Почему люди на Дальнем Востоке митингуют уже четыре месяца и не боятся сесть в тюрьму. Антология хабаровского протеста

Историю хабаровского протеста можно грубо разделить на три этапа.

• Первый — две недели, когда никто не знал, что делать с внезапно вышедшим на улицу народом.

• Второй — точечные задержания с административными штрафами и арестами, начавшиеся с приездом врио губернатора Михаила Дегтярева.

• Черту под этим этапом подвели сотрудники ОМОН, вышедшие 10 октября из здания правительства Хабаровского края, чтобы избить и задержать пару десятков протестующих.

После этого было заведено несколько уголовных дел по 318-й статье УК («применение насилия в отношении представителя власти») и одно — по 212.1 («неоднократное нарушение правил проведения митингов»), административки были поставлены на поток (хронику ведет «ОВД-Инфо»), а также началось серьезное давление на местных журналистов-стримеров.

Анастасия Субботникова
Два уголовных дела по 318-й статье УК и три административки

Пока утром 10 октября Анастасия Субботникова собиралась, чтобы поехать «кормить голубей» на протестном шествии, она зашла в интернет и наткнулась на видеоролик, в котором одиннадцать «эшников» пытались задержать пожилую женщину (видео). Субботникова считает себя очень эмоциональным человеком, поэтому равнодушной этот эпизод ее не оставил.

«С таким негативом я и выдвинулась [на улицу]. Тогда, наверное, [для меня] предел и наступил. Бабушка стала последней каплей», — признается Анастасия.

На протестные акции в поддержку экс-губернатора Сергея Фургала она ходила с начала июля постоянно и была там одной из заводил. «Я с рупором хожу, причем у меня серьезный и тяжелый агрегат с аккумулятором в специальной сумке, которую в тот день таскала за мной подруга [Татьяна Самодурова]. В тот день накопилась общая раздражительность оттого, что мы же все верили, ждали и надеялись, что нас услышит кто-нибудь. В общем, я загнала себя этим рупором, охрипла, пока кричала эти лозунги, и плакала», — рассказывает Субботникова.

Перед тем как начать свой субботний марш, протестующие всегда собираются на привычном месте напротив центрального входа в Белый дом (так называют в Хабаровске здание краевого правительства) и скандируют любимые лозунги. «Первое, что я натворила, — это пыталась взять большой плакат с Сергеем Ивановичем и выйти с этим плакатом на крыльцо, где стояли сотрудники полиции, — вспоминает Субботникова.

— А зачем [они туда вышли]? Для чего нужно провоцировать людей? Нам не нужен Белый дом, нам не нужны эти врата ада».

Сама себе противореча, она рассказывает, что выходившие на крыльцо во время первых митингов полицейские к началу осени делать это перестали, но вернулись туда после того, как в одну из сентябрьских суббот протестующие «из-за того, что не слышали сами себя из-за Баха, звучавшего из динамиков на площади», заняли ведущую к дверям лестницу.

— Потом на шествии, когда люди вышли на улицу Ленина, что-то непонятное произошло, — говорит Субботникова и показывает мне видеоролик, на котором видно столпотворение людей, потом кто-то кричит: «Ой, это вчерашние сотрудники, которые бабушку атаковали», после чего все начинают голосить и толкаться.

— Но вы никого не трогали? — уточняю я.

— Я сорвала маску c человека (он был в гражданской одежде и, конечно, не представился; в Минске таких мужчин сейчас называют тихарями. — Ред.). Больше ничего не делала, а после этого мы пошли дальше, к площади Ленина, — утверждает Субботникова.

На площади она увидела, как мужчины приступили к установке палаток. Когда люди уже начинали расходиться по домам, прошел слух, что полицейские задержали четырех митингующих, в том числе девушку знакомого Субботниковой протестующего Николая Зодчего. «Мы, человек 20, пошли пешком поддержать наших у отдела полиции. Звонили туда, но нам не открыли, поэтому мы стояли и кричали, пока не узнали, что на площади у полицейских полная боевая готовность», — рассказывает Анастасия. Пока бежали обратно, все смотрели в прямом эфире, как ОМОН жестко разбирается с протестующими.

Когда Субботникова вернулась на площадь, обстановка там была нервная: «Женщины кричали, одна стояла с коляской и орала: «Убили, убили!» Моя подруга, которая несла батарейку для рупора, как раз написала стихотворение про ОМОН (заканчивается оно так:

«Хотелось заглянуть бы в ваши души,
но, думаю, под толщею брони
Я ничего там, кроме злости, не увижу.
За что ж вы так с народом, пацаны?»

— Ред.), и пока я ей держала рупор у рта, она громко читала его [бойцам]». Анастасия говорит, что один из омоновцев даже прослезился.

На площади кто-то опять закричал про провокатора. Субботникова обернулась и увидела какого-то мужика в гражданской одежде, попыталась и с него снять маску, но не дотянулась. «Тогда он меня схватил, бросил в ОМОН и сказал: «Эту забирайте». Я только успела рупор отдать, как меня повели в автозак. Потом оказалось, что это какой-то начальник ОМОНа был», — вспоминает Анастасия.

В отделе полиции не были готовы к такому количеству задержанных. «У них дикая паника была — никто не знал, за что хвататься, кто будет всех оформлять, писать бумаги. Они сначала шестую часть [статьи 20.2] всем вменили, а потом зачеркнули и заменили на пятую, и, хотя она неарестная, всех все равно повезли в спецприемник на ночевку», — продолжает свой рассказ Субботникова.

В спецприемнике Анастасию должны были оставить до суда в понедельник, но в воскресенье вечером ее забрали к себе сотрудники следственного комитета. Уже на месте они сообщили Субботниковой, что на нее заведено два уголовных дела. «Абсолютно идентичных. По одному сотруднику полиции 318-я и по второму — 318-я (позже их объединили в одно дело. — Ред.). У одного два удара по лицу и у второго два удара по лицу. Ну как бы вот такая ситуация, — говорит она абсолютно спокойно.

—А вы что?

— А я что? Я ничего. С полицейскими я в контакте не была, никого не била, — отвечает Субботникова. По одному делу следователь сразу выписала ей подписку о невыезде, а по второму в тот же вечер начали проводить опознание. — Было два свидетеля и два статиста. Рядом со мной поставили женщину лет на 15 меня старше и девушку лет на 15 младше. Девушка вынула шнурки, потому что я же без шнурков — из спецприемника. Женщина была в ботинках, — вспоминает Анастасия.

Опознание не удалось. Адвокат Субботниковой Дмитрий Головин, пока его подзащитную везли в СК из спецприемника, видел, как «потерпевший» сотрудник полиции на улице просил свидетельницу ему помочь. «Адвокат сказал, что так не делается, следователь с ним согласилась, и на этом мероприятие закончилось», — говорит Субботникова. Никаких других следственных действий с тех пор с ней так и не проводили.

После «опознания» ее отправили в ИВС (откуда той же ночью возили еще и в больницу с высоким давлением), а уже следующим вечером выпустили под подписку о невыезде. «Выпустили без паспорта, без денег, без телефона. Куда идти? Посмотрела на время, прикинула и пошла на площадь, ведь там [после восьми вечера] точно есть наши, — рассказывает Субботникова и смеется.

— Вы вообще были готовы, что с вами такое произойдет?

— Боже упаси! Конечно, нет. Ничто не предвещало беды.

— А как вы вообще попали в протест? — спрашиваю я у Анастасии, которая совсем не похожа на классического московского митингующего. Простая добрая тетка с собранными в хвостик рыжими волосами, все время хохочет даже в разговоре на не самую приятную тему. У Субботниковой неоконченное высшее образование, последние годы она работала бухгалтером и проводницей.

— У нас в стране сейчас не все очень хорошо, а тут люди сделали свой выбор, и у нас появилась хотя какая-то надежда. Мы в принципе все понимали, что долго это не продлится, но молили бога, чтобы только не убили Ивановича. О том, что они не дадут ему работать, 100 процентов каждый думал. Потому что других таких людей просто нет, — говорит Анастасия, которая Фургала, как и многие хабаровские протестующие, чуть ли не боготворит.

— Среди губернаторов или вообще?

— Среди губернаторов точно [про таких] не слышала. Разве что еще мы симпатизируем Сардане Авксентьевой, мэру Якутска… Но таких, как Сергей Иванович, правда нет людей. Будто какую-то частичку забрали у каждого жителя, — серьезно отвечает Субботникова.

Она рассказывает, что на первый тур выборов губернатора Хабаровского края в 2018 году не ходила, но когда увидела по телевизору (последние три месяца она его больше не смотрит и, смеясь, сообщает, что собирается передать его в детский дом), как [бывший губернатор] Шпорт идет по набережной и предлагает Фургалу быть заместителем, «будто царь и король», то пошла и проголосовала.

— Но даже тогда мы не думали, что будет какой-то сдвиг. Нам просто хотелось что-то хоть немножечко поменять. Но Сергей Иванович начал работать. При Шпорте все развалилось к чертям собачьим, а при Сергее Ивановиче мы начали понимать, что у нас хозяин появился в доме. И эти два года были, наверное, самыми счастливыми [в жизни], ведь мы верили и смотрели вперед в будущее. Мы понимали, что у него много масштабных задач, но каждый знал, что до него обязательно дойдет очередь. Вот лично я конкретно знала, что и до меня дойдет, — рассказывает Анастасия, которая жалуется, что администрация за 10 лет так и не сделала дорогу рядом с ее домом.

После того как Субботникова вышла из ИВС и отработала два дня в офисе, ее неожиданно вызвали в суд, где за один день рассмотрели сразу три административки. «По первому делу мне дали 30 часов общественных работ, по второму — трое суток ареста, поэтому меня потом еще на сутки увезли досиживать в отдел полиции, так как мест в спецприемнике не было, — рассказывает Анастасия. По третьему протоколу ей дали штраф, о чем она отдельно попросила судью, объяснив, что у нее дома две больших собаки и кошка остались одни, потому что мужа тоже закрыли на 7 суток.

— А его-то за что?

— Думаю, за то, что помогал палатку ставить. Он обычно просто ведет прямой эфир, а тут что-то на него нашло, и, видать, так он и попал на камеры. Пока мы с мужем ждали судью по моему делу, на этаж зашли два парня в гражданке и сказали мужу: «Илья Александрович, пройдемте». Он ответил, что сейчас не может, потому что является свидетелем по делу, и попросил их подождать. В итоге, когда мы закончили, муж поехал с ними в отдел на составление протокола, а я поехала на свой следующий суд.

Мужа Анастасии в тот день арестовали, хотя, по ее словам, у него гепатит и ему раз в неделю ставят уколы под присмотром врача, о чем в суд предоставили все справки.

— Что, думаете, с вами будет?

— Думаю, что могут посадить.

— И спокойно так об этом говорите…

— Ну а что делать? — смеется Субботникова.

— Спокойна, потому что пока еще неясность какая-то. Но они настроены серьезно: следователь адвокату конкретно сказала, что у них все [на меня] есть.

— Может, не стоило оно того?

— Стоило, и я вам больше скажу: в эту субботу я не ходила [на шествие] — дома дел накопилось. Так я прорыдала весь день, потому что почувствовала себя предателем. Или трусом.

— А вы раньше оппозиционеркой были?— спрашиваю я, а Анастасия в ответ хохочет:

— Да никем я не была, боже мой! Конечно, на кухне власть критиковали. А Путина я поначалу даже уважала за позицию. Просто мы жили себе спокойной жизнью и жили. Уже смирились, что везде такой бардак. Может быть, просто нас не касалось раньше и ходить было не за что. Когда каждый из нас ехал на площадь 11 июля, никто не знал, что там кто-то будет. А потом я приехала и увидела всю площадь в людях, которые идут и идут. Тогда ни флагов не было, ни транспарантов, ничего. Просто в один миг Сергей Иванович объединил нас всех. И все. Остановиться сложно. Либо ты себя уважаешь и идешь до конца, либо нет.

Субботникова уверена, что хабаровчанам нужно продолжать протестовать: «Если мы прекратим наше хождение, то начнутся серьезные репрессии, и они будут все жестче и жестче. И коснутся каждого, кто выходил. Они не простят». И как оно может быть, Анастасия почувствовала на себе.

***

Вместе с Субботниковой по одному из ее уголовных дел проходит еще одна девушка — Надежда Кочеткова. По 318-й обвиняется также Денис Посметюхин, который распылил перцовый баллончик в силовиков, напавших на Андрея Маклыгина — водителя автомобиля Фургала. Наконец, Александр Приходько — первый из хабаровских протестующих, на которого завели дело по «дадинской» статье за несколько повторных административок. Все они от общения с журналистами отказываются. Активисты называют происходящее развязанной против них войной.

«Вялотекущее выдергивание началось еще во второй половине августа, но постепенно стало больше видеозаписей, больше информации, и полиция стала чаще реагировать. За три месяца они чего только не пробовали! И вот решили, значит, и 212-ю попробовать. Но это не политическое решение, а просто появились люди, у кого две, три и больше административок, — говорит хабаровский адвокат Константин Бубон. — У одного из моих подзащитных уже пять постановлений, но пока ни одно еще не вступило в силу, а другому составили два протокола за один день: пятую часть — за митинг, шестую — за шествие. Это новация!»

Бубон уверен, что хождение по улицам рано или поздно угаснет, но протест просто «перетечет в другие формы, а протестный потенциал в Хабаровске теперь навсегда».

ВЫ ТОЛЬКО ЧТО ПРОЧЛИ

Том I. Обвиняемые

Том II. Марширующие

Том III. Наблюдающий

Том IV. Несгибаемые

Том V. Освещающие

Том VI. Противостоящие

Том VII. Гордые

Том VIII. Обязанные

Том IX. Целеустремленные

Вернуться в самое начало