«На публикации остро реагировали органы». Интервью экс-политзаключенного Ивана Асташина

Асташин в 2009 году участвовал в акции, во время которой молодые люди бросили бутылку с зажигательной смесью в здание отделения ФСБ. В результате никто не пострадал. Тем не менее ФСБ объединило этот поджог с другими подобными эпизодами, и так родилось дело об «Автономной боевой террористической организации» (АБТО). Осужденные не раз заявляли, что в реальности такой организации не существовало — следствие объединило разные поджоги в единое дело.

По делу проходили десять молодых людей — две группы разных идеологических взглядов. По словам обвиняемых, это указывает на то, что они не могли совершить инкриминируемые им преступления как единая организация. Большинство из них приговорили к срокам от 6 до 12 лет колонии, всех судили по статьям о терроризме. Асташин получил сначала 13 лет — его признали лидером «АБТО», позже ему снизили срок до 9 лет и 9 месяцев. Под конец срока Асташину назначили 8 лет административного надзора, поскольку он был осужден по статье о терроризме.

Как бы вы лаконично описали свое дело?

— Это была акция протеста — закидали «коктейлями Молотова» здание ФСБ ночью, когда посчитали, что там никого нет. Мы хотели выразить протест против беспредела ФСБ. Если трактовать по УК, то это хулиганство. Согласен, что по российским законам мы нарушили, но не согласен с квалификацией.

Нашу акцию соединили с другим делом и нам нарисовали ОПГ плюс терроризм. Нас пять человек с ФСБ и другая группа. Они вчетвером сделали семь поджогов. Наши взгляды расходились — акции второй группы сами за себя говорят. Кроме отделений полиции они поджигали торговые палатки мигрантов.

Поддерживали связь с осужденными по вашему делу?

— С подельниками поддерживал связь. С теми, кто освободился, переписывались. С теми, кто сидел, обменивались приветами через общих знакомых.

Как вы опишете нынешние политические взгляды?

— Они эволюционировали, я ведь сел в 18 лет. Прежде у меня были более узкие взгляды, где-то, может быть, неправильные. Но как был за свободу и справедливость, так и остался. Сегодня все определения несколько устарели, и надо что-то новое. Вот называешь близкую идеологию — и сразу негатив. Ныне к любому политическому определению есть негативный образ — хоть либерал, хоть социалист, хоть анархист. Сейчас я ближе всего к антиавторитарным социалистам и либератариям.

Какие ощущения после суток на свободе?

— Ощущения, что все так и должно быть, что вышел на свободу. Москва, конечно, сильно изменилась — за 10 лет столько всего настроилось. Как схему метро увидел, так удивился — все эти новые кольца, диаметры. Я привык писать, а говорить долгими фразами немножко разучился — обычно между заключенными короткие диалоги и они достаточно специфические.