5 книг о том, какие разные обличия принимают Жорж Батай и его философия — «Горький»

В отношении множества авторов характеристика «многогранный» будет в лучшем случае вежливой похвалой, в худшем — плоским клише. В отношении же французского мыслителя Жоржа Батая — это прямая геометрическая истина: в каждый отдельный момент он и в самом деле, как правило, обращен к нам лишь одной из своих граней: тягуче мрачного писателя, часто — порнографа, эссеиста со странным стилем и не менее странными идеями (почитайте «Язык цветов»), надрывного мистика, который лихорадочными обрывками пишет про смерть Бога, занудного систематического ученого. Это не значит, что других граней не видно — обычно они все же просвечивают: совсем как с игральной костью, которая обычно выпадает только одним значением, но со стороны видно еще пару цифр.

Убедительное подтверждение этому — то, в каких разных качествах Батай впервые переводился на разные языки и включался в антологии. На русском его бенефис состоялся в 1994 году — это был (скверный) перевод книги «Литература и зло». В 1997-м последовал «Внутренний опыт», а с 1999-го его работы выходят томами — сначала литература, потом околонаучные сочинения, затем мистика; в четвертом будут собраны его работы по искусству. В то же время англоязычный читатель начал знакомство с Батаем именно с работ по искусству: в 1955 году, сразу же после оригинальной публикации, вышли «Ласко, или Рождение искусства» и «Мане», в 1973-м — «Литература и зло», в 1985-м — сборник ранних статей. В русскую «Антологию литературного авангарда XX века» вошло эссе «Солнечный анус» (где, как известно, море «непрерывно онанирует», а земля — «дрочит»), а в научную антологию Princeton Readings in Religion and Violence — скучный отрывок из «Теории религии» в компании Дюркгейма, Фрейда и Маркса. Единственная работа, существующая на русском в виде аудиокниги, — «История глаза», благодаря чему один мой знакомый, который книг не читает, но слушает, сказал, что «попробовал, и это оказалась какая-то жуткая порнуха».

Одним словом, было интересно составить подборку книг помимо собственно сочинений Батая, в которых он являлся бы в одном из своих обличий. В большинстве выбранных мной текстов он предстает в строго определенной комплектации: это могут быть события жизни, отличные в каждом случае «ключевые» работы, «проходящие красной линией» мысли, характер, портрет в качестве человека и сопутствующие обстоятельства (например, «неистовое вращение галактик»). Условно, приведенные здесь книги можно расположить между двумя полюсами: на одном конце — Батай как яростный, надрывный и взбалмошный мистик-порнограф — как любят писать, «завсегдатай борделей»; с другой же — мирный теоретик, идеи которого намного важнее его истерик или сексуальных фантазий.