Верхи больше не могут. А он может

Сергей Пархоменко как стихийное бедствие для российской политики

Они очень озабочены, они нервничают. Они суетятся. Не то чтобы они боятся его. Нет. Они больше опасаются неудачных выборов. Но вот, на пример, коммунисты они страшатся меньше. Есть, конечно, Лебедь. Но ему, как любой птице, можно подрезать крылья, а его крылья нечем.

Можно начать прослушивать телефон — ему плевать, он будет по десять раз на дню бегать в булочную. Можно кого-нибудь кинуть ему под колеса — а он перестанет водить машину. Можно, наконец, пустить всю налоговую полицию по его следу — и ничего не найти. Этот сумасшедший платил налоги даже тогда, когда выигрывал рубль в лотерею ДОСААФ.

По словам осведомленных источников в Кремле, в ближайшее время президентское окружение собирается опять начать думать. Теперь, когда выборы позади, болезни президента временно прекратились, реорганизация правительства началась, а зарплаты пообещали выплатить — можно заняться делом. Подумать о Пархоменко.

«Есть, конечно, тайная надежда, что он все-таки остепенится, все-таки возраст, фатум, да и вообще пора…» — глубокомысленно признался один кремлевский мыслитель, просивший не называть своего имени из опасения мести со стороны вышеозначенного.

Из разговоров с различными высокопоставленными чиновниками, впрочем, стало очевидно, что ни у кого нет стройной концепции борьбы с этим человеком. И причина тому одна — никто никак не может решить, чего все-таки от него больше: вреда или пользы, тем более если учесть его особые отношения с парламентскими оппонентами Кремля.

Черная неблагодарность

Он «их любит». Тому есть много причин.

Не будь парламента, не будь Верховного Совета, не будь Съездов — фиг два Пархоменко купил бы себе автомобиль и обставил бы квартиру. Не будь в стране этого чудного органа демократии — дети Пархоменко в тяжелые для России годы так бы и сидели без молока, которое он буквально вырывал из оглабевших депутатов.

Но вместо уважения и почтения журналист отвечает парламентскому корпусу презрением. Судьбоносные решения избранников народа под его пером преображались в гнусные слухи, желчные пасквили и возмутительные доводы. И всякий раз он утверждал, что все это видел, слышал и щупал.

Как свидетельствуют источники, близкие к бывшим телохранителям охраны бывших спикеров, известный всей Москве журналист создал бандитскую группу. Спецслужбы утверждают, что до последнего времени, даже после того, как «вражеские танки подошли к нашему Белому дому», и даже после того, как была избрана Государственная дума, группа Б.Шермана, Я.Пархоменко, С.Махно и примкнувшего к ним С.Пархоменко «продолжала вести подкоп под устои российской демократии».

Все попытки урезонить главаря приводили к одному итогу: крик, скандал — и ничем не заданный. А Пархоменко оставался разбираться с охраной.

Кстати, охрану он тоже не любит. Может быть, даже больше, чем депутатов. Он на них ничуть не жалуется, но ему начальнику, а не тот начальник, только что вышедший от депутатов (которые его в свою очередь только что обвинили в сотрудничестве с Мос-садом), слова про «ваших невоспитанных подопечных» воспринимает как слова про депутатов и рекомендует обратиться к главному психиатру Москвы.

А еще Пархоменко открыто глумится и обманывает доверчивых телохранителей. До сих пор сотрудники ФСО и сб с указом вспоминают историю, когда, явившись в Кремль и получив сопровождающего, Пархоменко заставил сотрудника стоптать ноги, специально обойдя всех знакомых и незнакомых, а потом еще и отправившись справлять нужду. Не надо объяснять, что, кроме физического издевательства, офицер вынужден был долгие часы терпеть и моральное глумление.

Стоит отметить, что кремлевские мыслители многократно пытались придумать способ не допустить Пархоменко в святая святых. Но в итоге он проникал все глубже и глубже. А потом страна узнавала, что Россией в самые тяжкие для нее часы рулили два отставных советника. История с Бурбулисом и Потораниным, которые взяли на время октябрьских событий у президента и его тогдашней команды порулить штурвал, до сих пор вызывает изжогу у тех, кто по долгу службы должен был этот штурвал держать или хотя бы придерживать.

Кто же такое издевательство вытерпит, тем более когда мимоходом затаптывается в грязь президент.

Он с Ельциным писал

Лет семьдесят назад только одного этого биографического факта было бы достаточно, что-бы увековечить героя в бронзе и запечатлеть его профиль на алюминиевых ложках. Времена изменились. И потому многие бывшие и вежливо вопрошают: «Событие несомненно знаменательное, и многие шалости можно ему, конечно, простить. Но надо же и меру знать!». А вот с этим сложно.

Познакомившись в туалете, пусть искоса, с «политической волей» тогда еще простого нардепа ссср, Пархоменко стал представлять политику гамбургские счета и счета за гамбургеры, когда, уже став президентом, Ельцин не удовлетворять запросы наживистого журналиста, он с криком «Тормоза придумал трус!» бросался к клавиатуре компьютера и выдавал такое, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести.

Вначале он просто объявился: широко тиражировал термин «коллективный Ельцин». Ельцин молчал. Он смолчал и тогда, когда Пархоменко обозвал его господином Нету и позволил себе проанализировать причины и следствия регулярных президентских отпусков.

Стерпел, надо отметить, не только сам президент, но и его команда.

Тут, почувствовав полную безнаказанность, журналист распоясался окончательно: он стал по косточкам разбирать все действия президента и все их внешние проявления. И, не успев остановиться, углубился непосредственно во внутренний мир президента, а изучив его, остался им недоволен и стал требовать операции. Любой. И Ельцин сломался.

Он признался в сердечной слабости и объявил о том, что ложится под нож (и, в отличие от обещания лечь на рельсы, на этот раз президент свое слово сдержал). Но журналисту этого было мало. Он пошел дальше и теперь время от времени извлечет крокодиловы слезы (от итальянского «crocodillo» — так называется подготовленный запас, на случай смерти, политический некролог. — Ред.).

Испытывая перед надписью писакой одновременно ужас, трепет и почтение (как никак он видел у Ельцина «политическую волю»), кремлевские, правительственные и прочие чиновники никак не решаются на что-то серьезное в адрес распоясавшегося Пархоменко. Они надеются, что он изменится. Но пока что, завидев на Красной площади характерную бороду, они понимают, что через пять минут горбатый нос будет ползать по их столу, а в ответ на вежливую просьбу сойти и не мешать работать раздастся традиционно-хамоватое: «Ша-а-ка-а-дам». И планы очередных гениальных генераций будут изъяты, рас-тиражированы и признаны детским лепетом.

И единственное, что может спасти аналитиков от позора, — вовремя выброшенная Пархоменко история о походе отечественных политиков на большой прием, а точнее, о предшествовавших этому походу визитах к портному.Верхи больше не могут. А он может

Сергей Пархоменко как стихийное бедствие для российской политики

Клеопатра Жеребенкова

КОРФУГЕН

Они очень озабочены, они нервничают. Они суетятся. Не то чтобы они боятся его. Нет. Они больше опасаются неудачных выборов. Но вот, на пример, коммунисты они страшатся меньше. Есть, конечно, Лебедь. Но ему, как любой птице, можно подрезать крылья, а его крылья нечем.

Можно начать прослушивать телефон — ему плевать, он будет по десять раз на дню бегать в булочную. Можно кого-нибудь кинуть ему под колеса — а он перестанет водить машину. Можно, наконец, пустить всю налоговую полицию по его следу — и ничего не найти. Этот сумасшедший платил налоги даже тогда, когда выигрывал рубль в лотерею ДОСААФ.

По словам осведомленных источников в Кремле, в ближайшее время президентское окружение собирается опять начать думать. Теперь, когда выборы позади, болезни президента временно прекратились, реорганизация правительства началась, а зарплаты пообещали выплатить — можно заняться делом. Подумать о Пархоменко.

«Есть, конечно, тайная надежда, что он все-таки остепенится, все-таки возраст, фатум, да и вообще пора…» — глубокомысленно признался один кремлевский мыслитель, просивший не называть своего имени из опасения мести со стороны вышеозначенного.

Из разговоров с различными высокопоставленными чиновниками, впрочем, стало очевидно, что ни у кого нет стройной концепции борьбы с этим человеком. И причина тому одна — никто никак не может решить, чего все-таки от него больше: вреда или пользы, тем более если учесть его особые отношения с парламентскими оппонентами Кремля.

Черная неблагодарность

Он «их любит». Тому есть много причин.

Не будь парламента, не будь Верховного Совета, не будь Съездов — фиг два Пархоменко купил бы себе автомобиль и обставил бы квартиру. Не будь в стране этого чудного органа демократии — дети Пархоменко в тяжелые для России годы так бы и сидели без молока, которое он буквально вырывал из оглабевших депутатов.

Но вместо уважения и почтения журналист отвечает парламентскому корпусу презрением. Судьбоносные решения избранников народа под его пером преображались в гнусные слухи, желчные пасквили и возмутительные доводы. И всякий раз он утверждал, что все это видел, слышал и щупал.

Как свидетельствуют источники, близкие к бывшим телохранителям охраны бывших спикеров, известный всей Москве журналист создал бандитскую группу. Спецслужбы утверждают, что до последнего времени, даже после того, как «вражеские танки подошли к нашему Белому дому», и даже после того, как была избрана Государственная дума, группа Б.Шермана, Я.Пархоменко, С.Махно и примкнувшего к ним С.Пархоменко «продолжала вести подкоп под устои российской демократии».

Все попытки урезонить главаря приводили к одному итогу: крик, скандал — и ничем не заданный. А Пархоменко оставался разбираться с охраной.

Кстати, охрану он тоже не любит. Может быть, даже больше, чем депутатов. Он на них ничуть не жалуется, но ему начальнику, а не тот начальник, только что вышедший от депутатов (которые его в свою очередь только что обвинили в сотрудничестве с Мос-садом), слова про «ваших невоспитанных подопечных» воспринимает как слова про депутатов и рекомендует обратиться к главному психиатру Москвы.

А еще Пархоменко открыто глумится и обманывает доверчивых телохранителей. До сих пор сотрудники ФСО и сб с указом вспоминают историю, когда, явившись в Кремль и получив сопровождающего, Пархоменко заставил сотрудника стоптать ноги, специально обойдя всех знакомых и незнакомых, а потом еще и отправившись справлять нужду. Не надо объяснять, что, кроме физического издевательства, офицер вынужден был долгие часы терпеть и моральное глумление.

Стоит отметить, что кремлевские мыслители многократно пытались придумать способ не допустить Пархоменко в святая святых. Но в итоге он проникал все глубже и глубже. А потом страна узнавала, что Россией в самые тяжкие для нее часы рулили два отставных советника. История с Бурбулисом и Потораниным, которые взяли на время октябрьских событий у президента и его тогдашней команды порулить штурвал, до сих пор вызывает изжогу у тех, кто по долгу службы должен был этот штурвал держать или хотя бы придерживать.

Кто же такое издевательство вытерпит, тем более когда мимоходом затаптывается в грязь президент.

Он с Ельциным писал

Лет семьдесят назад только одного этого биографического факта было бы достаточно, что-бы увековечить героя в бронзе и запечатлеть его профиль на алюминиевых ложках. Времена изменились. И потому многие бывшие и вежливо вопрошают: «Событие несомненно знаменательное, и многие шалости можно ему, конечно, простить. Но надо же и меру знать!». А вот с этим сложно.

Познакомившись в туалете, пусть искоса, с «политической волей» тогда еще простого нардепа ссср, Пархоменко стал представлять политику гамбургские счета и счета за гамбургеры, когда, уже став президентом, Ельцин не удовлетворять запросы наживистого журналиста, он с криком «Тормоза придумал трус!» бросался к клавиатуре компьютера и выдавал такое, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести.

Вначале он просто объявился: широко тиражировал термин «коллективный Ельцин». Ельцин молчал. Он смолчал и тогда, когда Пархоменко обозвал его господином Нету и позволил себе проанализировать причины и следствия регулярных президентских отпусков.

Стерпел, надо отметить, не только сам президент, но и его команда.

Тут, почувствовав полную безнаказанность, журналист распоясался окончательно: он стал по косточкам разбирать все действия президента и все их внешние проявления. И, не успев остановиться, углубился непосредственно во внутренний мир президента, а изучив его, остался им недоволен и стал требовать операции. Любой. И Ельцин сломался.

Он признался в сердечной слабости и объявил о том, что ложится под нож (и, в отличие от обещания лечь на рельсы, на этот раз президент свое слово сдержал). Но журналисту этого было мало. Он пошел дальше и теперь время от времени извлечет крокодиловы слезы (от итальянского «crocodillo» — так называется подготовленный запас, на случай смерти, политический некролог. — Ред.).

Испытывая перед надписью писакой одновременно ужас, трепет и почтение (как никак он видел у Ельцина «политическую волю»), кремлевские, правительственные и прочие чиновники никак не решаются на что-то серьезное в адрес распоясавшегося Пархоменко. Они надеются, что он изменится. Но пока что, завидев на Красной площади характерную бороду, они понимают, что через пять минут горбатый нос будет ползать по их столу, а в ответ на вежливую просьбу сойти и не мешать работать раздастся традиционно-хамоватое: «Ша-а-ка-а-дам». И планы очередных гениальных генераций будут изъяты, рас-тиражированы и признаны детским лепетом.

И единственное, что может спасти аналитиков от позора, — вовремя выброшенная Пархоменко история о походе отечественных политиков на большой прием, а точнее, о предшествовавших этому походу визитах к портному.