5 книг о том, как и почему люди политизируются — «Горький»

Многие в России знают философскую теорию события Бадью, но не все знают, что в эмпирических науках — истории и социологии — также есть своя теория события, часто критически настроенная к идеям Бадью. Речь о бурно развивающемся подходе, который получил название событийной социологии (eventful approach). Он был впервые представлен в книге американского историка Уильяма Сьюэлла, посвященной анализу Французской революции.

Сьюэлл говорит о том, что большие политические события — такие как восстание и революция — должны рассматриваться не только как зависимые переменные, причины которых следует найти, но и как переменные независимые. Иными словами, их событийность сама по себе способна что-то объяснять. При этом Сьюэлл понимает события не только на уровне здравого смысла — как некоторое отдельное происшествие. Согласно его определению, событие — это цепочка происшествий, которые встраиваются в одну темпоральность, предполагают «перекидывание» смысла из одной социальной области в другую и приводят к трансформации социальных структур. Грубо говоря, если белый и чернокожий подрались в баре — это еще не событие, это происшествие. Однако если в городе на слуху проблема расизма, случаются столкновения антифашистов с расистами, позавчера полицейские убили чернокожего и некая группа готовила митинг против расизма, то это происшествие может перекинуться в прессу, затем в уличную политику и на парламентские трибуны. Вот тогда окажется возможна трансформация социальных структур, которая, например, выразится в том, что структурный расизм будет поколеблен.

Сьюэлл виртуозно раскрывает свое определение на примере взятия Бастилии. Манифестанты, когда брали Бастилию, убили своих противников — это происшествие. Почему оно стало событием и развилось во Французскую революцию? Потому что требовалось отделить смысл этого происшествия от обычного криминального убийства и хулиганства. Оно было объявлено актом защиты суверенного народа, нации от врагов. Тут оказались на практике полезны теории, которые раньше обсуждались лишь в интеллектуальных клубах — например, теория Руссо и так далее. Параллельно шла борьба между королем и национальной ассамблеей. Убийства во время взятия Бастилии привели к тому, что разные действия и смыслы в разных областях оказались синхронизированы. Возникла новая категория французской нации, французского народа, который и защитили те, кто брал Бастилию. Все вместе сложилось во Французскую революцию, которая имела огромные структурные последствия.

Эта теория очень актуальна для России: там, где нет стабильной публичной политики, событийность играет большую роль. Наша Лаборатория публичной социологии опубликовала ряд работ, которые показывают, как Болотный протест и Евромайдан привели к структурным изменениям. Так, мы изучали постболотный локальный активизм, сравнивая его с «доболотным», про который писали Борис Гладарев, Карин Клеман и Ольга Мирясова, и показали, что до 2011 года локальный активизм был по своему смыслу аполитичным. Люди говорили, что они не занимаются политикой, а просто решают свои проблемы. Потом была Болотная. А потом, после разочарования в Болотной и подавления митингов, люди перестали на них ходить, однако импульс политизации не затих. В результате стали возникать локальные активистские группы, которые занимались на первый взгляд ровно тем же, чем занимались местные активисты до Болотной, — защищали парки от вырубки, дома от сноса. Однако в эту деятельность перекинулся смысл, усвоенный на Болотной, — борьба граждан против путинского режима. А также опыт, пережитый на Болотной, — опыт единения и совместности. Поэтому теперь люди не просто красят лавочки и защищают скверы, а делают это против Путина и местной «Единой России». Делают это не только ради решения конкретных проблем, но и с целью вовлечения людей в коллективное действие. Они как бы продолжают политический протест после самого протеста в виде локального активизма — воспроизводят смысл и опыт протеста в другом формате. Если раньше активисты говорили, что у них сломана детская площадка, надо ее починить, то теперь они говорят, что детская площадка сломана, надо выбрать своего муниципального депутата и ее починить, показав всем, что «Единая Россия» ни на что не способна. Таким образом в результате перекидывания смысла произошла трансформация локального активизма — он политизировался.