Почему власть терпит Z-блогеров
В своей новой колонке писатель и исследователь Z-сообщества Иван Филиппов отвечает на вопросы о том, почему в репрессивном государстве силовики продолжают закрывать глаза на самых непокорных, самых своенравных и жизненно необходимых для продолжения войны людей — Z-блогеров.
Они каждый день «дискредитируют» армию и ругают начальство, но все еще на свободе. Как так выходит?
Путинская Россия — это репрессивное государство. Этим утверждением уже никого не удивишь, но, пожалуй, лучше всего репрессии на себе давно прочувствовали российские журналисты. Ведь зачистка медийного пространства, начавшаяся еще 25 лет назад, стала одним из первых дел новоизбранного президента Владимира Путина.
С началом полномасштабной войны в Украине, как мы знаем, почти все российские независимые издания — «Медуза», «Медиазона», «Холод», «Верстка» и так далее — были вынуждены покинуть родную страну, чтобы иметь возможность продолжать работу. Издание «Холод», в котором вы читаете мой текст, в России признано «иностранным агентом» и заблокировано.
То есть поляна инакомыслия не просто зачищена, она буквально выжжена напалмом. И тем не менее вот уже четвертый год российское государство почему-то терпит довольно своенравное и местами явно выпадающее из действующего российского законодательства Z-пространство.
Вот вам самый наглядный пример — атака украинских беспилотников на военные аэродромы стратегического назначения, так называемая операция «Паутина». Все видео атаки, распространенные СБУ, были опубликованы и тщательно проанализированы российскими военными авторами. Z-блогеры, особенно те, что сами воюют, написали об уничтожении десятка «стратегов» сотни текстов. Возмущенных текстов, аналитических текстов, а также довольно точных и емких текстов, порой состоящих буквально из двух слов: «пиздец» и «позорище».
При этом в публичном пространстве атаки, как мы знаем, по сути и не было. Два главных российских телеканала посвятили событиям в Иркутской, Мурманской, Рязанской и Ивановской областях по 40 секунд эфирного времени. Ни один из них не пустил в эфир видео горящих стратегических и дальних бомбардировщиков по несколько десятков миллионов долларов каждый, которые беспилотники стоимостью пару сотен долларов за штуку превратили в кучки аккуратно сложенного на полосах пепла.
Публично промолчал о беспрецедентной атаке на российскую стратегическую авиацию и Владимир Путин. Вроде бы пожаловался Трампу, но это за закрытыми дверями, а значит — не считается.
И понятно почему: если сделать вид, что проблемы нет — ее и не будет, верно? Российское общество войной не интересуется. Зачем же его тогда лишний раз нервировать новостями плохими?
Американцы высмеяли ссору Трампа и Маска Миллиардер призывает к импичменту, а президент угрожает оставить компании бизнесмена без денег. Теперь это мем Интернет и мемы14 минут чтения
Но Z-пространство, в котором операция «Паутина» была обсуждена в мельчайших подробностях, никто не зачищает. Несмотря на то, что примерно каждый второй текст, в нем опубликованный, легко подпадает под определение «дискредитации вооруженных сил Российской Федерации».
Нет арестов, посадок. Четвертый год Z-авторы пишут горькую правду о реальном положении дел на фронте и в армии, и пока единственным, кто за это поплатился, был и остается Игорь Стрелков.
Такому положению дел должно быть какое-то внятное объяснение. И оно, как мне кажется, есть. Причем довольно простое.
К Z-сообществу намертво «прикручена» огромная система волонтерских центров и «гаражного ВПК», без помощи которых российская армия будет неспособна вести войну. Нельзя заткнуть пишущие неудобную правду о российской армии каналы, не уничтожив те самые «срочносборы» на нужды фронта, которые по сути дают возможность российской армии не только воевать, но и наступать.
И речь идет не только про миллионные каналы типа «Два майора» или «Архангел Спецназа». Если прижать к ногтю, к примеру, крошечный канал военного волонтера Родригеса No Pasaran, то кто тогда будет обеспечивать российских военных пулеметными коробами? Министерство обороны? Оно к этому не приспособлено, оно этим заниматься категорически не хочет, не для этого в нем умные люди в серьезных званиях сидят. Так что пусть пока волонтер Родригес и тысячи людей его убеждений возят на фронт необходимое для войны — лучше он, чем мы.
Это не более чем моя теория, но в ее правильности я уверен. Пока идет война, Z-каналы никто трогать не будет и никого за дискредитацию (системную и ежедневную) к Игорю Ивановичу Стрелкову не отправят. Но ключевое слово здесь «пока».
Как только война закончится и необходимость в волонтерском движении отпадет, сообщество «пассионарных патриотов» и всех, кто даже по касательной был связан с волонтерской деятельностью, ждут репрессии таких масштабов, которых страна не знала со времен кампании по борьбе с ФБК. В этом, мне кажется, нет никаких сомнений. Причем думаю так не только я, но и те самые «патриоты» — они даже Z-мемы на эту тему придумывать начали.
Давайте об этом чуть подробнее и поговорим.
Волонтеры поставляют на фронт дроны — как разведывательные, так и атакующие; генераторы; гражданский транспорт, который используют при эвакуации и для переброски подразделений и подвоза оружия; бронежилеты; каски; в принципе все «средства индивидуальной защиты»; тепловизоры; рации защищенной цифровой связи; дизельные печки для обогрева окопов и землянок; газовые горелки и баллоны; аккумуляторы; фонарики и батарейки; туристические коврики; спальные мешки; маскировочные сети; одеяла с защитой от тепловизора и системы РЭБ; лекарства; жгуты; бинты…
Список этот можно продолжать бесконечно. На волонтерские средства и с волонтерской помощью ремонтируют транспорт, которым пользуется весь фронт. Строят блиндажи. За больше чем три года наблюдений я видел сборы на машинное масло для танков и на лопаты, чтобы сотрудники военных аэродромов могли убирать снег. На солярку и питьевую воду. Последние несколько месяцев довольно крупные Z-каналы несколько раз просили присылать военным электросамокаты, моноколеса и гироскутеры — как для перемещений на линии боевого соприкосновения (ЛБС), так и для переделки в наземные беспилотники.
Я не просто так решил вспомнить о волонтерах и «срочносборах». Дело в том, что последний месяц Z-пространство лихорадит и штормит от озвученной депутатом Госдумы Ольгой Занко идеи запретить частным лицам собирать на частные карты пожертвования. Коллективное мнение всего Z-сообщества (за исключением аффилированных с государством каналов) — если запрет и правда принять, то сначала встанут волонтерские сборы, а затем — остановится и война, потому что без помощи волонтеров армия воевать не сможет.
Мне нравятся расстрелы История Z-блогера Тринадцатого, который навлек на себя гнев жителей Украины, российских силовиков и чеченского спецназа Общество15 минут чтения
Не погружаясь в излишние детали, давайте сразу перейдем к главному. Самая большая сложность, которую представляют для современного российского государства волонтеры — это само их существование. Признать существование волонтерского движения помощи фронту равно признать, что в армии проблемы. А как это сделать государству, которое четвертый год живет под слоганом «У армии все есть»? Вот что об этом пишет известный волонтер и автор канала «Romanov Лайт»:
«МинЮст не дает зарегистрировать БФ [благотворительный фонд] если официально декларирует помощь армии — под любым предлогом будет отказ, но фактическая причина “в армии все есть”» (здесь и далее правописание оригиналов сохранено).
Причем проблема далеко не только в Минюсте. Как пишут волонтерские каналы, российские военные зачастую вынуждены просить о помощи анонимно, потому что если сделать это публично — с указанием номера воинской части или подразделения и описанием проблемы, — то для просящего это закончится множеством проблем с командованием, вплоть до отправки в штурм (то есть смертью).
Командиры публичные просьбы о помощи не терпят, так как любое подобное обращение — это признание существования проблемы в конкретном подразделении и повод вышестоящему руководству выдать ответственным лицам пиздюлей «с занесением».
Еще один важный нюанс: анонимность связана и с тем, что командир волонтерскую помощь может просто «отжать» для перепродажи, потому что, если рядовые военные заинтересованы в том, чтобы любой ценой выжить, командирам на такие мелочи зачастую посрать — так об этом пишут сами волонтеры.
Описанная выше проблема рождает и другую сложность, о которой пишет волонтер Роман Сапоньков:
«Ну давайте тогда поднимем всю внутреннюю кухню и будем писать, что в полку ххх нихрена нет, а командир ФИО мудак и парней утилизирует за просьбу о гуманитарке? Или на таком-то направлении ФПВ пожгли 7 машин за неделю, столько-то погибших, на такое-то количество парней осталось такое-то количество ног, такое-то количество рук и глаз. Давайте тогда правду говорить. Или что за месяц из стольки-то количества просивших в живых осталось столько-то. А вот на такую сумму парни из своих зарплат докинули, потому что волонтеры не потянули, а раненых возить на чем-то надо. Ну раз мы начинаем говорить правду и срывать покровы, давайте до конца уже. Или вы, Ольга Занко, не знаете обо всем говне, что на войне творится?»
Это, мне кажется, проблема даже более острая, чем противоречие официальной позиции Министерства обороны и реального положения «дел на земле». Попытки государства вытащить волонтеров в публичное подотчетное пространство могут привести к тому, что правда об идущей четвертый год войне может стать доступна более широкому кругу наших сограждан. С предсказуемыми результатами.
И все это, как мне кажется, выстраивается в очень точную картину, которая описывает не столько положение дел в армии, сколько фундаментальное устройство путинского государства.
Иван Помидоров застрелился Боролся с оппозицией, сидел за поджог «Единой России», воевал за ЛНР, покончил с собой из-за цензуры. Дикая история Андрея Мурза Морозова Общество7 минут чтения
Есть проблема: армия к войне была не готова и без помощи волонтеров воевать вряд ли сможет. Но. Признать существование этой проблемы невозможно, поскольку, во-первых, Владимир Путин лично сказал, что «все есть». Во-вторых, с высокой долей вероятности на это самое «все» были выделены немалые государственные деньги, и если «все» куда-то делось, то надо выяснять куда. И сажать тогда придется — не пересажать.
Но воевать ведь надо? Надо. И поскольку никакое снабжение армии без массовых чисток, антикоррупционных расследований и фундаментальной реформы армии невозможно, то единственный выход — закрыть глаза на работу волонтеров. По крайней мере так, я уверен, рассуждают осведомленные в этих вопросах ответственные лица в Министерстве обороны.
Неосведомленным же депутатам, скорее всего, подскажут, что инициативы ограничить волонтерскую деятельность сейчас могут быть неуместны, потому как поставлять на фронт «буханки» или упомянутые выше пулеметные короба никто в министерстве не хочет.
Здесь давайте вернемся к тому самому Z-мему, который я цитировал выше.
Волонтерское движение и работа российских гражданских волонтеров с российскими военными на фронте — это самое настоящее «гражданское общество» в действии. Буквально как по учебнику. Гражданское общество — это сеть добровольных объединений или негосударственных организаций, которые отделены от институтов государственной власти, но подчиняются верховенству закона. В рамках государства, но вне его институтов, гражданское общество представляет собой частную сферу, служащую общественному благу.
Именно гражданское общество (оставим моральную оценку его деятельности за скобками) сформировалось вокруг путинской войны за три с лишним года. Эффективное. Причем эффективное не на бумаге, а в реальности. Бесконечных жуликов, которые себе на «волонтерстве» сделали состояния и купили квартиры и машины, тоже в данном случае можно оставить за скобками — если бы их было слишком много, не было бы на фронте ни дронов, ни «буханок».
За что посадили самого преданного генерала Путина И что это может нам рассказать обо всем устройстве армии и государства Политика9 минут чтения
Это гражданское общество, прекрасно знающее реальное положение дел в армии/государстве. Более того, гражданское общество с очень четкой внутренней идеологией, с неказенным патриотизмом — ведь когда люди с риском для жизни гоняют к линии фронта, понимая, что им в машину в любой момент может прилететь или «птичка», или снаряд, то это и вправду неказенный патриотизм. Гражданское общество, которое умеет и понимает военные нужды в специфически военных аспектах — связи, вооружения, защиты… Вы ведь понимаете к чему я клоню, правда?
И вот закончилась война.
Нужны ли Министерству обороны те люди, которые лучше всех знают, как некомпетентно оно в военных вопросах? Как коррумпировано? Не-а. А государству нужны тысячи высокомотивированных людей, идеологически заряженных и умеющих координировать в федеральном масштабе высокозатратные операции? С риском для жизни и пониманием характера современной войны?
…
Я знаю, что думают на этот счет некоторые волонтеры. По крайней мере, как они публично об этом пишут. Что вот именно они станут основной новой России, в которой учтут все ошибки, накажут виновных, проведут реформы. В которой не будет телефонного права, институциональной коррупции, несправедливых судов, беспредела силовиков, а будут честные выборы и права человека. Это то, на что они надеются. То, что сделает и их жертвы, и жертвы российских военных на фронте не бессмысленными.
Как вы думаете, будет ли так? Я почему-то думаю, что нет. И что как только война окончится, центр «Э» и многие другие силовые ведомства выполнят и перевыполнят свой план по отлову экстремистов и дискредитаторов. Потому что в России Владимира Путина гражданскому обществу никогда места не было. И на месте волонтеров, которые зачастую люди неглупые, я бы попробовал задуматься об образе будущего, потому что контуры сапога товарища майора в нем просматриваются уже сегодня очень отчетливо.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наши социальные сети!
«Холоду» нужна ваша помощь, чтобы работать дальше
Мы продолжаем работать, сопротивляясь запретам и репрессиям, чтобы сохранить независимую журналистику для России будущего. Как мы это делаем? Благодаря поддержке тысяч неравнодушных людей.
О чем мы мечтаем?
О простом и одновременно сложном — возможности работать дальше. Жизнь много раз поменяется до неузнаваемости, но мы, редакция «Холода», хотим оставаться рядом с вами, нашими читателями.
Поддержите «Холод» сегодня, чтобы мы продолжили делать то, что у нас получается лучше всего — быть независимым медиа. Спасибо!
Автор:Иван Филиппов Редактор:Максим Мартемьянов ОбложкаMidjourney