«Эти четыре улыбающиеся морды»: как за археологом в лес на раскопки приехали оперативники

Все началось 6 мая. Утром ко мне в квартиру пришли трое полицейских: двое сотрудников ФСБ и один — из Центра «Э». У них была, видимо, такая совместная операция. По дороге они прихватили с собой двух девушек в качестве понятых. Я живу в квартире с мамой, поэтому она тоже при этой сцене присутствовала.

Пришли ко мне из-за публикации, сделанной 4 мая в группе «Дневник сибиряка», которую я администрирую во «ВКонтакте». Там речь шла о военных преступлениях в Буче. Позже эту запись я репостнул на свою личную страницу.

Я и раньше, с самого первого дня [войны], публиковал посты о событиях в Украине. Но прицепились они именно к тому, который я опубликовал 4 мая, хотя скрины и других моих постов у полицейских были. Судя по датам скринов, они с марта следили за моей страницей. Часть из того, что они заскринили, репосты, часть — мои личные высказывания против войны.

Когда полицейские зашли в квартиру, они сразу спросили: «Вы сами сдадите железо, через которое выходили в интернет, или нам обыск делать?» Ну я понял, что тянуть время смысла нет. Все равно все, что им нужно, они найдут, поэтому сам отдал полицейским ноутбук и смартфон. SIM-карту мне сразу же вернули.

После этого меня повезли в офис Центра «Э», где шестеро сотрудников устроили мне перекрестный допрос. Задавали такие вопросы: «Евгений, вы вообще украинец или русский?», «Вы патриот чего — России или Украины?» Потом дурили голову пропагандой о нацистах, от которых мы спасаем Украину, напоминали про 2 мая в Одессе, говорили, что у [Владимира] Зеленского целый институт проплаченных «фейков» и якобы США это спонсируют.

Спрашивали, зачем я вообще писал посты про Украину. Я им так честно и ответил: «Не мог оставаться в стороне. У меня дальняя родня и много знакомых жили под Мариуполем. Сейчас они беженцы. Одна из знакомых — мама с ребенком — кое-как в конце марта успела выбраться из этого ада. Как я могу ей не сочувствовать».

Очень возмутило сотрудников Центра «Э» видео, которое было в другом моем посте: там российский танк стреляет в жилой дом в Мариуполе. Они сказали, что это боевики «Правого сектора» рисуют на своих танках букву Z и под видом российских солдат обстреливают жилые дома. Честно говоря, для меня эти их аргументы выглядели как какой-то детский лепет.

Длилась наша беседа около трех часов. В конце разговора сотрудники Центра «Э”сказали, что отправили мои посты на лингвистическую экспертизу какому-то профессору филологии из Омского государственного педагогического университета. Смартфон и ноутбук обещали мне вернуть после того, как закончится проверка.

После этого один из «эшников» повез меня в районный суд. Там мне повезло с судьей — он вошел в мое положение. Понял, что я сейчас без работы, а на руках у меня старенькая, больная мама, поэтому назначил мне по статье о дискредитации российской армии (ст. 20.3.3 КоАП — ОВД-Инфо) небольшой штраф — 15 тысяч рублей.

Я был уверен, что на этом для меня все закончилось. Мне как раз удалось найти работу, и я в июне поехал на раскопки в Тверь. Но не тут-то было: 29 июня мне с незнакомого номера позвонил один из оперов из ФСБ. Он очень интересовался, не в Омске ли я сейчас и когда планирую вернуться. Свой интерес он объяснил тем, что с меня нужно было взять какую-то объяснительную, так как в деле якобы появились новые детали.

Я сказал, что вернусь, как только закончится смена. Через неделю, пока я был еще в Твери, мне позвонила следовательница из Следственного комитета. Она оповестила меня, что мое дело перевели в разряд уголовных. У меня был шок. Тогда я уже всерьез забеспокоился.

11 июля у меня закончилась смена в Твери. Я поехал сначала в Москву, из Москвы — в Омск, а потом записался в новую экспедицию — в Тюмень. Там обнаружились очередные древние стоянки первобытных людей. Все это время я не выходил на связь с полицейскими: решил больше не отвечать на звонки с незнакомых номеров, поставил их на блокировку. Но сообщения мне все равно приходили: мол, такой-то номер пытался позвонить вам дважды. Так, 15 июля, по дороге в Тюмень, я понял, что мне звонят снова из ФСБ. Звонки продолжались и когда я приехал на место экспедиции.

В отряде я проработал ровно неделю, и в первый наш выходной прямо в лес к нам приехали сотрудники ФСБ и «эшники». Я предполагаю, что нашли они меня по локации моего смартфона. Мне знакомые советовали поменять SIM-карту или сменить телефон, но я не придал этому значения: не думал, что полицейские поедут искать меня в лес из другого региона.