Масляева снимала бюджетные деньги со счета организации, клала их в кассу и при необходимости выдавала под отчет, говорит адвокат Алексея Малобродского Ксения Карпинская. Позже Масляева стала подписывать договоры на оказание услуг с фирмами и индивидуальными предприятиями, которые за процент обналичивали субсидии Минкульта. «Когда ушел Малобродский, — продолжает Карпинская, — она [Масляева] привлекла людей, которые обналичивали деньги под процент. Я так понимаю, они [Масляева и привлеченные ею люди] зарабатывали на проценте». Дмитрий Дорошенко — один из тех, кто помогал Масляевой обналичивать деньги — рассказывал, что за это он и его партнер получали от 4 до 8%. Масляева утверждала, что фирмы забирали себе 12%.
Само по себе совершение финансовых операций и других сделок с денежными средствами, заведомо полученными другими лицами преступным путем, в целях придания им правомерного вида, незаконно. Однако следствие вменяет руководителям «Седьмой студии» в вину то, что все обналиченные с 2012 по 2014 годы средства — 133 миллиона рублей — якобы были похищены.
Екатерина Воронова рассказала журналистам, что в 2014 году, незадолго до окончания проекта «Платформа», по ее предложению в организации провели аудит. По ее словам, проверка в основном коснулась договоренностей с Минкультом и показала «не очень хорошие» результаты. «Оказалось, что у нас многое оформлено неправильно. Были вопросы по налогам, по начислению зарплаты и вообще по договорам, и по всему», — сказала Воронова. После этого она решила проверить внутреннюю документацию. «Я взяла выписку с нашего счета за 2014 год, посчитала, сколько денег было отправлено на фирмы, привлеченные главным бухгалтером. Спросила, какой у каждой фирмы должен был быть процент, — рассказала Екатерина Воронова. — Дальше я <…> запросила у нее [второго бухгалтера Ларисы Войкиной] реестр денег, которые Нина Леонидовна [Масляева] приносила к нам в кассу. Эти две цифры у меня радикально не сошлись». По примерным подсчетам бывшего генпродюсера, за 2014 год из кассы исчезло порядка пяти-шести миллионов рублей. По словам Вороновой, она рассказала о своей находке, как самой Масляевой, так и Кириллу Серебренникову и Юрию Итину. Вскоре после этого главный бухгалтер исчезла.
«Нельзя же пойти в полицию и сказать: „Вы знаете, нам не все деньги с обналички принесли“», — объяснила Воронова, почему тогда никто из студии не подал на Масляеву заявление в правоохранительные органы. Впоследствие стало известно, что у главного бухгалтера уже была судимость: осенью 2010 года Советский районный суд Брянска признал ее виновной по части 3 статьи 160 УК РФ («Присвоение или растрата»).
До недавнего времени в деле «Седьмой студии» было две экспертизы. Первая — ее провели на стадии следствия — подтвердила нарушения, на которых настаивает обвинение, и определила сумму обналиченных денег в 133 миллиона рублей. Сторона защиты просила признать экспертизу недопустимой из-за ошибочных расчетов и исключить ее из доказательств. Суд в этом отказал, но назначил новую экспертизу.
Вторая комплексная (финансово-экономическая и оценочно-искусствоведческая) экспертиза, назначенная судом в апреле 2019 года, пришла к выводу, что рыночная стоимость проекта «Платформа» составила 260 миллионов рублей, а «с учетом налогов сумма затрат значительно превышает 300 миллионов рублей». Тогда как государство выделило на «Платформу» только 216 с половиной миллионов. Адвокат Кирилла Серебренникова Дмитрий Харитонов посчитал, что таким образом «Седьмая студия» «сэкономила около 80 миллионов рублей». «Это означает, что деньги, выделенные на проект, были потрачены максимально рационально и на них было сделано проектов больше, чем было возможно, и что никто ничего не украл», — сказал Харитонов «Интерфаксу».
После того, экспертиза не установила превышения расходов в деятельности «Седьмой студии», дело вернули в прокуратуру. Но затем Мосгорсуд отменил это решение, и судебное рассмотрение началось заново.
Почему потребовалась новая экспертиза?
На проведении очередной — уже третьей — комплексной экспертизы настояла прокуратура. Она посчитала вторую экспертизу, которая доказывает невиновность обвиняемых, недопустимым доказательством и выступила с соответствующим ходатайством (есть в распоряжении «Медузы»). В нем говорится, что привлеченные сторонние специалисты — директор МХАТа Марина Андрейкина и профессор театроведения Видмантас Силюнас — были заинтересованы в исходе уголовного дела.
Что говорят обвинение и защита об экспертах
Доказательством заинтересованности в исходе дела Видмантаса Силюнаса сторона обвинения считает то, что он был знаком с Серебренниковым и преподавал в школе-студии МХАТ, когда режиссер руководил там одним из курсов. «Между ними были нормальные отношения, конфликтов между ними не возникало», — говорится в тексте ходатайства об исключении второй экспертизы из доказательств. Дискредитирует Силюнаса, по мнению обвинения, и то, что он подписал просьбу Международного фонда имени Станиславского об отмене домашнего ареста Софье Апфельбаум. А также на стадии досудебного расследования высказывался о ценности проекта «Платформа». Кроме того, считают гособвинители, суждения эксперта необъективны, «им допущены эмоциональные и исключительно субъективные утверждения», — например, «масштаб ее деятельности впечатляет», «неустанный творческий поиск новых средств сценической выразительности» и «блестящей школы создателей проекта».
Марина Андрейкина, по мнению прокуратуры, также не могла быть экспертом в этом деле, так как в 2017 году написала статью для журнала «Театр», в которой сравнила субсидии, полученные «Седьмой студией», с затратами на постановки в других театрах Москвы. И пришла к выводу, что реализовать «такой потрясающий объем работ» в рамках проекта «Платформа» и при этом украсть «чуть ли не треть бюджета» невозможно. «Андрейкина до этого высказывалась не только по поставленному ей на разрешение вопросу, но и, фактически, по вопросу обоснованности предъявленного подсудимым обвинения, что является недопустимым», — посчитали представители обвинения.
Адвокат Алексея Малобродского Ксения Карпинская не согласна с доводами обвинения. Она рассказывала «Медузе», что при назначении экспертизы защита предоставила суду «целый список экспертов», из которых тот сам выбрал именно Силюнаса и Андрейкину. О статье Андрейкиной на тот момент уже было известно. Говоря о Силюнасе, Карпинская подчеркивает, что тот преподавал там же, где Серебренников, «когда-то десять лет назад». «То, что вы знакомы с кем-то, не значит, что этот человек будет заинтересован в результатах экспертизы в вашу пользу, — считает Карпинская. — В театральных кругах вообще все знакомы друг с другом и, наверное, сложно найти эксперта, который вообще ни с кем не знаком». Также адвокат считает, что необходимо проверить подписывал ли Силюнас ходатайство Международного фонда имени Станиславского и «было ли вообще такое ходатайство».
Карпинская отмечает, что специалисты в первую очередь оценивали художественную составляющую. Помимо них, в деле были еще два эксперта из Федерального центра судебной экспертизы. «Они уже отвечали на чисто экономические вопросы — сколько денег было перечислено Министерством культуры „Седьмой студии“ и так далее», — объясняет она.
Еще один довод прокуратуры за повторное проведение экспертизы — новые доказательства по делу. В декабре 2019 года по ходатайству обвинения суд приобщил к делу два диска с данными с компьютера кассира студии Ларисы Войкиной и последнего бухгалтера «Седьмой студии» Татьяны Жириковой. Эти сведения, по мнению гособвинителей, могли иметь отношение к неофициальной, «черной кассе» АНО «Седьмая студия». А значит, необходима экспертиза, которая их учтет.
Сторона защиты изначально сомневалась в ценности представленных доказательств. «Когда еще их [сведения о содержимом дисков] огласили в суде, там была <…> какая-то ерунда, разрозненные черновики, — говорит адвокат Ксения Карпинская. — Мы об этом сразу говорили, но нам сказали, что мы ничего не понимаем, что это „черная касса“». Возражали адвокаты и против еще одной экспертизы. Однако суд решил иначе.
Новый эксперт Баженова оценила ущерб государству в 129 миллионов
Главный вопрос в том, как оценить затраты «Седьмой студии» на проект «Платформа». Из-за того, что значительная часть неофициальной бухгалтерии была уничтожена по решению Вороновой, подтвердить часть затрат невозможно.
Новую оценку того, какова на самом деле стоимость каждого мероприятия «Седьмой студии» на проекте «Платформа», провела Елена Баженова, в прошлом главный бухгалтер управления культуры администрации Екатеринбурга, а сейчас заместитель исполнительного директора по правовым и кадровым вопросам МХАТ имени Горького (худрук которого Эдуард Бояков много критиковал Серебренникова и «Гоголь-центр»).
Применять стандартные для оценки — доходный, сравнительный и затратный — подходы Баженова не стала из-за недостатка данных. Для оценки фактических расходов в материалах дела нет достаточной информации, поясняет Баженова в своем исследовании. Вместо этого она оценивает затраты «Седьмой студии» по утратившим силу нормативам Минкульта.
В статьях бюджетного кодекса (статья 78.1 п. 1, статья 69.2 п. 4) действительно говорится, что субсидии бюджетным и автономным учреждениям на выполнения государственного задания рассчитываются с учетом нормативных затрат.
В качестве источника нормативов эксперт Баженова использует нормативы Минкульта, утвержденные 30 декабря 2015 года, «как наиболее близкие к рассматриваемому периоду» (однако эти нормативы касаются проката спектакля, а не его постановки) и нормативы Минкультуры по кинопоказу от 30 декабря 2016 года. Те услуги, для которых норматива нет, Баженова оценивает по нормативам для спектаклей — они максимальные из возможных. Количество зрителей берется тоже максимальное из возможных — 306 человек на спектакле «Отморозки» (его неоднократно показывали в рамках проекта «Платформа»).
Используя этот подход и корректирующий коэффициент, эксперт заключает, что постановка одного спектакля обходилась «Седьмой студии» примерно в 300 тысяч рублей, столько же стоило проведение одного фестиваля. Один концерт, считает Баженова, обходился в 460 тысяч рублей, кинопоказ — 200 тысяч рублей, выставка — 130 тысяч рублей.
Таким образом, общие затраты за три года и три месяца работы «Платформы» Баженова оценивает в 88 миллионов рублей. То есть, из 216,5 миллиона рублей бюджетных денег должна была остаться разница — почти 129 миллионов рублей. Два диска, которые стали основанием для проведения новой экспертизы, не были использованы. На одном из них содержатся разрозненные сведения, говорится в документах экспертизы, а другой и вовсе оказался сломан.
Какие вопросы вызывает эта оценка?
Во-первых,оба нормативных документа, которые использует Баженова, приняты уже после того, как проект «Платформа» закончился
Баженова ссылается на нормативы, которые вступили в силу в 2016 году. «Но „Платформа“ была запущена как проект в 2011, в других условиях, и этот проект был уникален, финансировался по смете, и в процессе реализации менялся, как любой живой процесс. Применять разработанные уже после его работы нормативы невозможно», — считает бывший замглавы Департамента культуры Москвы Евгения Шерменева.
Просуществовали новые нормативы недолго — с 2016-го по 2017 год, когда приказ был отменен, и сейчас эти нормативы фактически не действуют. «Кроме того, этот норматив касался только государственных и муниципальных нужд, и совершенно не касался некоммерческой организации», — добавляет адвокат Алексея Малобродского Ксения Карпинская. Те нормативы, которые использовала Баженова, относятся к федеральным театрам, а «Платформа» федеральным театром не была, говорила на заседании в Мещанском суде директор РАМТ Софья Апфельбаум, проходящая обвиняемой по делу «Седьмой студии».
Во-вторых, Баженова использовала для расчета не все, а часть мероприятий. Их было больше, утверждает защита
По факту мероприятий было не 267, а 341, говорит Карпинская: там были мероприятия, специально созданные для «Платформы» (которые могли быть показаны один раз или более), а также мероприятия сторонних компаний, которые показывали на «Платформе». «Для того чтобы спектакль вышел, перед этим идет работа: репетиции, аренда зала для репетиций. А когда ты его — уже готовый спектакль — показываешь, идут расходы на прокат. Конечно, они гораздо меньше, чем сама постановка. Спектакль же готовый. Чтобы его показать, нужно вынуть декорации, смонтировать, подготовить костюмы — все равно нужны расходы, но несопоставимые с теми, которые нужны на его создание», — объясняет она.
В-третьих, спектакли «Платформы» могли стоить дороже, а для большинства мероприятий платформы нормативов просто не было
Баженова в основном использует приблизительную сумму в 300 тысяч рублей — это расходы на один спектакль по нормативам Минкульта 2016 года.
300 тысяч рублей — маленькая сумма для постановки спектакля даже для региональных театров. Например, в нижегородском Камерном театре имени Степанова постановка камерного спектакля обходится в 1,5 миллиона рублей. Из них примерно миллион на костюмы и реквизит, остальное — на работу постановочного коллектива. Тюменские театры тоже тратят в среднем от 500 тысяч до 1,5 миллиона рублей. А «Седьмая студия», например, купила для одного из спектаклей рояль за 5 миллионов рублей
Баженова считает, что те же 300 тысяч рублей должны были стоить и другие мероприятия — фестивали, творческие лаборатории, перформансы. Это вряд ли корректно. «Важно учитывать, что нормативы применяются в узко специализированных организациях. Как применить нормативы кинопроката к концертам? Как применить нормативы репертуарного театра к зарубежным гастролям?» — говорит Евгения Шерменева. Например, «Седьмая студия» потратила на приезд ростовского театра 1,7 миллиона рублей, говорила судья на одном из заседаний. Еще миллион рублей было потрачено на гастроли «Седьмой студии» во Франции. По словам Апфельбаум, которая выступала на заседании 10 июня, для многих мероприятий «Платформы» нормативов у Минкульта действительно не было — например, для медиафестивалей.
Но даже если считать расходы по предложенному экспертом нормативу, неучтенными остаются более 157 миллионов рублей, заявила Апфельбаум в суде. Если неучтенную сумму прибавить к выведенной экспертом, получается, что расходы на проект «Платформа» составили 245,2 миллиона рублей, за вычетом прибыли от продажи билетов — 234,5 миллиона, а это больше, чем расходы бюджета на проект.
Второй эксперт частично признает влияние «Платформы» на современное искусство. Но считает, что результаты могли быть «более впечатляющими»
Оценить деятельность «Платформы» с искусствоведческой точки зрения суд поручил театральному критику Ольге Королевой. В театральной среде Королева больше известна под другой фамилией — Галахова. Она публикуется с конца 80-х годов. В 1991 году создала театральную газету «Дом актера» и стала ее главным редактором. Помимо деятельности театрального критика, Королева преподает в ГИТИСе и Щепкинском училище, а также работает помощницей художественного руководителя в двух театрах: Малом и Губернском, под управлением Сергея Безрукова.
В выводах к проведенному исследованию Королева признает, что «Платформа» «представила немало новых имен, предоставила площадку молодой режиссуре, современной хореографии», а многое из показанного на проекте стало репертуаром театра «Гоголь-центр», который в 2012 году возглавил Кирилл Серебренников. Что, по ее мнению, в какой-то мере оправдывает выделенные государством средства. С другой стороны, считает Королева, результаты (а именно поддержка актуального искусства и влияние на современное искусство) могли быть «более впечатляющими». Сравнивая «Платформу» с рядом фестивалей (например, Московским Пасхальным фестивалем, Зимним международным фестивалем искусств в Сочи, а также премией и фестивалем «Золотая маска»), эксперт приходит к выводу, что театральный проект «Седьмой студии» получил «существенные привилегии» и финансировался «чрезвычайно щедро».
А к этой оценке какие вопросы?
Во-первых, в экспертизе Ольга Королева опирается только на свою точку зрения. Это незаконно
Согласно закону о государственной судебно-экспертной деятельности и соответствующему постановлению пленума Верховного суда России, говорит адвокат Ксения Карпинская, экспертиза должна быть основана на законности и проверяемости. То есть при исследовании эксперт обязан опираться на положения, которые дают возможность проверить обоснованность и достоверность его выводов. «Вся экспертиза Галаховой [Королевой] — это личное мнение Галаховой. Она не ссылается ни на источники, ни на сравнительные анализы, ни на профессоров, — утверждает Карпинская. — Получается, что мнение отдельного критика (в данном случае театрального) является экспертным мнением. <…> [Мнение бывшего] министра культуры Александра Авдеева, который участвовал во всех переговорах, в одобрении и так далее — это неважно. А критик Галахова — это важно».
Ассоциация театральных критиков в открытом письме, направленном в Мещанский суд, также указала, что искусствоведческая экспертиза «должна быть оснащена библиографическими ссылками, анализом изученных данных». В исследовании Королевой их нет, хотя, отмечают члены ассоциации, «ссылок на деятельность проекта „Платформа“ можно найти великое множество». «Автором экспертизы заявляется, что опыт синтеза искусств на „Платформе“ остался „непроанализированным“, „не хватало искусствоведческой аналитики“. На это мы можем предложить почти две сотни вышедших в разные годы рецензий и высказываний наших коллег, осуществлявших этот анализ. Они собраны и систематизированы в журнале „Театр“ № 32 за 2017 год. Иными словами, в экспертизе допускается крайний субъективизм искусствоведческой оценки», — говорится в письме.
Во-вторых, Королева считает, что в концепции «Платформы» не было ничего нового. С этим можно поспорить
Королева сомневается, что замысел «Платформы» действительно был уникален — как описывал его Серебренников на встрече деятелей культуры с Дмитрием Медведевым в 2011 году. Королева пишет: «Утверждение К. Серебренникова, что современному актуальному искусству государство не помогает, (…) сформировало общее впечатление, что альтернативный театр в загоне». Эксперт напоминает, что к началу прошлого десятилетия в России уже работали фестивали NET, «Территория», «Золотая маска». Все эти проекты продвигали экспериментальный театр и получали поддержку государства.
Королева не замечает принципиальной разницы между театральным фестивалем и «Платформой». Однако она существенная: фестивали редко выпускают собственные проекты — в основном они привозят спектакли, созданные в других городах и странах. А «Платформа» заказывала художникам оригинальные проекты.
Кроме того, фестивальные программы, как правило, длятся несколько недель. У больших фестивалей, как та же «Золотая маска», — около трех месяцев. Афиша «Платформы» охватывала весь театральный сезон.
Наконец, фестиваль показывает постановку один, два, от силы три дня. А на «Платформе» далеко не все события были разовыми: многие регулярно повторялись. Это значит, что в Москве у проектов «Платформы» было гораздо больше зрителей, чем у любого привозного спектакля из программы «Территории» или NET.
Если сравнивать «Платформу» не с фестивалями, а с репертуарными театрами, — что логичнее, — девять лет назад у нее действительно не было аналогов. «Платформа» была единственной в своем роде российской площадкой, объединившей больших художников из области нового театра, современного танца, современной академической музыки и медиа-арта.
В-третьих, эксперт утверждает, что на «Платформе» в разное время работали от шести до девяти человек. Это не так
В своем исследовании Королева пишет, что сравнивать затраты «Платформы» с тратами репертуарных театров, как это делают некоторые эксперты, некорректно. Так как последние, по ее мнению, в отличие от «Платформы», обязаны выплачивать ежемесячно зарплаты, отпускные, содержать не только труппу, но и административно-хозяйственную, постановочную части. На «Платформе» же, утверждает Королева, значилось всего девять штатных сотрудников (в дальнейшем их число уменьшилось до шести). Тогда как в Малом театре работают 120 штатных актеров, а в МХТ имени Чехова при Олеге Табакове работали 100.
Из слов Королевой кажется, что кроме шести-девяти сотрудников зарплату за участие в проекте «Платформа» больше никто не получал. В действительности это не так. Адвокат Ксения Карпинская объясняет, что часть артистов работала по гражданско-правовым договорам — эта информация была предоставлена защитой суду. «Следуя ее [Королевой] логике, собрались шесть человек — Малобродский, Серебренников, Итин, Масляева и еще два секретаря — и сами спели и сплясали все эти 340 мероприятий», — говорит Карпинская. Помимо артистов, добавляет адвокат, на проекте работали режиссеры, звукорежиссеры, художники-постановщики, продюсеры, технический персонал, охрана, уборщики — им тоже выплачивали гонорары.
В-четвертых, по мнению Королевой, целью «Платформы» был «синтез искусств» и достичь его удалось лишь в немногих спектаклях. И то, и другое неверно
Оценивая работу «Платформы», эксперт исходит из идеи, будто «программной целью» проекта был синтез искусств — и не видит этого самого синтеза в большинстве спектаклей. На самом деле, если понимать под синтезом искусств встречу разных видов искусства в одном произведении, — а Королева вкладывает именно такой смысл, — мы найдем его не только в спектаклях «Платформы», но и вообще во всех спектаклях, когда-либо созданных.
Театр может объединять в себе литературу, актерское мастерство, хореографию, музыку, вокал, изобразительное искусство, моду, кино, медиа-арт и многое другое. Даже читка пьесы — это синтез двух искусств: драматургии и актерского мастерства.
Серебренников задумал «Платформу» с иной целью — он мечтал об универсальной площадке, популяризирующей искусство, открытой всем направлениям исполнительского искусства: драматическому театру, музыке, опере, танцу, перформансу. Суть его проекта — в обмене аудиторией: к примеру, поклонников современной музыки проще увлечь театром, и наоборот, если концерты и спектакли проходят в одном и том же месте под общим брендом «Платформа». Об этом режиссер говорил Дмитрию Медведеву, объясняя, почему «Платформу» непременно нужно проводить в Центре современного искусства «Винзавод». Королева сама цитирует его слова в экспертизе: «Публика, которая нужна сегодня театру и которая нужна, видимо, и современной музыке, и танцу, и новым медиа, она вон там, она на „Винзаводе“, она приходит в больших количествах».
Эксперт удивляется, почему в афише «Платформы» лекции о Шекспире соседствуют с мастер-классом по степу и показами документального кино, но такая пестрая программа как раз и отвечала главной задаче проекта — собрать непохожих авторов и зрителей в общем пространстве современной культуры (примечательно, что лекция о Шекспире и мастер-класс по степу не учтены в исследовании Баженовой — они просто отсутствуют в финансово-экономической части экспертизы).
Что касается синтеза искусств, на «Платформе» действительно уделяли много внимания междисциплинарной работе: хореографы сотрудничали с драматическими актерами, режиссеры — с композиторами и так далее. Королева утверждает, что коллеги Серебренникова — Андрей Могучий, Дмитрий Крымов и Владимир Панков (последний, кстати, ставил на «Платформе») — добились на том же поприще «не меньшего, а зачастую и большего», причем «без дорогостоящих вложений». Но ставить между ними знак равенства неправильно. Эксперименты «Платформы» не исчерпывались тем, чтобы найти новое применение музыке или видеоарту на сцене: кураторы разных направлений сводили вместе художников с разным бэкграундом, которые больше нигде не могли встретиться.
В-пятых, Королева сомневается, что «Платформа» повлияла на российское актуальное искусство. Но влияние «Платформы» трудно не заметить
«Проект „Платформа“, безусловно, обогатил новыми именами сам „Гоголь-Центр“ К. Серебренникова, а вот приобрело ли что-либо современное актуальное искусство как таковое и расширил ли „амбициозный проект“ свое влияние за пределы улицы Казакова (местонахождение театра „Гоголь-Центр“), вопрос открытый…» — заключает эксперт.
Однако «Платформу» не раз называли важным событием в новейшей истории современного российского театра, танца и музыки. «Целое поколение композиторов и музыкантов обязано „Платформе“ если не своим появлением и оформлением, то, по крайней мере, своим расцветом», — пишет музыкальный критик Юлия Бедерова в журнале «Искусство кино». Благодаря «Платформе» современную академическую музыку, когда-то маргинальную, начали слушать, а современные композиторы — к примеру, Александр Маноцков, Сергей Невский, Владимир Раннев — стали своими на театральной сцене, оперной и драматической.
На «Платформе» многое было сделано для того, чтобы у современной хореографии в России появилась публика. Анна Абалихина и Елена Тупысева, которые в разные годы курировали направление «Танец», сегодня — одни из самых заметных профессионалов в этой области.
Для драматического театра «Платформа» тоже не прошла даром. «Отморозки» Серебренникова по роману Захара Прилепина «Санькя» запустили моду на современную русскую прозу в театре. Со «Сна в летнюю ночь» начался бум иммерсивных спектаклей, а еще — новая для России практика, когда ныне живущий автор адаптирует классическую пьесу под нужды режиссера.
О том, что «Платформа» оказала «огромное влияние на весь российский театр», говорят и члены Ассоциации театральных критиков. В письме судье Мещанского суда Олесе Менделеевой они уточнили, что готовы представить доказательства этих слов.
Адвокаты считают, что Королева и Баженова могут быть заинтересованы в исходе дела
На заседании по делу, которое прошло 5 июня в Мещанском суде Москвы без слушателей, сторона защиты попросила суд признать новую экспертизу недопустимым доказательством. Формальным поводом для ее поведения стали диски с информацией с компьютера кассира Ларисы Войкиной. Однако один из них — говорится в тексте экспертизы — оказался поврежден. А на другом не было значимой для дела информации. То есть в исследовании новых материалов не появилось. Главная же причина ходатайства стороны защиты — «прямая или косвенная заинтересованность в исходе дела» привлеченных специалистов Королевой и Баженовой.
Адвокат Ксения Карпинская отметила, что судья Олеся Менделеева «по собственной инициативе вызвала кандидатов в эксперты». Защита же говорила о том, что у Кирилла Серебренникова «прямой конфликт» с руководителем МХАТ имени Горького (где работает Елена Баженова) Эдуардом Бояковым. Также Бояков давал оценку субсидиям, предоставленным театральному проекту «Седьмой студии»: «250 миллионов на проект „Платформа“ не просто много. Это нечеловечески много». Кроме того, Баженова, считает Карпинская, находится в «прямой зависимости» от потерпевшей стороны — Минкульта.
Заинтересованность в исходе дела, утверждает сторона защиты, может быть и у другого привлеченного специалиста, Ольги Королевой. В частности, по словам адвоката, Королева не может быть экспертом, потому что работает на кафедре в ГИТИСе у отца (Бориса Любимова) нового министра культуры Ольги Любимовой, а также в театральном училище имени Щепкина (где Любимов — ректор) и в Малом театре (где Любимов — заместитель художественного руководителя).
Также (об этом сторона защиты на заседании не сказала) Королева — соучредитель некоммерческого партнерства «Актерский мир», которое в 2015 году выиграло грант Минкульта на создание и развитие сайта «Мировой современный театр» (его заявленная стоимость — два миллиона рублей). С 2016-го по 2018 год, согласно данным «Спарк», «Актерский мир» трижды получал по госконтрактам по 900 тысяч рублей на «оказание услуг по подготовке и размещению материалов» в газете Королевой «Дом актера».
Ольга Королева на заседание 5 июня не пришла. Но направила в суд письмо (его зачитала судья Менделеева), в котором заявила, что выражала только свое личное мнение (а не экспертное), а также выразила несогласие с тем, что на ее оценку могла повлиять работа на кафедре. Также Королева пожаловалась на посты в соцсетях с негативной оценкой ее работы. «Прошу защитить меня от нападок и травли прессы, а также со стороны некоторых участников процесса, раздающих направо и налево интервью с клеветническими и порочащими меня, как эксперта в области театра, сведениями», — говорится в письме.
Адвокат Карпинская убеждена, что привлеченные специалисты были лишены возможности сделать «беспристрастные выводы». К тому же, считает адвокат, Баженова и Королева «не имеют статуса экспертов» — против их привлечения к исследованию, напомнила суду Карпинская, выступала не только сторона защиты, но и обвинения. Судья Менделеева посчитала заявления Карпинской «надуманными» и не увидела оснований для того, чтобы считать экспертов заинтересованными в исходе рассмотрения дела. Ходатайство об исключении экспертизы из доказательств, по мнению суда, преждевременно — оценка ей будет дана при вынесении приговора. Однако 15 июня Елена Баженова все-таки появится в суде, где даст объяснения по своей экспертизе.
Кристина Сафонова, Анастасия Якорева и Антон Хитров