«Это открывает ящик Пандоры»: почему Путин отменяет свою самую успешную реформу

Угрозы кремлевских источников о повышении подоходного налога для среднего класса оказались преувеличенными. Владимир Путин объявил о таком повышении НДФЛ, что его не заметят ни попавшие под него налогоплательщики, ни бюджет. На длительный популистский эффект Кремлю рассчитывать тоже не стоит. Но бесследно это решение не пройдет. Оно официально отменяет единственную бесспорно успешную рыночную реформу Владимира Путина — плоскую шкалу налогообложения, введение которой в 2001 году позволило вывести налогоплательщиков из тени и в разы поднять доходы бюджета от НДФЛ.

Мы делали главные деловые СМИ страны, теперь делаем лучше — подпишитесь на email-рассылку The Bell!

Самая успешная реформа Путина

Сейчас об этом уже помнят не все, но в 2000 году первое правительство Владимира Путина во главе с Михаилом Касьяновым пришло в Белый дом с большим пакетом либеральных экономических реформ. План «Стратегия-2010» писал Центр стратегических разработок во главе с Германом Грефом. Самой многострадальной оказалась пенсионная реформа, а успешными авторы «Стратегии-2010» спустя десять лет признали только две — бюджетную и налоговую. Об этом хорошо помнит и сам Владимир Путин — иначе вряд ли он посвятил бы в своем обращении 23 июня отдельный пассаж тому, что плоская шкала НДФЛ — справедливая система, а ее введение стало большим достижением.

В конце 1990-х в России действовала сложная прогрессивная шкала налогообложения. В 1999 году в ней было целых шесть порогов отсечения со ставками от 12% до 35%. К 1999 году их число сократили до трех — 12%, 20% и 30%. Налог по ставке 30% платили люди с годовым доходом выше 150 тысяч рублей ($5350), по ставке 12% — менее 50 тысяч ($1800).

В начале 2000 года Минфин и Министерство по налогам и сборам (МНС) готовили осторожный план реформы — планировалось оставить только две ставки, 12% и 20%. Даже этот план в стране, чьей главной проблемой много лет был дефицит бюджета из-за низкой собираемости налогов, воспринимался как слишком смелый. А в конце апреля 2000 года ЦСР Грефа, которому оставалось две недели до назначения министром экономики, обнародовал по-настоящему радикальный план: введение единой ставки налогов в размере 13% (в первом варианте — 12%).

Поверить в то, что снижение ставки поможет собирать больше налогов, было трудно. «Введение плоской шкалы было революционным решением. У него было много критиков, которые говорили: “мы эту-то сумму не можем собрать, а вы страну пустите по миру с такой низкой ставкой”. Но реформаторы — Греф, Гайдар, Кудрин, замдиректора гайдаровского Института экономики переходного периода Сергей Синельников-Мурылев — настояли. В итоге все получилось ровно наоборот. Платить вбелую стало выгоднее и безопаснее, плоскую ставку гораздо легче администрировать», — вспоминает президент бизнес-школы «Сколково» Андрей Шаронов, занимавший тогда пост замминистра экономики. Автором идеи называли экономиста Синельникова-Мурылева, входившего в группу экспертов ЦСР, вспоминает Шаронов.

Новые цифры собираемости подоходного налога быстро заставили скептиков изменить позицию. В апреле 2000 года глава московского управления налоговой Геннадий Букаев громил даже первые осторожные предложения Минфина и собственного начальства из МНС о снижении налогов, называя их «ахинеей». «Если мы установим подоходный налог хоть в одну копейку, налогоплательщик все равно найдет способ, как эту копейку не платить. Зато если его поймают, накажут, заставят заплатить — другое дело. Только так можно работать», — рассуждал налоговик.

Уже через месяц Букаев был назначен главой МНС, где проводил в жизнь реформу Грефа, а через год — отчитывался в Госдуме о ее первых итогах: поступления от НДФЛ выросли на 70%. Это, конечно, была номинальная цифра, без учета инфляции (в 2000 году — 20,2%) и других переменных. Но и в реальном выражении поступления в бюджет от НДФЛ удалось удвоить всего за четыре года — с 2001-го по 2004-й.

Что теперь

Решение о повышении НДФЛ для состоятельных россиян в ходе обсуждения трансформировалось дважды. Разговор о нем начался в 2019 году — как часть дискуссии о борьбе с бедностью: повысить налоги для богатых, чтобы компенсировать отмену НДФЛ для бедных. Когда в середине июня источники в правительстве и Кремле снова заговорили о повышении подоходного налога, речь о его отмене для бедных уже не шла — зато порог отсечения для повышения шкалы (годовой доход 2–3 млн рублей) стал выглядеть как налог на средний класс.

На выходе решение оказалось лишено серьезного экономического смысла. Владимир Путин объявил, что по повышенной ставке 15% будет облагаться только доход свыше 5 млн рублей в год — это повышение, которое едва ли заметят и попавшие под него налогоплательщики, и бюджет, который получит 60 млрд рублей в год — в десять раз меньше, чем от прошлогоднего повышения НДС.

Повышение НДФЛ — просто красивый символический жест, констатирует руководитель направления «Фискальная политика» Экономической экспертной группы Александра Суслина. Объективно повышать налоги в кризис нельзя — это способствует замедлению экономики через замедление спроса, поясняет она. Если ради социальной справедливости хотелось объявить о прогрессивной шкале, было бы разумно не незначительно повысить налог для самых богатых, а снизить налоги для самых бедных — и с точки зрения справедливости, и с точки зрения стимулирования потребительского спроса, считает Суслина. Но это потребовало бы триллионов на возмещение выпадающих доходов региональных бюджетов, в которые платится НДФЛ.

Можно было бы возразить, что таким образом государство наконец получит деньги на лечение тяжелобольных детей. Но не очень понятно, что мешало выделять эти деньги раньше. Например, на государственные СМИ в 2020 году бюджет планирует потратить в полтора раза больше — 92 млрд рублей. Говорить о том, что ради сбора 60 млрд рублей на помощь больным детям нужен новый налог, в ситуации, когда Счетная палата отчитывается о триллионе рублей, который просто завис, — чистый популизм перед голосованием о поправках в Конституцию, говорит Суслина.

«С одной стороны, это демонстративная мера. С другой — она открывает ящик Пандоры. Перейти от плоской шкале к прогрессивной гораздо сложнее, чем менять ставку. Могут начать появляться новые, более высокие ставки, для все более состоятельных и более узких слоев населения», — соглашается Андрей Шаронов. Сейчас Россия намного больше готова к прогрессивному налогообложению, чем в 2000 году, — у ФНС совершенно другие возможности и технологии, у людей появилась привычка платить налоги и платить белые зарплаты — сказать, что все завтра же побегут в тень, нельзя, перечисляет он. Но, если повышение ставки будет прогрессировать дальше, какие-то старые схемы могут вернуться, считает Шаронов.

«НДФЛ надо поднимать тем, у кого доходы от 10 млн рублей и выше, а начинать надо вообще с НДС, который нам в 90-е навязал МВФ. Транши МВФ мы получили и профукали, а теперь никак его отменить не можем, продолжаем долбать свой народ — повышаем и повышаем», — категоричен другой бывший чиновник, принимавший участие в разработке налоговой реформы в 2000 году.

Что им с этого?

Хотя Владимир Путин в своем обращении и настаивал на том, что «справедливость здесь абсолютно ни при чем», кремлевские источники в середине июня не скрывали, что повышение НДФЛ для богатых — ответ на «запрос на социальную справедливость», о котором в Кремле рассуждают уже как минимум год.

Запрос на справедливость, конечно, есть — на фокус-группах люди, хотя и не очень часто, говорят, что нужно поднимать налоги для богатых, говорит замдиректора «Левада-центра» Денис Волков. Но гораздо чаще люди говорят о необходимости повышения уровня жизни или контроля над ценами, а рассуждая о том, что надо отобрать деньги у богатых, имеют в виду конкретных олигархов из 90-х, рассказывает социолог. Он не уверен, что нынешнее повышение НДФЛ сработает: это сиюминутная мера, которая может дать небольшой эмоциональный эффект, но ведь фундаментально ничего не изменится — люди ждут оживления экономики, роста доходов, а для этого нет никаких предпосылок.