Дело‌ ‌Ивана‌ ‌Сафронова,‌ ‌основатель‌ ‌«Вкусвилла»‌ ‌в‌ ‌«Русских‌ ‌норм!»‌ ‌и‌ ‌возвращение‌ ‌ Telegram‌ ‌в‌ ‌Россию

Как в России судят за государственную измену и что будет с делом Ивана Сафронова

Дело журналиста Ивана Сафронова, задержанного по подозрению в госизмене, пока идет совсем по другому сценарию, чем дело Ивана Голунова. Силовики твердо настроены провести разбирательство в максимально закрытом режиме, а чиновники комментируют дело с обвинительными интонациями. Публичной информации о деле ждать не приходится — но мы попытались оценить его перспективы, почитав дела других обвиненных в госизмене за раскрытие секретов об оборонки.

Суд и арест без доказательств

Первый день дела Ивана Сафронова мы подробно пересказывали в рассылке от 7 июля. Бывший журналист «Коммерсанта» и «Ведомостей», а в последние полтора месяца советник главы «Роскосмоса» Дмитрия Рогозина был задержан оперативниками ФСБ утром при выходе на работу. Тем же вечером суд отправил его под арест на два месяца без предъявления обвинения — такую возможность дает статья 275 УК «Госизмена».

В закрытом режиме проходили даже слушания в Лефортовском суде о мере пресечения для Сафронова. Редактор The Bell был в суде, и аргументация следователя, когда тот просил судью закрыть заседание, выглядела откровенно слабой: в материалах не было ни одного документа с грифами «секретно», а следователь мотивировал свою просьбу только самой статьей 275 и тайной следствия. Несмотря на возражения адвокатов, что с такими основаниями можно закрыть слушания по всем без исключения уголовным делам, судья ходатайство удовлетворил.
На самом заседании, по словам адвоката Сафронова, главного специалиста по делам о госизмене Ивана Павлова, никаких доказательств представлено тоже не было: следователь лишь заявил о том, что Сафронов с 2012 года сотрудничал с чешскими спецслужбами, в 2017 году получил задание от их представителя и передал ему секретные сведения о военно-техническом сотрудничестве России с ближневосточным африканским государством. В качестве единственного доказательства следователь показал судье (но не адвокатам) переписку Сафронова с представителем чешских спецслужб.
На следующий день «Коммерсант» со ссылкой на источники сообщил, что переписку Ивана Сафронова отслеживала Служба внешней разведки (СВР), и именно СВР сообщила ФСБ о передаче журналистом гостайны в 2017 году. По данным издания, в материалах дела отсутствуют данные об объеме переданной информации, количестве передач, получателе, форме и сумме якобы полученного Сафроновым вознаграждения, хотя и говорится, что госизмена была осуществлена из корыстных побуждений. Но в деле есть заключения Минобороны и Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству, что в переданных материалах были секретные сведения.
Предъявить Сафронову обвинение следователь Александр Чабан пообещал в понедельник, 13 июля. Апелляцию защиты на решение об аресте суд рассмотрит 16 июля.

Сигналы от чиновников

Дело Ивана Сафронова пока публично прокомментировали двое высокопоставленных чиновников — пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков и глава СВР Сергей Нарышкин. Оба комментария не прозвучали обнадеживающе.

Песков уже через пару часов после задержания Сафронова прокомментировал дело с необычной осведомленностью: он заявил, что дело никак не связано с журналистской деятельностью Сафронова, а контрразведчики «свою работу выполняют очень качественно».
В среду Песков повторил, что дело Сафронова не связано с его журналистской деятельностью, и добавил, что заявления СМИ в защиту Сафронова «основываются на эмоциях» и «не могут иметь под собой реальной информации о результатах работы контрразведки». Возможность открытия разбирательства по делу Сафронова Песков исключил.
В пятницу о деле неожиданно высказался лично Сергей Нарышкин. «Первое, я высоко оцениваю профессионализм сотрудников российской контрразведки. Второе, задержание ни в коем случае не связано с профессиональной деятельностью фигуранта. И третье, я никому не советую оказывать давление на следствие, а уж тем более на суд, тем более что только суд примет окончательное решение о виновности или невиновности человека»,— заявил он.
Единственным, кто прокомментировал дело не в обвинительном ключе, оказался начальник Сафронова Дмитрий Рогозин. Он только заявил, что Сафронов в «Роскосмосе» не имел доступа к секретной информации и добавил, что знал Сафронова как журналиста, глубоко разбиравшегося в материале, и не сомневался в его высоком профессионализме и личной порядочности. Об увольнении Сафронова из «Роскосмоса» с момента его задержания ничего не сообщалось.

Перспективы

Оценивать перспективы дела Сафронова можно разве что по словам Пескова и Нарышкина — конкретной информации об обвинениях у нас пока нет, а публичных доказательств мы вряд ли дождемся. Чтобы сделать хотя бы некоторые выводы, мы изучили историю дел о госизмене, связанных с секретной информацией об ОПК.

Какие сроки дают. Статья о госизмене предполагает наказание от 12 до 20 лет лишения свободы. Но суды в таких делах, как ни странно, часто дают максимально мягкие наказания: и «ниже низшего» предела по статье, и даже условные сроки. Нередки случаи помилования президентом — даже если фигуранта не меняют на осужденного за рубежом россиянина.

По подсчетам ассоциации юристов — специалистов по госизмене «Команда 29», примерно из 100 осужденных за госизмену и шпионаж в 1997–2017 годах как минимум 39 человек получили сроки «ниже низшего», двое — условные сроки, а 17 человек были помилованы.
Все это касается и обвиняемых по делам, связанным с оборонными секретами. Так, военный журналист Григорий Пасько, которого в начале 2000-х обвиняли в госизмене за якобы передачу секретов японцам, был судим дважды: первый раз суд переквалифицировал обвинение с госизмены на злоупотребление должностными полномочиями и дал условный срок, второй раз — приговорил Пасько к четырем годам колонии.
Та же история — в деле авиалюбителя и сотрудника Комсомольского-на-Амуре авиазавода Романа Дмитриева, которого судили в 2017 году. У Дмитриева был низший допуск к гостайне, но с конкретными секретами он, как показывало его начальство, не знакомился. Дмитриева обвиняли в том, что он якобы передал секретную информацию агенту израильского Моссада, которого нашел на форуме авиалюбителей,— но потом он понял, что агент платить не собирается, и разместил данные на том же форуме, чтобы найти нового покупателя. За все это Дмитриев получил всего четыре с половиной года колонии.

О каких секретах идет речь. Роман Дмитриев оставил на авиафоруме три комментария. Все они касались потенциальных поставок самолетов Су-35 в КНР. На тот момент тема уже активно обсуждалась в СМИ, а после ареста Дмитриева комментарии, признанные гостайной, даже не были удалены с форума. Фигуранты другого уголовного дела, связанного с самолетами,— компания из Владивостока, два предпринимателя и два офицера, которые, по версии ФСБ, пытались продать документацию и двигатель Су-27 в Китай.

Еще одна болезненная для ФСБ тема — зенитно-ракетные комплексы. Так приговор получил директор украинского оборонного завода «Знамя» Юрий Солошенко: по версии следствия, он приехал в Россию, чтобы незаконно приобрести и вывезти в Украину секретные комплектующие к ЗРК С-300. Сам Солошенко утверждал, что его подставил деловой партнер, который работал со спецслужбой. С этой же темой были связаны дела оперного певца Владимира Мартыненко, работника завода «Алмаз-Антей» Алексея Елистратова, ученых Евгения Афанасьева и Святослава Бобышева.

Иногда речь идет об информации о дислокации частей и соединений российских войск. Такие данные продавал создатель известного среди западных исследователей российской армии сайта warfare.be Евгений Янко. Этим летом получил десять лет за шпионаж в пользу Украины — правда, подробности обвинения так и остались неизвестны.

Кого судят. Далеко не все осужденные являются официальными «секретоносителями», получавшими допуск к гостайне; многие вообще не имеют никакого отношения к оборонным ведомствам и предприятиям.

По подсчетам «Команды 29», из сотни осужденных за 20 лет военнослужащими или сотрудниками спецслужб были меньше половины. Дела таких обвиняемых чаще всего остаются максимально непубличными. Еще четверть приговоров вынесли в отношении ученых, последнюю четверть — в отношении тех, у кого никогда не было допуска к гостайне. В их числе — абсурдные дела о гостайне последних лет: Оксана Севастиди (в 2008 году отправила другу в Грузию фотографии поездов с военной техникой, в 2016-м задержана и осуждена на 7 лет, в 2017-м — помилована) и Светланы Давыдовой (в 2014 году позвонила в украинское посольство и сообщила о якобы услышанных в соседней воинской части разговорах об отправке в Донецк; в 2015 году дело закрыто).
В последние годы по делам, связанным с оборонкой, привлекали не спецслужбистов: это и слесарь Роман Дмитриев с низшей формой допуска и отсутствием доступа к секретным документам, и любители исторических форумов Андрей Жуков и Евгений Янко.

Какие доказательства раскрывает ФСБ. Дела о государственной измене, шпионаже, разглашении или получении незаконного доступа к гостайне засекречены — это означает, что все судебные заседания проходят в закрытом режиме, а адвокаты сталкиваются с дополнительными сложностями.

По подсчетам «Команды 29», как минимум в десятой части дел следствие незаконно засекречивало даже те редкие документы по делу, которые должны быть открытыми, или основывали обвинение на секретных подзаконных актах. Также в части дел адвокатов лишали возможности работать с документами, в том числе и несекретными, даже при получении допуска к гостайне.
Чаще всего информация о деле становится публичной только за счет участия в нем независимого адвоката (что бывает далеко не всегда) — и то если ему удастся получить к ней доступ. Адвокат и сам находится под угрозой уголовного преследования — за разглашение той же самой гостайны или тайны следствия. Сама ФСБ почти никогда не высказывает свою позицию публично. Но подробности дела часто можно узнать уже после вынесения приговора — и сам приговор, и обвинительное заключение по делу не могут быть засекречены, и они как раз могут попасть к журналистам.

Что мне с этого?

Мы уже объясняли, чем опасна государственная шпиономания. Статья УК о госизмене предельно размыта и позволяет при желании подвести под нее любого человека, общавшегося с иностранцами,— а человек без допуска к гостайне не может знать, какие сведения к ней относятся. Дело Сафронова — фактический запрет на глубокое и объективное освещение работы российского ОПК, который заключает госконтракты на триллионы рублей. Мы не верим в виновность Ивана Сафронова и продолжаем требовать максимально открытого рассмотрения дела — хотя большой надежды на это и нет.

«РУССКИЕ НОРМ!»

С Андреем Кривенко

Этим летом основатель «Вкусвилла» Андрей Кривенко должен был провести два месяца в США, знакомиться и искать инвесторов, которые подходят его компании, — до всемирного карантина самый динамично развивающийся российский ритейлер вовсю готовился к IPO. Пандемия не похоронила, а только отсрочила эти планы. Кривенко всегда был против того, чтобы развиваться на кредитные деньги, но считает, что сделать бизнес публичным — значит войти в высшую лигу бизнеса.

«Дополнительный аудит, дополнительное мнение со стороны, дополнительная ответственность. Контроль, отчетность, IT-безопасность — требования, которые нужно выполнить, написаны кровью», — перечисляет он. При этом «Вкусвилл» до сих пор умудряется жить без бюджета и KPI. Но инвесторы, которым это понравится, обязательно найдутся, уверен Кривенко: «У нас и применительно к покупателям такой подход: если вам не нравится — пожалуйста, не ходите к нам, мы не для всех. У нас уже есть первые пять-шесть инвесторов, с которыми мы разговариваем. Есть те, кому мы сразу сказали: спасибо, до свидания».

Главная цель будущего IPO — возможная зарубежная экспансия: этой весной «Вкусвилл» впервые вышел за границу, открыв магазин в Амстердаме. В интервью Лизе Осетинской в проекте «Русские норм!» Кривенко рассказывает, с какими трудностями компания столкнулась в Западной Европе и в Китае, куда он мечтал попасть, как готовится к IPO и как «Вкусвилл» пережил карантин.

Смотрите выпуск с одним из самых ярких российских предпринимателей на канале «Русские норм!» в YouTube или читайте сокращенную версию интервью на сайте The Bell.

ПАРТНЕРЫ THE BELL

Что происходит в вашей компании?

По итогам прошлого года корпорации вложили в программы цифровой трансформации больше $1,3 трлн, из которых $900 млрд ушло на неприбыльные проекты. Среди неудачников оказался даже такой гигант, как General Electric. В то же время Rolls Royce, который долгие годы не приносил сверхдоходов, неожиданно оказался в выигрыше. Любой технологический проект — немного стартап: неожиданно может выясниться, что все работает не так, как вы думали, или вообще не работает.

Как по-настоящему глубоко понять, что происходит в компании, где у бизнеса узкие места и почему не растут продажи? Есть технологии, которые это умеют, главная из них — Process Intelligence, набор инструментов для анализа и управления бизнес-процессами. Одна из таких платформ — ABBYY Timeline, которая позволяет детально изучить все процессы компании и контролировать их эффективность. Платформа в реальном времени выдает подробную информацию о производительности сотрудников, находит возможности для оптимизации и предупреждает о возможных рисках для бизнеса. Получить эксклюзивный сборник материалов о Process Intelligence можно здесь.

BELL TECH

Маневры Мишустина и Дурова

В этот четверг Михаил Мишустин отправился на первую за четыре месяца рабочую поездку: в Иннополис под Казанью на встречу с крупнейшими IT-бизнесменами. Никаких официальных объявлений про этот визит не было, зато саму встречу внезапно показали в прямом эфире «России 24». Главная новость встречи премьера с IT-компаниями — апдейт по обещанному отрасли налоговому маневру.

Радость сектора по поводу будущего снижения ставки налога на прибыль и страховых взносов была недолгой: почти сразу выяснилось, что выпадающие из-за маневра доходы правительство собирается компенсировать отменой льготы по НДС. IT-шники возмущались: в таком случае маневр теряет всякий смысл. Но на встрече IT-бизнеса с Михаилом Мишустиным в этот вопрос была внесена некоторая ясность: похоже, налог вернут, но не для всех — сохранить нулевой НДС при продаже софта можно будет только при условии его включения в реестр российского программного обеспечения (сам реестр будет составляться по-другому, но как — пока не известно). Прямым последствием этого будет подорожание иностранного ПО.

Гвоздем программы на мероприятии с Мишустиным стал Илья Перекопский, вице-президент едва разблокированного в России Telegram. Для компании Павла Дурова это была первая за шесть лет встреча с российскими властями. Темой выступления Перекопского на встрече, где обсуждались налоги и судьбы российского IT, внезапно стал призыв к борьбе с Apple и Google, которые душат талантливых молодых программистов. Перекопский пожаловался, что главное препятствие для них не налоги, а 30% комиссии, которую разработчики приложений платят IT-гигантам со всех транзакций внутри их приложений. Он напомнил об антимонопольных расследованиях, которые идут в ЕС: «Прогресса для индустрии не будет, пока Apple и Google на накопленный кэш по дешевке скупают компании из Восточной Европы».

Пока Перекопский выступал перед Мишустиным, Дуров опубликовал манифест: «Как Apple уничтожает стартапы по всему миру — и как это можно остановить». В нем он предложил обязать Apple предустанавливать в России альтернативные магазины приложений, в которых не бралась бы 30-процентная комиссия, а в перспективе — позволить пользователям устанавливать и запускать приложения самостоятельно, «как на компьютере».