5 книг о том, что философы могут сказать о поэзии — «Горький»

По наблюдению Алена Бадью — одного из заметнейших философов современности, — в истории философии существуют периоды, когда философия намеренно ограничивает спектр собственных мыслительных возможностей и подчиняется некоторому внешнему условию, то есть, в терминологии Бадью, получает «шов», связывающий философское мышление и ту или иную внешнюю по отношении к философии доктрину. В XIX веке Бадью выделяет три ключевых типа «швов»: наука (различные версии позитивизма, или доктрина прогресса), политика (различные революционные политические философии) и смешение того и другого — случай марксизма, понятого как «научный социализм». В подобной ситуации, по мысли Бадью, возможности мышления, отвергнутые философией, может взять на себя поэзия. Иными словами, когда философия «пришита» к науке или политике, появляются поэты или скорее поэтические произведения, которые встают на то место, где, как правило, обнаруживаются собственно философские стратегии мысли. Для осмысления такой квазиисторической трансформации Бадью вводит философскую категорию «Век поэтов», охватывающую период с середины XIX до середины XX века. Через эту категорию мыслитель рассматривает, что поэзия способна дать самой философии.

Бадью в своем гегельянстве далеко не первый, кто ставит поэзию в центр внимания собственного философского размышления. Скорее он хотел бы быть последним, поскольку категория «Века поэтов» не только открывает период, в котором «поэтическое высказывание есть мысль и ведет разыскание истины, более того, оно принуждено эту мысль мыслить», но и закрывает его. Эта категория в большей степени в духе гегелевской «Истории философии» резюмирует опыт предшествующих взаимоотношений между поэзией, мыслью и философией и переопределяет его в рамках бадьюанской философии истины события.

Первым же, кто использовал поэтическое как таковое для развития собственной философии, был, безусловно, Фридрих Ницше, чьи труды исторически составляют параллель бадьюанскому «Веку поэтов», не попадая в него прямым образом, но ставя похожие вопросы о философских «швах» науки и политики, которым Ницше противопоставлял искусство в целом и поэзию в частности. Так, главный философский аватар Ницше Заратустра — сам поэт, о чем в «Так говорил Заратустра» и сообщается в главе «О поэтах».

Но, несмотря на то, что Заратустра — поэт, сам Ницше эксплицитно не обращается к чужому поэтическому творчеству в собственно философских целях. Только после Ницше философия открывает поэзию как оригинальную мыслительную процедуру, способную обеспечить философии основание и дать ей даже больше, чем последняя способна на себя принять. Говоря словами Бадью, философия, вероятно, впервые открывает, что «помыслить мысль поэзии не означает рефлексии, поскольку поэтическое произведение дается не иначе как в самом поэтическом акте. „Помыслить мысль поэзии” — это значит, что поэтическое произведение само по себе занимает позицию по отношению к вопросу: „Что значит мыслить?”». Это и отличает современное философское воззрение на поэзию от классического литературоведения или любых других размышлений на поэтическую тему.

Теперь рассмотрим пять книг, написанных пятью разными философами и посвященных пяти разным поэтам, которые как попадают в темпоральные рамки «Века поэтов» (Целан, Малларме), так и находятся за ее пределами (Гельдерлин, Бодлер, Стивенс). Объединяет же их то, что на материале пяти оригинальных поэтик создается пять оригинальных философских размышлений, которые в каждом случае существуют без отрыва от поэтической рефлексии.