Юрий Куликов — о влиянии столицы на жизнь и творчество писателя Станция метро «Аэропорт», редакция журнала «Юность», ресторан Центрального дома литераторов — по просьбе «Горького» Юрий Куликов изучает Москву, оставившую след в биографии и творчестве Василия Аксенова. Москва дорожная За первые 25 лет жизни Василий Аксенов должен был возненавидеть Москву: он всегда оказывался в ней по не слишком радостным поводам.

Давно стало привычным, что общение с незнакомцами с целью узнать что-либо — прерогатива социальных исследователей. Есть еще продавцы воздуха или политических обещаний, собиратели подписей или пожертвований, но задача у них иная — не узнать и представить, а убедить и собрать. Умение задавать вопросы — профессиональный навык первых и уловка, дополнительный элемент манипуляций вторых. Но это было не всегда.

Российские феминистки могут похвастаться вековой историей борьбы за права женщин. Но в литературе по-прежнему царит гендерный дисбаланс, и мало кто сможет навскидку назвать больше двух имен поэтесс. Ещё сложнее дело обстоит с позицией женщин в эстетическом дискурсе. Например, Ахматова нарочито дистанцировалась от звания поэтессы и настаивала на том, что она, в первую очередь, поэт.

Доподлинно неизвестно, существует ли связь между психической ненормальностью и творческими способностями. Сегодня вряд ли кто-нибудь будет всерьез говорить, как это утверждал в середине XIX века Ламброзо, что большинство гениев страдали от какого-нибудь душевного недуга, а помешательство — плата за талант. Но и современные нейрофизиологи проводят исследования корреляции между симптомами шизотипического расстройства личности и креативностью.

Инерциальная навигация — комплексная техническая дисциплина, объединяющая различные области знания и посвященная методам счисления пути как одному из возможных способов (наряду с астрономической и спутниковой навигацией) определения положения объекта в пространстве. Суть счисления пути заключается в вычислении изменения координат относительно начального положения объекта за счет знания ускорения (скорости) и ее направления.

Чтобы исследовать этот вопрос, я не стану советовать книги. Это связано с тем, что проблема очень сложна, климат уже давно не сводится к классической описательной географией, а, прежде всего, связан с физикой атмосферы и океана, которая рассматривает массу эффектов и обратных связей. Поэтому я просто не знаю книг, а уж тем более популярных, на русском языке, которые были бы лишены грубейших ошибок. Это касается и учебников — Министерство просвещения крайне консервативно относится к их уточнению.

«Серебряный век» принято произносить с придыханием: дескать, и у нас был свой fin de siècle, была своя Belle Epoque. При этом нужно понимать, что сам термин изначально обозначал оппозицию «Золотому» пушкинскому мифу, и в логике любой мифорелигиозной картины, где есть представление о смене эпох человечества, замена золота серебром ничего хорошего не означает, а значит даже вполне определенное — регресс, деградацию, декаданс.

Вплоть до конца прошлого века исследования мученичества были связаны почти исключительно с ранним христианством и церковной историей. Если о загадочной «великой субботе» в «Мученичестве Поликарпа» написаны целые библиотеки, то религиозным войнам XVI–XVII веков, подарившим множество мучеников равно католикам и протестантам, внимания уделялось уже меньше, а исламу, сикхизму или тем паче маргинальным феноменам — и того меньше.

Утопия и ностальгия — две стороны одной медали. Мы ищем идеал в прошлом или же тоскуем по несбывшемуся будущему, и тогда противоположные, казалось бы, понятия пересекаются. «Популярная культура» (и в частности поп-музыка) проявляет эти симптомы, наверное, нагляднее всего остального.

До XIX века мифы скандинавских стран Европы практически не были известны за их пределами. На волне романтизма Один, Тор, Локи и прочие персонажи северных сказаний не только ожили, овладели умами скандинавов, немцев и англичан, но и довольно скоро оказались востребованными героями поп-культуры в масштабах планеты.

Рождение эволюционной теории в XIX веке тут же сподвигло мыслителей использовать ее для объяснения нашего морального чувства. Дело задалось не сразу — сказывались недостаток полевого материала и отсутствие пригодных теоретических моделей. Лишь сейчас можно уверенно заявить, что убедительное описание эволюции человеческой морали в общих чертах оформлено.

Вопрос о том, считать ли комиксы полноценными книгами и самостоятельным родом искусства, вроде бы давно получил единодушный утвердительный ответ. Однако он по каким-то причинам продолжает звучать не только в ультраконсервативных и не заслуживающих особого внимания изданиях, но и на профильных выставках, ярмарках и конференциях. Порой кажется, что сами авторы и издатели не могут объяснить себе и публике, зачем они, собственно, занимаются этим трудоемким и далеко не всегда благодарным процессом.

О «Дурочке» Николая Полевого «Горький» и Фонд Генриха Белля продолжают рассказывать о самых интересных произведениях русской и зарубежной литературы, которые в свое время не вошли в книжный канон, но могут быть по-настоящему прочитаны в наши дни. Сегодня Мария Елифёрова вспоминает «Дурочку» Николая Полевого — вроде бы заурядную сентиментальную историю, на деле оказывающуюся первым художественным описанием аутизма и повестью о «маленьком человеке» в женском обличье. Н. А.

Распад Советского Союза открыл «эру выбора» не только на рынке товаров и услуг, но и на уровне частной жизни, что привело к расширению допустимых моделей отношений и семьи и изменению представлений о гендерных ролях. С другой стороны, рост экономического неравенства и распространение идеологического консерватизма приводит к появлению «нового старого» идеала гендерных отношений, который по сути является возвращением к «буржуазной модели семьи»: с мужем-кормильцем и женой — хранительницей очага.

Вообще, на эту книгу я делал небольшую рецензию прошлым летом, но хорошее повтори и еще раз повтори. Этот труд – идеальный старт для любых поползновений в околомузыкальные дебри. Бондс без лишних биографических подробностей и терминологических игр, но с существенной историко-теоретической базой разбирает ряд существенных вопросов, которые звучали на протяжении всей истории западной музыки.